Николай Норд - Азбука экстрасенса
На следующую ночь я снова оказался на лекции той же самой мадам, только в другом зале, но речь снова шла об этой гипотезе.
Эта гипотеза отныне будет называться гипотезой Николая Норда. И она была «услышана» мной голосом ночью во сне 20 и 21 октября 2011 года вместе с указанием на предстоящее 22 октября событие в качестве подтверждения верности этой гипотезы. И, действительно, 22 числа это событие и произошло на самом деле, и заключалось оно в том, что мне пришло письмо из нарсуда, в котором сообщалось, что я назначаюсь присяжным заседателем на дело № 2-13/2011 — точно, как и было «объявлено» мне во сне!
Что касается снов-попаданий…
По моему глубокому убеждению, подтвержденным собственным опытом, кроме Ада и Рая, существует, по крайней мере, и еще один мир. Это мир наших снов — снов-попаданий. И туда можно попасть даже по смерти, но на это способен только человек с могучей волей. Однако вернуться оттуда после этого становится невозможно по той простой причине, что просто некуда будет возвращаться. И там присутствовало ваше другое рождение, и будет ждать другая смерть. Впрочем, там может оказаться ваша основная жизнь, а нынешняя будет, наоборот, являться лишь сном-попаданием, посему оттуда возможен такой же переход в нашу реальность, как и обратно.
Однако хочу сразу предупредить, что проникновения туда слишком опасны, ибо там расположена немыслимая власть, она делает спящего уязвимым, так как оставляет его на милость неведомых сил, поскольку необъяснимым образом имеет обратный ход, обратное влияние на нашу жизнь. Бывает, смерть застает нас неожиданно в результате опасной ситуации именно в таком сне. Позже врачи спишут это на внезапную останову сердца или еще что-то подобное. Но при этом никому в нашем мире неизвестно — реально ли мы погибаем навсегда или все же остаемся жить в другом мире, в мире своего сна, а убийство нас настигло оттуда лишь для того, чтобы мы не возвращались в жизнь этого мира.
Вообще же, любой сон, который вы можете запомнить, уже не является сном, это сновидение. А искусством сновидения является возможность удерживать образы своих снов, фокусируя их на темах и событиях за пределами сна. В этом случае вы можете своей волей преобразовать обычные сны в полезное для себя дело.
Человек во сне уже по своей природе находится вне границ всего, что касается повседневной жизни. Но самому сну все равно — смотрите вы его, проживаете ли вы в нем — он автономен, а искусство управления им дается единицам. И все же, имея отважное сердце, великую любознательность и правильную технику входа и выхода в сон, мы можем попробовать постепенно этому научиться. Однако наше сознание устроено так, что мы не помним именно эти сны по той простой причине, что они могут быть чрезвычайно жестоки, отчего наше здоровье будет страдать, а психика разрушаться. И тогда наша история в нашей реальности может показаться раем, невинной новогодней открыткой, по сравнению с тем, что мы можем пережить в мире за пределами сознания. Не стремитесь без предварительных тренировок попасть в такой сон.
Вы предупреждены!
А вот как рассказал мне историю своего сна-попадания упоминавшийся мною ранее известный сибирский колдун Борис Ванин, когда мы однажды сидели у него дома, курили кальян и распивали чай «Пуэр» из чугунного чайничка. Огонь свечи, на которой заваривался чай, играл мятущимися тенями кальяна и загадочно поблескивал в глазах колдуна, придавая Борису вид обладателя некой непостижимой тайны. Борис, на котором был старый свитер с вытянувшимся воротником и протертыми до дыр рукавами, блаженствовал в кресле. От крепкого чая он размяк, по лицу блуждала благодушная улыбка, губы беззвучно шевелились. Было видно, что Борис что-то хочет мне рассказать, но не решается. Я подбодрил его:
— Вижу, тебе не терпится поведать о чем-то сокровенном, так, Боря?
Борис, видимо, только и ждал этого и стал неторопливо говорить, смакуя собственные слова, словно запрещенный наркотик:
— Знаешь, Коля, в школе, я очень любил одну девчонку, назовем ее Таней, впрочем, как и она меня. Но какой-то пустяк, какое-то проявление моей гордыни уже перед самым выпускным вечером не дали сложиться нашим отношениям, и наши пути в жизни разошлись. Она вышла замуж, я, со временем, тоже женился. Моя жена Лена в те времена была одной из красивейших девушек города.
— Она до сих пор у тебя видная красавица! — поддакнул я.
