Ирина Медведева - Всадник на спине ветра или О чём умолчал «Алхимик»
— Стыдно мне перед своими соперниками, — начал свою речь третий боец. — Волею судеб вот уже более пяти лет я не могу оттачивать свое мастерство так, как делают это они. Мне пришлось отправиться в путешествие по просьбе моего наставника, и лишь недавно я нашел то, что искал для него. Все это время, как только выпадал случай, я ел побольше и спал подольше, потому что не знал, что ожидает меня завтра. Прежде чем отправиться странствовать, я несколько лет работал по дому у своего Учителя, лишь изредка получая его уроки. Я и сам не могу понять, как мне удалось научиться стольким вещам. Как-то само собой происходит, что я проникаю разумом в суть вещей.
Настал черед мудреца сказать свое слово и решить, кто же из троих обладает наиболее ценным знанием.
Немного подумав, старец изрек:
— Разумный предпочтет достижение цели меньшим потом, так как труд нам дарован для созидания…
— А бессмертие? — нетерпеливо спросил Саша. — В этой притче ничего говорится о бессмертии.
— В ней идет речь об энергии, — сказал Даос. — Энергия — это жизнь. Энергия и Внутренняя Сила — это источники, питающие бессмертие. У «Спокойных» есть изречение:
«Каждый день по капле наполняется чаша жизни. Каждый день по глотку выпивает ее смерть. Если капля будет весомее глотка, разве сможет смерть выпить чашу жизни?»
Не растрачивая свои силы на жажды, восстанавливая их через гармоничное удовлетворение естественных потребностей, накапливая их и получая энергию извне с помощью специальных знаний, человек имеет шанс сделать каплю столь же весомой, как и глоток. Именно такой путь выбирают «Бессмертные».
Я рассказал тебе эту притчу, потому что ты спросил меня, как я действую. Можно сказать, что я действую так же, как третий боец.
Первые два воина являются заложниками своих жажд. Следуя своей мечте, в попытке стать непобедимыми, они необдуманно расходуют бесценную жизненную силу на каторжный труд по преодолению самих себя. Они могут одолеть многих противников, но, опустошая чашу жизни, неизменно проигрывают битву наиболее беспощадным врагам — старости и немощности.
Несмотря на то, что эти бойцы достигли столь же высокого уровня воинского искусства, что и третий ученик, они лишили себя самого главного, ибо «вкус жизни», наслаждение жизнью, обучение жизнью прошли мимо них.
Искусство третьего бойца было более универсальным. Наверное, он не смог бы выдолбить руками пещеру в скале, как сильный воин, или контролировать свое тело волевым усилием, как аскетичный боец, но это ему и не требовалось.
Пребывая в гармонии с самим собой и с окружающим миром, он научился сохранять и накапливать энергию, развивая на ее основе Внутреннюю Силу, которая и стала источником его мастерства. Это и есть Путь Шоу-Дао, путь Всадника на спине ветра. Он прекрасен сам по себе, вне зависимости от того, достигнут следующие по этому Пути физического бессмертия или нет.
* * *Держа на плече кувшин, Фатима стояла у колодца. Она была одета в точности так же, как в тот раз, когда Сантьяго впервые увидел ее.
Увидев Сашу, она уронила сосуд, и вода разлилась.
— Здравствуй, — сказал юноша.
— Каждый день я всматривалась в пустыню, мечтая о тебе и гадая, на какую звезду держишь ты свой путь, — дрогнувшим голосом произнесла женщина пустыни. — Мои молитвы были услышаны. Пустыня вернула мне тебя. Тебе удалось найти сокровище?
— Удалось, — кивнул Саша и, почувствовав, как закружилась голова, провел ладонью по лбу.
Увидев девушку, он словно раскололся пополам под напором противоборствующих желаний. Душа Сантьяго стремилась приблизиться к Фатиме и заключить ее в объятия, но Сашина душа протестовала, убеждая его, что, уступив порыву, он никогда не вернется назад.
«Что это со мной? — подумал юноша. — Куда мне возвращаться? И зачем?»
Саша перевел взгляд на щенка, примостившегося в тени колодца. Против обыкновения, пес молчал, предоставив хозяину самому решать свою судьбу.
«Что мне делать? — мысленно обратился юноша к Мелхиседеку. — Что вообще со мной происходит?»
«Вспомни. Ты должен вспомнить», — безмолвно ответил ему щенок.
«Что вспомнить?»
«То, что было. То, что сдерживает тебя. То, что боль стерла из твоей памяти.»
— Что с тобой? Тебе плохо? — бросилась к юноше встревоженная Фатима, но Саша не услышал ее.
