Николай Ходаковский - Спираль времени, или Будущее, которое уже было
Они задаются вопросом: зачем сожгли тело "Лжедмитрия"? На Руси покойников в то время не сжигали. Ни друзей, ни врагов. Не было такого обычая. А вот после гибели "Лжедмитрия" его тело зачем-то сожгли. Событие это уникально для тогдашней русской истории.
Объясняется это следующим. Из дворца был вытащен труп "Лжедмитрия". Труп был до того обезображен, что не только нельзя было распознать в нем знакомые черты, но даже заметить человеческий образ. У Вознесенского монастыря толпа остановилась и вызвала царицу Марфу. "Говори, царица Марфа, твой ли это сын?" – спрашивали ее. По одному известию, Марфа отвечала: "Не мой!" По другому – она сказала загадочно: "Было б меня спрашивать, когда он был жив; а теперь, как вы убили его, уже он не мой". По третьему известию, сообщаемому в иезуитских записках, мать на вопрос волочивших труп сначала отвечала: "Вы это лучше знаете", а когда они стали к ней приставать с угрожающим видом, то произнесла решительным тоном: "Это вовсе не мой сын".
Таким образом, из слов Марфы отнюдь не вытекает, заключают авторы новой хронологии, что предъявленное ей тело является телом ее сына. Скорее всего, ее слова можно понять как заявление, что ей показали чье-то другое тело!
Царь Дмитрий убит не был и спасся. Царице Марфе предъявили чье-то другое тело. Поэтому-то его и обезобразили, чтобы нельзя было опознать личность убитого. А чтобы окончательно замести следы, тело сожгли.
Но можно было ожидать, что вскоре он вновь появится на исторической сцене. И действительно, сразу же после этих событий в том же самом Путивле (который был ранее ставкой Дмитрия) возникает "Лжедмитрий II". В первый раз "Лжедмитрия I" видели толпы народа. Эти же толпы, увидев "Лжедмитрия II", оказывается, снова признали его за царя Дмитрия! Собрав народ в Путивле, Шаховской показывал нового претендента и утверждал, что в Москве изменники вместо Дмитрия убили какого-то немца, а Дмитрий жив, и народ должен восстать на Шуйского.
Появление нового Дмитрия так напугало Шуйского, что он, посылая войска, говорил им, что они идут против немцев, а не мятежников. Обман этот вскрылся при встрече с войсками мятежников. "Лжедмитрий II" сначала отправился в Польшу, в замок Мнишек, где в свое время уже побывал "Лжедмитрий I" и даже женился на Марине Мнишек. Марина Мнишек, жена "Лжед-митрия I", признала во вновь появившемся "Лжедмитрий II" своего мужа.
После того как "Лжедмитрий II" подошел к Москве и остановился в Тушино, к нему из Москвы переехали Марина Мнишек и ее отец – князь Мнишек. Марина объявила себя его женой. Историки относятся к этому недоверчиво. Ведь они "знают", что это был будто бы другой человек. Почему Марина об этом не знает? Объясняют так: Марина будто бы согласилась играть роль жены "Лжедмитрия II" лишь под давлением своего отца! Далее добавляют, будто Марина, согласившись формально быть женой "Лжедмитрия II", отказалась тем не менее исполнять супружеские обязанности. Любопытно, откуда это известно? – спрашивают Фоменко и Носовский. Тем более что этот свой "отказ" она, вероятно, понимала очень условно. Иначе как понять то обстоятельство, что вскоре у нее родился сын от "Лжедмитрия II", которого Романовы назвали "воренком". А самого "Лжедмитрия И" они назвали "Тушинским вором", тем самым признавая этого ребенка за сына "Лжедмитрия II".
И именно этот ребенок был повешен на Спасских воротах, чтобы устранить с пути Романовых законного наследника царя Дмитрия!
Становится совершенно ясным и дальнейшее поведение Марины Мнишек, которая после гибели "Лжедмитрия II" не покинула Россию и, находясь при сыне, продолжила борьбу за российский престол с помощью верных ей войск, возглавляемых Заруцким. Ничего удивительного – она-то знала, что ее сын – законный наследник настоящего царя Дмитрия. А если бы он был сыном какого-то безродного "Тушинского вора", то разумнее было бы сразу покинуть взбудораженную страну, в которой Михаил Романов уже пришел к власти, и бежать в Польшу, где ей ничего не угрожало. Такая возможность у нее была. А она вместо Польши отправилась на Волгу, Дон, Яик, к казакам.
Началась война Заруцкого и Марины с Романовыми. История этой войны – одно из наиболее темных мест русской истории. Скорее всего, предполагают авторы новой хронологии, известное сегодня описание этой войны целиком выдумано победившими в ней Романовыми. В изложении романовских историков она выглядит как "борьба государства с ворами".