— Ну да, — кивнул он мне признательно. — Но, по сути, я женился не по любви и без любви, а на Красоте. Но ведь, как говорится, красота — страшная сила. И эта сила, в конце концов, покорила меня, и я ее полюбил по-настоящему. Правда, как ни странно, и прошлая любовь не покидала меня. И, по сути, я их обеих любил одинаково, только Татьяну платонически и не пытался к ней когда-либо приблизиться даже с малейшим намеком на физическую близость. Иногда, бывало, хоть и редко — раз в несколько лет — наши пути случайно пересекались, но дальше приветствий дело не шло, хотя я чувствовал, что ее душа продолжала страдать. Но однажды, при очередной мимолетной встрече, я подарил Татьяне свою только что изданную книгу по парапсихологии, которая ненароком оказалась со мной. Она попросила для нее автограф, и я к нему приписал:
«Дорогая Танюша! Ты снишься мне до сих пор.
Когда-нибудь я умру, но сны мои останутся, и там мы будем вместе всегда…
Прости! Прости…»
Татьяна прочла и открыла было рот, чтобы что-то мне сказать, но прикусила губу и вскинула на меня темно-зеленые глаза, ставшие похожими на две затравленные бабочки. Я понял, что ей сейчас было больно, очень больно. Но она тут же опустила веки, спрятав под ними наворачивавшуюся слезу, и прошептала:
— Я тоже тебя вижу во сне…
Я схватил ее за руку:
— Если захочешь, мы там будем всегда! Только надо очень захотеть!
Татьяна недоверчиво посмотрела на меня, хлопая ресницами.
— Я могу так сделать, я же колдун! — сказал я, наигранно шутливо.
Но она восприняла мои слова всерьез и прошептала на выдохе:
— Хочу! Очень…
— Тогда думай об этом сегодня перед сном, а когда увидишь меня, возьми за руку. Хорошо?
Она напряженно засмеялась и кивнула головой, тряхнув челкой.
Вечером я тоже думал о Татьяне, а перед самым сном отделился своим вторым телом, которое я называю двойниковым, и очутился в другом мире, в другом сне. Там я и встретил Татьяну, выходящую после работы из НИИ на Геодезической улице. Она взяла меня за руку, и мы дошли к машине, которую я припарковал за углом. Потом мы поехали домой, где нас встретила наша дочь — семнадцатилетняя дылда, которая вместо прилежной учебы, к вящему моему неудовольствию, таскалась по всяким конкурсам красоты. Впрочем, Татьяна не возражала, считала, что та сделает карьеру в модельном бизнесе — дочь уже имела титул вице-мисс Новосибирска.
Здесь, в этом сне — или иной реальности, я сам до сих пор точно не знаю — у меня даже не возникало сомнения, что мы с Татьяной женаты давно, как и давно идет моя жизнь тут. И я провел в этом сне, как мне кажется, несколько лет, прежде чем вернулся в эту жизнь утром следующего дня.
Днем я позвонил Татьяне, которая оставила мне свой рабочий телефон, и поинтересовался: видела ли она меня в своем сне. Та ответила, что не помнит…
Ну, что ж, не каждому дано переходить границу таких снов.
Но что интересно: когда мне хочется, я возвращаюсь в тот сон, и там мне столько же лет, сколько и здесь, тот же город, те же люди… И все же что-то там не так — например, у нас другой президент, пенсии у стариков в два раза больше, чиновники не так нагло воруют — там больше чтут закон. И там я работал не инженером на заводе, как здесь, а начальником ЖЭУ, и это странно — мне кажется, я никогда не любил коммунальщиков…
Вообще, в жизни сказать, что вот это факт, а вот это — сновидение, не имеет ни малейшего смысла для другого своего «я», — резюмировал Борис.
— А ты мог бы остаться там навсегда? — спросил я его с черствой прямотой.
Борис нахмурился, из выдвижного ящика стола он вынул коробку с ямайскими сигарами, долго выбирал какую взять, затем, в конце концов, выбрав, неторопливо отрезал ее кончик ножничками и сделал несколько глубоких затяжек. Потом, беззвучно шевеля губами, уставился на меня наполненными дымом глазами. Наконец слова слетели с его уст:
— Не знаю… Я честно не знаю, где я останусь вообще. Мне кажется, если, не дай Бог, не станет моей жены, я уйду в тот сон навсегда, если же такое случится с Татьяной, то наоборот — я останусь здесь.
— А значит ли что-то для тебя Татьяна в нынешней жизни? — поинтересовался я.
— Здесь — ровным счетом ничего. Теперь — она у меня там…
— Боря, последний вопрос, — не унимался я, — а ты там встречаешь Лену?
— А вот это, действительно, интересная тема! Ты знаешь, до уговора с Татьяной, т. е. до этого момента, я ничего не знал о Лене в той моей жизни. Но тут заинтересовался, ведь в тамошней жизни я думаю об этой так же, как о другом сне, и я стал Лену разыскивать. Саму ее я не нашел, но от соседей по дому, где Лена жила в юности, узнал, что она с мужем и сыном уехала жить то ли в Австралию, то ли в Новую Зеландию.
