Сергей Хольнов - Хольнов С.Ю. - Тоннель в подсознание, или уроки Силы
На самом деле не существует никакого иного мира, кроме того, в котором мы находимся. И нечего нам изобретать эдемы, астральные сферы, ады с различными режимами и прочие потусторонние заведения. Мы и так пребываем в мире, вмещающем в себе все возможные сферы и режимы, если хотите, в великом и едином магическом мире. (Но при этом, напомню, всё в нём изменчиво, текуче и мимолётно.) Иными словами, всё здесь, с нами — и ад, и рай, и Бог, и всемирный разум. Воспринимающие существа, чем больше мы имеем в своём распоряжении Силы, тем полнее можем ощутить этот мир. Вот и весь секрет.
Ну, а в отношении собственной персоны объединить мир означает психологически не разграничивать себя на тело и душу. Поверьте, наше тело духовно само по себе — разумеется, в контексте своего состояния в тот или иной миг бытия. Как вы думаете, что передаёт чаньский гунань (в дзэн — коан): «Будда — высохшая половая тряпка»? Или ещё один, очень похожий: «Будда — кипарис, растущий во дворе»? Может быть, неуважение дальневосточных буддистов к Победоносному или к самому состоянию просветления? Разумеется, нет. Конечно, нечего и пытаться передать словами смысл этих реплик великих учителей чань. Но, несомненно, несут они и такие нюансы: Будда или состояние Будды — не где-то в потусторонних сферах, а в самых простых и даже неказистых объектах нашего мира. Это во-первых, а во-вторых — в этом мире равным образом духовно всё. Или же, напротив, духовности не существует вообще. (Кстати, между двумя последними тезисами отлично встаёт знак равенства: либо духовно всё, либо всё бездуховно, и это — одно и то же.)
Теперь о непостижимости. Скажите, разве можно постичь нечто изменчивое, текучее и мимолетное? Любая фиксация такого нечто уже есть его искажение. Иными словами, изменчивость и текучесть мира в принципе не позволяют нам его прогнозировать, вернее, как бы заранее интерпретировать, а ведь именно такими интерпретациями и прогнозами постоянно занят наш ум. В этом смысле горделиво задранный хвост какого-нибудь облезлого кота — явление ничуть не менее магическое и грандиозное в своей основе, нежели, скажем, рождение новой галактики. Всё в нашем мире равным образом непостижимо. И сами мы — прежде всего. Хотя из этого вовсе не следует, что нам не стоит пытаться постичь себя и мир. Просто для нас очень вредно уверять себя в том, что мы знаем (хотя бы отчасти) первое или второе.
Да, наша жизнь непрерывно меняется, но в то же время остаётся в чём-то неизменной — хотя бы в том, что касается наших психических, Этических и некоторых иных проблем сходного характера. К примеру, от поколения к поколению уже, видимо, не одно столетие переходят проблемы отцов и детей, а также «падения нравственности и духовной культуры». О гибнущей культуре, в частности, сегодня раздаётся, пожалуй, не меньше стенаний и воплей, нежели о социальной несправедливости. Но всё это было, было, было.
Вот, вам пример из относительно недалекой российской истории. В пуританские тридцатые годы в идеологии общества — её, разумеется, отражала литература — царствовал культ «созидательного труда». Что же касается сексуальной сферы жизни, то в сильно идеализированной форме под литературным псевдонимом «любовь» она тоже допускалась на страницы тогдашних изданий. Вообще, любовь считалась существенной стороною жизни тех, кто посвятил себя труду. Я хочу подчеркнуть прямой и незатейливый подход к теме труда-любви советской литературы, которая почему-то постоянно увязывала друг с другом эти, вроде бы, совершенно разнородные явления.
Так, ещё не оперившаяся советская интеллигенция однажды была вовлечена в полемику двух поэтов, Тихонова и Брауна. Формально предметом спора явился сам интерьер, который эти авторы подбирали для своих влюблённых героев. Кстати, в те самые тридцатые не полагалось добавлять к прилагательному «влюбленные» существительное «герои».
И вот, Тихонов с пролетарской прямотою обвинил Брауна в том, что у того влюбленные вечно болтаются где-то за городом — на озере, в поле, в лесу. А вокруг кипит жизнь недостроенного социалистического общества, и в распоряжении граждан, желающих любить друг друга по-новому, — тоже, кстати, распространённый в те годы термин, который не имеет отношения к физиологии, — имеются городские парки, улицы, площади, производственные помещения и — уж для самых застенчивых — благоустроенные общежития и коммуналки.
