Уильям Янг - Хижина

— А можно мне пойти к ней? Всего одно объятие, только один поцелуй? — взмолился он тихо.

— Нет. Она сама захотела, чтобы было именно так.

— Она сама так захотела? — Мак был смущен.

— Да, она очень мудрое дитя, наша Мисси. Я ее особенно люблю.

— А ты уверена, что она знает о моем присутствии?

— Да, совершенно уверена. Она с большим волнением ждала дня, когда сможет по играть со своими братьям и с сестрой и побыть рядом с тобой. Ей бы очень хотелось, чтобы и ее мама была здесь, но с этим придется подождать до следующего раза.

Мак повернулся к женщине:

— А остальные мои дети действительно здесь?

— Они и здесь, и не здесь. Только Мисси по-настоящему здесь. Остальные видят сон, и у каждого останутся смутные воспоминания об этом событии, у кого-то более ясные, чем у других, но ни у кого нет полной картины. Это мирный сон для всех них, кроме Кейт. Для нее этот сон не будет легким. Зато Мисси бодрствует в полной мере.

Мак следил за каждым жестом его драгоценной Мисси.

— Она простила меня? — спросил он.

— Простила за что?

— Я же ее подвел, — шепотом ответил он.

— Прощать в ее природе, она бы простила, если бы было за что прощать, но этого нет.

— Но я же не помешал убийце увезти ее. Он схватил ее, когда меня не было рядом… — Голос его сорвался.

— Если помнишь, ты в это время спасал сына. Только ты один в целой вселенной уверен, будто в чем-то виноват. Мисси в это не верит, и Нэн не верит, и Папа. Наверное, настало время отринуть эту ложь. Кроме того, Макензи, даже если бы ты был в чем-нибудь виноват, ее любовь больше любой твоей возможной вины.

Как раз в этот момент кто-то окликнул Мисси, она восторженно вскрикнула и побежала на голос, но вдруг остановилась и повернулась к Маку. Широко раскинула руки, словно обнимая его, и, закрыв глаза, изобразила поцелуй. За своей преградой он «обнял» ее в ответ. Мгновение она стояла неподвижно, словно понимая, что передает ему в дар воспоминания, помахала рукой, повернулась и побежала дальше.

Теперь Мак ясно увидел того, кто звал Мисси. Это Иисус играл с детьми. Нисколько не колеблясь, Мисси кинулась к нему в объятия. Иисус покружил ее, прежде чем снова поставить на землю, а потом все смеялись, выискивая плоские камешки, которые так удобно запускать по озерной глади. Их радостные голоса были настоящей симфонией для Мака, и пока он смотрел, слезы вольно текли по его щекам.

Вдруг, без всякого предупреждения, наверху заревела вода, обрушилась прямо перед ним, заслоняя и вид, и голоса детей. Он инстинктивно отскочил назад. Теперь он понял, что стены пещеры исчезли и он стоит в гроте позади водопада.

Мак почувствовал руку женщины у себя на плече.

— Все кончилось? — спросил он.

— Пока что, — ответила она мягко. — Макензи, суд не для того, чтобы уничтожать, а для того, чтобы исправлять.

Мак улыбнулся.

— Я больше не чувствую себя увязнувшим в грязи.

Она легонько подтолкнула его к краю водопада, и он снова увидел Иисуса и всех остальных, запускающих камешки.

— Кажется, тебя кое-кто ждет.

Ее руки чуть сжали его плечи, а затем исчезли, и Мак понял, не глядя, что она ушла. Осторожно перелезая через скользкие валуны и ступая по мокрым булыжникам, он нашел тропинку в обход водопада и сквозь освежающую завесу водяных брызг выбрался к свету дня.

Изможденный, но совершенно удовлетворенный, он постоял немного, закрыв глаза, стараясь запечатлеть в душе образ Мисси до последней детали, чтобы потом была возможность в любой момент вернуть ее обратно, всю, до последней черточки, до последнего жеста.

И внезапно он очень сильно заскучал по Нэн.

Глава 12

Во чреве китовом

Люди никогда не вершат зло в такой полноте и с такой готовностью,

как когда делают это из религиозных побуждений.

Стоит уничтожить Бога, и Богом станет правительство.

Возвращаясь к берегу озера, Мак вдруг понял, что ему чего-то не хватает. Его вечная спутница, Великая Скорбь, исчезла. Как будто ее смыло брызгами, пока он выбирался из водопада. Отсутствие Скорби воспринималось как-то странно, ему было даже не по себе.

«Привычное — это миф», — подумал он.

Великая Скорбь больше не будет частью его существа. Он знал теперь, что Мисси это не огорчит. В самом деле, она вовсе не хочет, чтобы он закутывался в этот саван, и будет горевать, если он так поступит. Интересно, каково это — жить день за днем без чувства вины и отчаяния, которые высасывали краски жизни из всего вокруг?