На ряды финиковых пальм, вздымающих веера крон над выцветшими от зноя шатрами, наслоилось изображение лиственного леса. Стройная черноволосая девушка, наклонившись над гладью лесного ручья, улыбалась своему отражению. У ног ее лежали кожаная куртка и черный мотоциклетный шлем.
Девушка выпрямилась, рукой откинув волосы назад, и Саша вспомнил ее. Она тоже носила имя дочери Пророка. Именно эта Фатима, а не женщина у колодца была его первой и единственной любовью.
Лес и ручей исчезли. Теперь перед глазами юноши разворачивалась серая лента шоссе, стрелой вонзающаяся в горизонт. Туда же, к горизонту, обняв за талию черноволосую красавицу, летел Саша на мощном «Харлее». Любовь и счастье переполняли его, создавая волшебную иллюзию проникновения в Душу Мира.
Новое видение. Мотоциклисты в белых одеждах, вооруженные деревянными мечами и копьями, несутся прямо на них.
Стремительное сближение. Страх. Острие копья, вонзающееся в горло Фатимы. Потерявший управление мотоцикл срывается с обрыва. Удар, боль и темнота.
В ушах привычно засвистел ветер. Проваливаясь в черную воронку торнадо, раздавленный невыносимостью утраты, Саша пронзительно закричал.
* * *Он продолжал кричать и в доме Даоса, невидящим взглядом уставившись в белый, покрытый тонкой сеточкой трещин потолок. В его крике мешались отчаяние и ярость, ощущение собственного бессилия и протест против несправедливости этого мира.
В книгах, которые он любил, на долю героев выпадали смертельные испытания, но они одерживали верх, потому что Вселенная была на их стороне. Теперь Саша понял, что книги врут. Мир был совсем не такой, каким его изображали. Именно поэтому во все времена люди выдумывали свои миры, миры, в которых их желания выполнялись, любовь побеждала, а бессмертные цари помогали людям обрести сокровища.
Почему же в жизни все происходит не так? Почему его Фатима должна была погибнуть? Почему он стер ее образ из памяти?
Он так же прячет свое душевное бессилие за фантазиями, как байкеры в белых одеждах, убившие его возлюбленную. Они воображают себя эльфами, борющимися с Темными Силами и Черным воинством, а он считает себя пастухом, чей ум застыл на уровне идеи, что овец нельзя выучить арабскому языку. Теперь Саша осознал, почему он так хотел быть Сантьяго. Сам по себе он ничего не представлял. Он ничего не знал о реальном мире, ничего не умел, не понимая даже самого себя.
Правы были родители, когда смеялись над ним.
«Если ты действительно хочешь купить отару овец, то сделаешь это, ведь такое желание зародилось в душе Вселенной», — с наигранной торжественностью сказала тогда мать.
«Это и есть твое предназначение на Земле», — с усмешкой добавил отец.
Действительно, какое дело Вселенной до отары овец, до его любви к Фатиме? Да и любил ли он ее на самом деле? Знал ли он ее? Если бы она не умерла, может быть, он, как и Сантьяго, позабыл бы свою первую любовь, увлекшись погоней за мифическим сокровищем…
— Успокойся. Возьми себя в руки, — в голосе Даоса звучала сталь. — Самоистязание ни к чему не приведет. Ты должен использовать свою боль, а не разваливаться на части, теряя картину мира и себя самого. Вспомни, что я тебе говорил: «Кто обратил себе на пользу лень и жадность, глупость и слабость, заставив служить пороки; кто из боли, жажды и голода сделал учителей и слуг для тела; кто из ветра, камня и зверя смог извлечь знание, тот преуспеет во всем» .
Выполни это. Пусть боль будет твоим слугой, а не господином.
— Но как? — простонал Саша. — Как я могу бороться с этой болью? Девушка, которую я любил, мертва, а я в своем малодушии позабыл о ней, стер ее образ из памяти. Даже Сантьяго из меня не вышло. Я понял, наконец, что не хочу до старости лет пасти овец в пустыне, не хочу быть невежественным. Я не желаю каждый день повторять то, что делал вчера, утешаясь мыслью, что к двадцати годам успел осуществить свою мечту и найти сокровища, от которых, как выяснилось, не так уж много проку. Мне надоело представлять себя кем-то другим, но я не знаю, как стать самим собой.
Саша не замечал ни слез, текущих из глаз, ни дрожи, прокатившейся по его телу. Дернулись кончики пальцев, напряглись мышцы ног и рук, но, поглощенный своим горем, юноша ничего не чувствовал.
— Воин Жизни не ищет утешения в жалости к себе, — жестко сказал Ли. — Не бывает радости без боли, как не бывает и жизни без боли и радости. Сделай боль своим другом и союзником, вместо того, чтобы разваливаться на части, поддаваясь ей. Лишь преодолев себя, ты сможешь себя обрести.