Николай Леопольдович Браун, тогда ещё молодой человек непролетарского происхождения, вынужден был серьёзно возражать: «Не в трамвае же им целоваться!» (Действительно, в тридцатые это считалось неприличным.) А затем пересказывал — без комментариев, но, безусловно, не без ехидства — собственные творения поэта Тихонова. К примеру, такое:
Двое влюблённых — молодые рабочий и работница — обедают в заводской столовой. Совмещая полезное с приятным, юноша объясняется девушке в своём чувстве. Увлечённый этим занятием, он не обращает внимания на заводской гудок. Между тем, тот настойчиво призывает обоих на рабочие места. Тогда девушка заявляет своему пылкому, но несознательному кавалеру, что ни о какой любви между ними не может идти и речи, поскольку он так легко забыл свой гражданский долг.
Представляете?! И ведь эта «поэзия» была востребована! Причём в то же самое время и в той же стране издавались Пастернак, Булгаков, Куприн, да, тот же Браун... Рассказ об этом я слышал в юности из уст самого Николая Леопольдовича, так что ручаюсь в его достоверности. В общем, падение культуры — явление давнее и постоянное. Вот, только до сих пор непонятно, когда же она — культура — куда-нибудь упадёт. Но это я так, к слову.
Следующий принцип паралогии, второй, прямо вытекает из закона нестабильности. В «Психодинамике колдовства» он был сформулирован в форме рекомендации или правила «Не тяни одеяло на себя». Тем, кому не по вкусу разговорная лексика, могу предложить его в иной форме, допустим, в такой: «Стремление зафиксировать в определённом (ограниченном) качестве свое «я» и взаимосвязи этого «я» с окружающим миром приводит к психическому дисбалансу». Так понятнее?
Действительно, наши попытки (прежде всего, психические) нечто насильственно удержать, иметь сегодня то, чем мы владели вчера, или же, как нам кажется, чем мы имеем право владеть, вернуть какие-то упущенные возможности (обычно, мнимые) и т.д. и т.п. — всё это психические щели, через которые уходит наша энергия. На самом-то деле — это одна из ловушек смерти: стремясь вытянуть у жизни какие-то крохи, мы в буквальном смысле растрачиваем самое ценное своё достояние — жизнь.
Смешно, например, требовать от женщины (вообще, от кого угодно) любви сегодня на том лишь основании, что таковая, по вашему мнению, имела место вчера. Да, пусть бы и так, но со вчерашнего дня изменилось всё; и мир, и женщина, и, кстати, вы сами.
Не менее глупо постоянно таскать за собою по жизни какую-то из собственных ролей, как правило, свою любимую роль. Подкреплю этот тезис примером. Скажем, профессор-математик читает лекцию с кафедры, ощущая себя профессором. И это вполне нормально. Но того же профессора жизнь вполне может столкнуть с суровой необходимостью, скажем, помыть посуду на даче. И если он во время этого занятия останется профессором математики, то велика вероятность, что тарелок в доме поубавится. Здесь всё достаточно ясно.
Теперь возьмём другой случай. Какой-нибудь президент крупной коммерческой компании — такие люди, конечно, тарелок не моют никогда — знакомится с очаровательной женщиной и оказывается с нею наедине в интимной обстановке. Теперь, предположим, он продолжает чувствовать себя президентом, а не мужчиной... Вы скажете: такого тоже не бывает. Верно, в данном случае для правдивого изображения ситуации требуется смешать тона. Вероятнее всего, президент будет ощущать себя и мужчиной, и президентом одновременно, причём в разные периоды общения с женщиной соотношение этих ролей в его «я» будет изменяться. Но и в этом случае ничего особенно хорошего для него не получится: в трещину между двумя самоощущениями он потеряет достаточно много лишней психической энергии. Точнее можно сказать так: в психо-энергетическом отношении для президента лучше, будучи с женщиной, ощущать себя мужчиной и только. Либо только президентом, но тогда не стоит уединяться с женщиной...
В общем, паралогия рекомендует нам всюду и всегда оставаться просто воспринимающими магическими существами, способными легко принимать любую форму, которую предлагает нам жизнь. У толтеков это называется «быть текучим».
Второй принцип паралогии имеет собственное следствие, которое само по себе — тоже принцип, только более частного характера. Назову его принципом принятия на себя ответственности и сформулирую так: «Что бы ты ни сделал, и что бы в итоге ни произошло, прими это как данность и не изнуряй себя бесполезными сожалениями». В народе на этот случай есть пословица «Сделанного не воротишь». Если о ком-то говорят «силён задним умом» (и то уже поговорка), то это значит, что человек склонен мысленно корректировать уже совершённые им поступки. Наверное, излишне доказывать, что любой из нас таскает за собою по жизни, словно тень, это изнуряющее чувство сожаления и недовольства собою «эх, надо было...». И, разумеется, понапрасну растрачивает психическую энергию.