По свидетельству историка Костомарова, Заруцкий якобы неправильно называл себя царем Дмитрием Ивановичем. Ему под этим именем писались и подавались челобитные, хотя, удивляется Костомаров, конечно же все должны были бы знать, что он Заруцкий, лицо, чересчур известное по всей Руси.
Царь Дмитрий Иванович в то время еще не был убит. В этом случае он был казнен позже Романовыми. А потом эту казнь выдали за казнь Заруцкого. Подозрение на это усиливается тем, что после казни Заруцкого сразу возникает якобы второй Заруцкий, о котором раньше ничего не было почему-то известно. Вероятно, Заруцкий был все же только один, а с Мариной находился царь Дмитрий Иванович, которого романовские историки позже назвали Заруцким, чтобы исключить явно напрашивающееся подозрение в цареубийстве.
Войска Заруцкого (или царя Дмитрия?) и Марины были разбиты. Романовым, утвердившимся в столице – Москве, удалось расколоть казачий союз, собиравшийся вокруг них, а также добиться нейтралитета от персидского шаха.
Заруцкий (или царь Дмитрий Иванович?) и Марина были схвачены вместе с сыном на Яике войсками Михаила. Заруцкого (царя Дмитрия?) посадили на кол. Четырехлетнего царевича – сына Дмитрия и Марины – Романовы повесили в Москве. Тем самым Романовы устранили законную ветвь прежней Русско – Ордынской династии.
ВОЙНА СТЕПАНА РАЗИНА С РОМАНОВЫМИ
В новой хронологии доказывается, что и история известного "восстания Разина" была сильно искажена Романовыми. Изучение документов того времени усиливает это подозрение.
Считается, что примерно через 60 лет после вступления на московский престол Романовых в стране поднялся крупнейший "мятеж", называемый сегодня восстанием Разина. Его еще называют крестьянской войной. Якобы крестьяне и казаки подняли мятеж против помещиков и царя. Основной воинской силой Разина были казаки. Восстание охватило огромные территории Российской империи, но в конце концов было подавлено Романовыми.
Подлинных документов армии Разина практически не сохранилось. Уцелело семь или шесть документов, но только один из них – подлинный. По мнению авторов новой хронологии, и этот единственный якобы подлинник весьма сомнителен: он производит впечатление черновика. Да и сами историки считают, что эта грамота составлена не при Разине, а его атаманами-сподвижниками и довольно далеко от Волги, то есть от главной ставки Разина.
Романовские историки говорят, что в войске Разина находился некий "самозванец" – царевич Алексей, якобы изображавший из себя умершего сына царя Алексея Михайловича Романова. От имени этого "великого государя" и действовал Разин. Считается, что Разин делал
это притворно, стремясь придать войне с Романовыми вид законности. Более того, в войске Разина присутствовал некий патриарх. Некоторые считали, будто это был не кто иной, как смещенный к тому времени патриарх Никон (Например, в сочинении Б.Койета – секретаря нидерландского посольства, побывавшего в Москве в 1676 году (через 5 лет после войны), описаны два струга, обитые красным и черным бархатом, на которых якобы плыли царевич Алексей и патриарх Никон.).
Однако все эти сведения дошли до нас, пропущенные через фильтр романовской канцелярии. Именно оттуда, вероятно, и вышла версия – считать эту войну простым казацким восстанием. А потому не исключено, что и сами имена царевича и патриарха – якобы Алексей и Никон – тоже были придуманы в романовской канцелярии, возможно, чтобы скрыть за ними какие-то совсем другие имена, которые Романовы постарались вычеркнуть из памяти Руси.
Романовы изготовили даже специальную "государеву образцовую" грамоту (то есть образец), содержащую официальную версию восстания. В этой романовской грамоте содержится замечательная (по своей бессмысленности) интерпретация ра-зинских документов: "Воровскими прелестными письмами будто сын наш государев благоверный царевич и великий князь Алексей Алексеевич ныне жив и будто по нашему, великого государя указу, идет с низу Волгою к Казани и под Москву для того, чтобы побить на Москве и в городех бояр наших и думных и ближних и приказных людей будто за измену".
А вот как это звучало в немногих уцелевших списках разинс-ких документов. Процитируем фрагмент письма одного из разинс-ких атаманов к другим атаманам. Подлинник, конечно, не сохранился. До нас дошел лишь список "с воровской прелестной памяти слово в слово", сделанный в романовском лагере для передачи в Москву: "Да пожаловать бы вам, породеть за дом пресвятые богородицы и за Великого Государя, и за батюшку, за Степана Тимофеевича, и за всю православную християнскую веру".