Дойдя до края поляны, он увидел, что Иисус ждет его, продолжая кидать камешки в озеро.

— У меня рекорд — тринадцать «блинчиков». — Смеясь, он двинулся навстречу Маку, — Но Тайлер обошел меня на три, а Джош запустил один с такой скоростью, что мы все сбились со счета. — Они обнялись, и Иисус добавил: — У тебя совершенно особенные дети, Мак. Вы с Нэн любили их очень правильно. Кейт борется, как ты знаешь, но мы еще не закончили.

Простота и душевность, с какой Иисус говорил о его детях, глубоко тронула Мака.

— Значит, они ушли?

Иисус отстранился от него и кивнул.

— Да, вернулись в свои сны, за исключением, разумеется, Мисси.

— А она… — начал Мак.

— Она была рада быть с тобой рядом, и еще она в восторге от того, что тебе лучше.

Маку было нелегко держать себя в руках. Иисус понял и сменил тему.

— Ну, как тебе понравилось общаться с Софией?

— София? А, так вот кто это был! — воскликнул Мак. Затем на его лице появилось озадаченное выражение. — Но разве тогда вас получается не четверо? Она ведь тоже Бог?

Иисус засмеялся.

— Нет, Мак. Нас только трое. София — это персонификация мудрости Папы.

— А, это как в Притчах, где мудрость изображают женщиной, которая ходит по улицам в поисках того, кто захочет ее выслушать?

— Да, это она.

— Но, — Мак замолчал, наклонившись, чтобы развязать шнурки на ботинках, — она кажется такой настоящей.

— Она очень даже настоящая, — ответил Иисус. Затем он огляделся по сторонам, словно думал, будто кто-то подсматривает за ними, и прошептал: — Она часть той тайны, которая окутывает Сарайю.

— Как я люблю Сарайю! — воскликнул Мак, распрямляясь, несколько удивленный собственной откровенностью.

— И я! — многозначительно отозвался Иисус.

Они вышли на берег и молча постояли, глядя на хижину.

— Встреча с Софией была ужасной и вместе с тем чудесной, — ответил Мак на заданный Иисусом в самом начале вопрос. Он вдруг понял, что солнце еще стоит высоко. — А сколько времени меня не было?

— Меньше пятнадцати минут. Не так уж долго. — Видя озадаченный взгляд Мака, Иисус прибавил: — Время, проведенное с Софией, течет не как нормальное время.

— Хм, — пробормотал Мак. — Сомневаюсь, что она хоть в чем-то нормальная.

— На самом деле, — начал Иисус и сделал паузу, чтобы запустить по воде последний камешек, — она-то как раз совершенно нормальная и очень простая. Но поскольку вы потерянные и независимые, вы привносите в нее массу сложностей, и в результате находите даже ее простоту запутанной.

— Значит, это я сложный, а она простая? Ничего себе! Весь мой мир перевернулся с ног на голову, — Мак уже сидел на бревне и снимал ботинки и носки, готовясь к прогулке в обратном направлении. — Можешь ты мне объяснить кое-что? Сейчас день в разгаре, а мои дети были там во сне? Как это получается? Здесь хоть что-нибудь происходит по- настоящему? Или я тоже сплю?

Иисус снова засмеялся.

— Хочешь знать, как это получается? Не спрашивай, Мак, закружится голова. Все это как-то связано со слиянием временных факторов. Скорее, это по части Сарайю. Время, как ты понимаешь, не является преградой для того, кто его создал. Можешь спросить у нее, если хочешь.

— Нет, наверное, я смогу обойтись и без этого вопроса. Мне просто стало любопытно.

— Ну а что касается вопроса: «Хоть что-нибудь здесь происходит по-настоящему?», то здесь все даже более настоящее, чем ты можешь себе представить, — Иисус выдержал паузу, чтобы Мак сосредоточился, — Правильный вопрос был бы: «Что именно настоящее?»

— Я прихожу к выводу, что не имею на этот счет ни малейшего понятия, — признался Мак.

— Все это стало бы менее «настоящим», если бы происходило во сне?

— Наверное, я был бы разочарован.

— Почему? Мак, там происходит гораздо больше, чем ты в состоянии воспринять. Позволь заверить, что все там более чем настоящее, гораздо более настоящее, чем жизнь, какой ты ее знаешь.

Мак колебался, но затем рискнул произнести:

— Одно по-прежнему беспокоит меня, насчет Мисси…

Иисус подошел и сел рядом на бревно. Мак подался вперед и уперся локтями в колени, глядя вниз, на гальку под ногами. Затем он договорил: