Юрий Низовцев - Всё и ничто
Однако оба подхода берут за основу человека, то есть конечное, и поэтому неадекватны.
Нет человека и нет проблем для него в мире, по мнению материалистов, в силу исчезновения человека, как такового.
Нет человека и нет проблем для него опять же в мире и по результатам христианского отношения к смерти, так как воздаяние за содеянное при жизни в мире переносится на внешнюю ответственную силу. Однако это – само по себе – нонсенс: сам ты натворил, а решать за тебя будет «дядя». Справедливее было бы самому оценивать степень собственной вины, раз уж для тебя всё кончено, лучше всех зная о содеянном, а не полагаться на непонятную силу, да еще и решающую всё окончательно и бесповоротно, поскольку у тебя другой жизни в мире не предвидится, как полагают церковники.
Таким образом, оба эти толкования смерти схожи в своей основе и по итогу: мир для человека исчезает вместе с ним после смерти.
Любопытно, что как материалисты, так и церковники своим толкованием факта смерти опровергают свои же концепции бытия.
Материалисты, считая высшим проявлением саморазвития материи сознание человека, вместе с тем своим толкованием смерти как перехода человека от жизни к небытию тем самым уничтожают навсегда данное высшее проявление материи в его конкретном, личностном выражении, сводя это высшее выражение к нулю, к обычной вещи, которая никому не интересна, и факт появления и исчезновения которой никого не волнует. Само по себе это означает, что саморазвитие материи, как таковое, – абсурд: от чего ушли, к тому же и пришли.
Церковники совершают иную ошибку. Они, соглашаясь с уничтожением тела как вещи, «убирают» сознание человека в «ящик» рая, ада или еще чего-то навсегда, даже если человек в жизни практически ничего не совершил (а так чаще всего и бывает), что само по себе – нонсенс, поскольку фактически уничтожает сознание, удаляя его на «вечное хранение».
Как бы то ни было, но никто не может отменить конечного и бесконечного. Бесконечное само по себе невыразимо. Поэтому оно волей-неволей должно как-то обратиться к конечном, или – ко времени для собственного хоть какого-то выражения. Однако конечное не может длиться бесконечно как отдельное в своем существовании где бы то ни было, но может длиться бесконечно дискретным образом, то есть, обновляясь полностью, и в этом обновлении становясь иным каждый раз, что можно трактовать как смерть и рождение.
Частота обновления может быть какой угодно в пределах мыслимого. Только таким образом бесконечное может проявляться в конечном. Но для этого оно должно быть бесконечным и вместе с тем – конечным в бесконечности обновления, то есть находиться в двух ипостасях и содержать в себе две противоположности – активное и пассивное, что не так уж невероятно, поскольку в бесконечности есть всё.
Таким образом, единственным способом выражения и проявления бесконечности в конечном бесконечно является сочетание самой бесконечности, или вечного Единого с его частотной обновляющейся проекцией в виде голограммы, где активное «производит» изменения в копиях вещей из Единого, «создавая» базу для собственного изменения, то есть получая жизнь и развитие, но в «прерывистой» форме, умирая и возрождаясь на всех уровнях в форме вещей, «сцепленных» с сознанием, которому тоже вместе с вещью-телом приходится умирать и рождаться, испытывая все тяготы и ужас в этих процессах, но оставаясь в основе бессмертной. Так что с этим конечным бесконечному сознанию приходится мириться, потому что иные варианты существования бытия и всего, что находится в нем, надо полагать, крайне маловероятны.
Поэтому подход к смерти должен быть иным по существу, так как она для бесконечного сознания отсутствует, присутствуя лишь в конечном, или временном выражении сознания, – в частности, в человеке, в котором сознание сочетается с вещными компонентами. Смерть для человека есть момент перехода сознания к иному существованию, отличному или подобному предыдущему, что определяется текущей жизнью конкретного человека.
Тут уже центр тяжести переносится с человека на индивидуальное сознание, растущее вместе с человеком, развивающееся в нем при его жизни, и уходящее от него как конечного к следующему росту и развитию в другом конечном, соответствующем уровню индивидуального сознания. Перипетии каждой жизни сохраняются в памяти любого индивидуального сознания, не исчезая навсегда, и в этом отношении каждый человек, как личность, вечен в своем сознании, которое, собственно, и создает все реалии его жизни в виде бытия.
