Евгений Ничипурук - Сны сирен
Как-то мы с тобой, по ошибке можно сказать, съели какую-то омерзительную кислоту. Нас прикололи «друзья», с которыми мы больше не общаемся. Принесли на домашнюю вечеринку белый порошок, сказали, что это продвинутая форма «спидов», мы и повелись. Делать было нечего – суббота, вечер, домашняя обстановка. Решили попробовать и поболтать, слушая музыку. Однако через какое-то время я понял, что нас ждут несколько часов совсем иного «веселья». Первым недобрым симптомом было то, что у меня перед глазами начали сливаться рисунки на обоях. Они сначала лишь мирно «дышали», но вскоре забились в истерических конвульсиях. И вот в конвульсиях уже бьется все – узоры на шторах, следы прохожих на первом снегу за окном, фотографии и строчки текста в глянцевых журналах. Было очень неприятно, хотелось сбежать от этого кошмара. Но бежать было некуда. Ты, помнится, наорала на наших придурков – «друзей», они пребывали в том же измененном состоянии и, в отличие от нас, получали от этого явное удовольствие. Они хихикали в ответ и показывали пальцем на расцветающую гигантскими узорами-цветами большую тарелку, висевшую на стене в кухне. Тарелка действительно выглядела чудовищно. Я купил ее в Стамбуле. С обратной стороны размещались подпись автора и приписочка «Напс! made». Если б создатель этого чуда увидел свое творение сейчас, он наверняка бы наделал в штаны. Причудливые восточные узоры стали объемными живыми цветами и стремительно вырастали до небывалых размеров. Еще чуть-чуть, и они поглотят кухню, размазав нас по стенам. Нужно было что-то делать, но делать было нечего, поэтому я взял тебя за руку и увел в гостиную. Мы упали в кресло, я предложил переждать. Рано или поздно глюк закончится, и мы вернемся в реальность. И вот мы сидели, прижавшись друг к другу, а вокруг нас бурлил тропический лес из невиданных растений, в которые превратились все предметы в комнате, имеющие узоры.
Когда ты ждешь окончания трипа и очень не хочешь свалиться в бед-трип, есть только один способ выдержать: нужно найти среди этого агрессивного безумия что-нибудь успокаивающее и родное. Нечто, насквозь пронизанное позитивом. Я поразмыслил мгновение и двинулся, перешагивая через извивающуюся, поднимающуюся к коленям растительность, в спальню, снял там с гвоздя, принес в зал и поставил прямо перед креслом большую, напечатанную на пенокартоне фотографию, что подарила мне когда-то на день рождения наша хорошая подруга-фотограф. Снимок, который она сделала в Латинской Америке. Мне он сразу понравился. В нем было нечто волшебно-домашнее. Множество синих лодок, связанных между собой. Не меньше сотни, а то и все полторы. И один-единственный человек, обходя лодки, смотрит, все ли с ними в порядке. Вроде ничего особенного, просто лодки и просто рыбак. Но я увидел в фотографии важный смысл. Эти лодки… они были ДОМА. И у лодок был человек, который о них заботится. Большая дружная семья, и все ее существование наполнено смыслом… В общем, не нужно быть профессиональным психологом в области лодок, чтобы понять: в душе у этих суденышек царят мир и гармония. Автор снимка выставила эту фотографию на благотворительной выставке-аукционе и назначила запредельную стартовую цену. Я честно хотел купить, но, признаться, у меня не было такой суммы. В итоге лодки ушли кому-то другому. Естественно, тот, другой, пребывал в полнейшей уверенности, что это единственный экземпляр. После аукциона я подошел к подруге и, вздохнув, сказал: мне очень-очень понравились «Лодки», как жаль, что они ушли кому-то, да и вообще жаль, что ушли, хотя, конечно же, я рад, ведь деньги пойдут на помощь детишкам, больным раком, но все же… есть в этих «Лодках» что-то такое… что-то МОЕ… Подруга улыбнулась и ничего не ответила. А потом, несколько месяцев спустя, придя ко мне на день рождения, принесла большой сверток, развернув который я увидел те самые лодки. Она просила никому не говорить, но сейчас не тот момент, сейчас можно, – негатив «Лодок» она не уничтожила. Поэтому распечатала мне второй экземпляр. Так у нас в спальне появилась эта фотография. Иногда, когда мне было грустно или плохо, я садился напротив и смотрел на нее, и мне реально становилось легче. И в тот день, когда мы съели проклятую кислоту, а потом, раздраженные, помятые, дрожащие, жались друг к другу, пережидая, меня спасли «Лодки». Я принес их и поставил на стул напротив. А сам сел к тебе в кресло и сказал: «Смотри! Будем считать, что у нас новый телевизор!» И мы уставились на фотографию. И фотография ожила. По воде побежали мелкие волны, мужчина привязал одну из лодок, перешагнул в другую, проверил, нет ли течи, переступил в следующую. Вокруг безумными красками бурлила растительная галлюциногенная жизнь, шевелилась, ползла, давила на сознание, а там незнакомый рыбак излучал абсолютную уверенность в том, что все будет хорошо. Он просто делал свое дело, и лодки, понимая это, мирно и спокойно покачивались на волнах. Мы жались друг к другу и наблюдали за ним. Нам стало очень покойно – так же, как и этим лодкам. Мы поняли, что скоро все закончится и все будет хорошо.