Бессмертие для человека не только невозможно, но и бессмысленно, поскольку мыслящим и деятельным в понимаемой им собственной индивидуальности его делает сознание, а тело человека – лишь орудие сознания. Потеря тела для индивидуального сознания означает отнюдь не катастрофу, но – переход того же сознания к новой жизни в ином теле, затем – к следующей жизни и так далее. То есть человеческое сознание в своей индивидуальности тем самым обретает не только бессмертие, но и бесчисленные новые жизни.
Даже кратковременная потеря сознания (частичный уход сознания) превращает человека в беспомощный «овощ», т. е. – в существо, выражающее себя лишь в естественных отправлениях, типа метаболизма, дыхания, что означает ничто в отношении мыслительно-проектирующих способностей. Примером этого явления может быть обморок или сон – данный факт дополнительно подтверждает кардинальную роль как индивидуального сознания, так и его самосознающей ипостаси в жизни любого человека.
Это сознание, оставаясь неповторимой индивидуальностью и не теряя ее, вместе с тем в каждом существовании обновляется, что гарантирует ему отсутствие застоя и неубывающий интерес ко всему приходящему в силу его новизны.
Поэтому заблуждением является распространенное мнение относительно безвозвратной утраты «наработанной» в течение жизни личности человека по его смерти.
Это мнение ошибочно, поскольку акцентирует внимание на человеке, то есть – живом существе.
Но человек – лишь орудие сознания, конечное образование в отношении его тела – полная потеря сознания (смерть) превращает человека в быстро распадающуюся вещь. Так что конкретная человеческая личность в жизни есть проявление соответствующего индивидуального сознания в его бесконечном развитии, и эта личность неотделима от сознания.
С одной стороны, личность конкретного человека в его жизни запечатлевается в соответствующем индивидуальном сознании навсегда – иначе, для чего бы сознанию проходить эту жизнь? Сознание всегда может вспомнить эту жизнь, точнее, себя в ней, снова окунуться в нее, сравнить себя «нынешнего» с прежним своим обликом и содержанием. То есть эта жизнь с «привязанной» к ней личностью всегда «висит» в сознании и исчезнуть не может, поскольку она и есть сознание, представленное в конкретной обстановке со всеми последствиями собственной деятельности.
С другой стороны, любое индивидуальное сознание не может стоять на месте: оно существует только в изменениях, стремлениях. Сознанию требуется изменение обстановки, оно должно решать новые проблемы, проходить иные испытания, что невозможно без череды разных жизней. Поэтому содержание и настрой сознания меняются именно в силу его основного свойства – активности.
Парадоксально, но эти изменения способствуют восстановлению ядра сознания вследствие необходимости для каждого индивидуального сознания адекватно реагировать на них.
Так что собственное частотное ядро сознания, его как бы «несущая волна», удерживается каждым индивидуальным сознанием практически неизменным, функционируя по-прежнему именно в результате непрерывной корректировки и восстановления по адекватным реакциям (в той или иной мере сознательным) на действия в данном случае человека, компенсируя происходящие сбои в собственной частотной основе.
То же, но с иной степенью осознанности в отношении собственных действий происходит и с любым другим живым существом, сознание которого никуда не исчезает и ни в чем не растворяется.
Тем не менее внешнее, накладывающееся на эту «несущую волну», то есть облик и настрой сознания могут существенно меняться, поскольку сознание не робот. Оно в человеческих жизнях поддается чувствам, совершает ошибки, но, осознавая себя, оно вместе с тем несет вполне понятную ему ответственность за собственные действия.
Поэтому настрой сознания в человеке всё время меняется – радость переходит в отчаянье, печаль сменяется возбуждением в предвкушении перемен, важность и уверенность в своих мыслях и действиях сменяются растерянностью и потерей всех надежд.
И нельзя сказать, что сознание в человеке (любых существах, сознающих себя) становится лучше или хуже, так как оно испытывает себя в разных ситуациях и соответственно проявляет себя по-разному. Возможно, ему хочется быть более совершенным, вершить судьбы всего, облагодетельствовать всех и вся, а получается наоборот. Тем не менее вечная жизнь сознания предоставляет ему неограниченные возможности, кроме скуки, поскольку информационная основа жизни есть необратимая последовательность перемен, к которым волей-неволей надо применяться.