Как же мне не хватало сейчас этой картины. Маленького мгновения чужой жизни, дающего ощущение мира внутри… Я сидел у костра и видел сон во сне. Я чувствовал себя отражением в зеркале, которое отражается в зеркале, отражающемся в зеркале… и так до бесконечности, и не понять уже, где же истинный я. Мне стало нестерпимо грустно. Кажется, я даже заплакал и… проснулся.
XXIV. ИГРЫ РАЗУМА
– Чертова хрень! – орал Лоскут. – Проклятая чертова хрень! Я не хочу, чтобы было так!
Лоскут лежал в нескольких метрах от меня и голосил что есть мочи. Мне стало не по себе. Я подбежал к нему. Лоскут лежал на том самом диване, в нашем зале, где мы оставили его, накрыв одеялом. Ему снился кошмар! Лицо хакера было безмятежным, и только рот, как взбесившийся мегафон, беспрерывно извергал потоки брани, причем с безумной артикуляцией, Лоскуту не свойственной. На шум из спальни прибежала и ты.
– Надо его разбудить! – Ты начала тормошить Лоскута за плечи. Но тот не реагировал и продолжал вопить что было сил.
Я бросился на кухню, принес стакан воды и выплеснул на голову Лоскуту, но он не отреагировал. Ты трясла его за плечи и пыталась успокоить, говорила на ухо что-то утешительное. Я присел рядом на кровать и уставился в пол. Несмотря на вопящего Лоскута, мне стало очень легко от того, что мы вернулись. Как камень с сердца упал. Я погладил тебя по голове. И буркнул Лоскуту: «Да заткнись ты! Мы вернулись! Просыпайся!»
Орать Лоскут вдруг прекратил, но разбудить его все равно не получалось. Мы переглянулись и решили позавтракать на кухне, подождать, когда он очнется. Я приготовил чай, а ты заглянула в холодильник и состряпала нехитрые бутерброды с колбасой. Положила их на тарелку и села рядом. Грустно сказала:
– Я уже думала, что мы никогда не вернемся.
– Да, мне тоже на мгновение стало страшно. Знаешь, ну и черт с ним, с этим Вильямом Херстом. Мы вроде как пытались его спасти, верно? Но Сад Сирен… Он нам не позволил. Вот и все, да? Вообще-то странное место…
– Еще бы. Это же сон. Лоскут проснется, как ты думаешь? Мне страшно…
– Очень хочется в это верить. На фиг нам в квартире нужен хакер в коме, который орет благим матом и комментирует то, что с ним происходит по ту сторону реальности.
Ты грустно улыбнулась:
– Думаю, это вопрос времени. Рано или поздно его, как и нас, выбросит сюда.
Я собрался отпить чая, но вспомнил, что мы понятия не имеем, сколько времени проспали. И побежал в зал к компьютеру. Включил календарь. Оказалось, проспали мы ни много ни мало двадцать шесть часов!
– Жесть! Хотя – а чего я ждал? Ведь изначально ясно было, что примерно так и будет! Ты только посмотри на часы!
Ты вошла в зал, держа в руках две чашки.
– Интересно, что он сейчас видит… – Ты сделала глоток чаю и протянула мне чашку.
Я тоже сделал глоток. Вкус показался мне немного странным. Сделал еще глоток, но все равно не понял, что не так с чаем. Возможно, у меня что-то с рецепторами. И немудрено – после того дерьма, что мы наглотались, организм бунтует. Одна надежда, что все устаканится со временем. Я сел в кресло и устремил взгляд в пространство. Стал размышлять о том, насколько опасной и глупой была наша затея, зачем мы вообще туда полезли. Никогда больше ни на что подобное не решусь.
Я перевел взгляд на пол, принялся разглядывать трещинку на паркете. Странно, вроде бы раньше ее не было. Заинтересовавшись, я опустился на колени и подполз к ней. Наклонился, чтобы понять, откуда она взялась. Или мы что-то пролили на пол, а потом пол высох, и дерево треснуло? Но ведь это не дешевый паркет, а дуб, причем покрытый хорошим водостойким лаком. Я наклонился еще ближе… и меня прошиб пот. Меня будто коснулись оголенным проводом. Или окатили холодной водой. То, что мне показалось трещинкой в паркете, оказалось живым существом, похожим на богомола, но с иглами на спине и с рыбьими глазами!
