Бхагаван Раджниш (Ошо) - Свобода от прошлого
Революция продолжает прошлое. Бунтарство разобщает себя с прошлым. Это не реформа и не революция; это просто отсоединение себя от всего, что старо. Старые религии, старые политические идеологии, старое человечество – от всего, что старо, вы отсоединяетесь. Вы начинаете жизнь заново, с нуля. И если только мы не подготовим человечество к новому жизненному началу – к воскресению, смерти старого и рождению нового…
Очень важно помнить, что в тот день, когда родился Гаутама Будда, его мать умерла. Пока он появлялся на свет из ее чрева, его мать уходила из существования. Возможно, это исторический факт, потому что Будду растила сестра его матери – он никогда не видел своей матери, при ее жизни. И теперь в буддизме стала традиционной идея, что, когда рождается будда, его мать немедленно умирает; мать не может пережить его рождения. Я воспринимаю это как символическое, очень важное символическое указание. Смысл в том, что рождение бунтаря значит смерть старого.
Революционер пытается изменить старое; бунтарь просто выходит из пределов старого, как змея выскальзывает из старой кожи и никогда не оглядывается вспять. Если только мы не создадим таких бунтарей на всей Земле, у человека нет будущего. Старый человек подвел человечество к окончательной гибели. Старый ум, старые идеологии, старые религии – именно из-за них, именно из-за их совокупности возникла эта ситуация глобального самоубийства. Только новый человек может спасти человечество и эту планету, красоту жизни этой планеты.
Я учу бунту – не революции. Я считаю бунтарство основным качеством религиозного человека. Это духовность в своей абсолютной чистоте.
Времена революций миновали. Французская революция окончилась поражением, русская революция окончилась поражением, китайская революция окончилась поражением. В Индии мы видели поражение революции под предводительством Ганди – она погибла у самого Ганди на глазах. Ганди всю жизнь учил ненасилию, но у него на глазах страна разделилась на части; миллионы людей погибли, были сожжены заживо; миллионы женщин стали жертвой насилия. Сам Ганди был убит; его застрелили. Странная кончина для ненасильственного святого. И даже он сам забыл все свои учения. Когда его революция еще не свершилась, Льюис Фишер, американский мыслитель, спросил Ганди:
– Что вы собираетесь делать со всем оружием, со всеми вооруженными силами, когда Индия станет независимой страной?
Ганди сказал:
– Я выброшу оружие в океан, распущу армии и отправлю солдат возделывать поля и сады.
– Но ведь кто-то может вторгнуться в вашу страну, – спросил Фишер. – Неужели вы упускаете это из виду?
– Мы встретим завоевателя с распростертыми объятиями, – сказал Ганди. – Если кто-то вторгнется в нашу страну, мы примем завоевателя как гостя и скажем ему: «Ты тоже можешь здесь жить, точно так же, как живем мы. Воевать незачем».
Но он совершенно забыл свою философию – вот как гибнут революции. Очень хорошо рассуждать о подобных вещах; но когда в руки попадает власть… Поначалу Махатма Ганди не хотел принимать никакого поста в правительстве. Ему было страшно: что он теперь ответит всему миру? Что он скажет об оружии, которое должно было быть брошено в океан? О солдатах, которых нужно было отпустить возделывать поля и сады? Он ушел от ответственности за то, за что всю жизнь боролся, увидев, что иначе его ждут величайшие сложности; иначе ему пришлось бы открыто опровергнуть собственную философию.
Но правительство было составлено из его учеников, выбранных им самим. Он не просил их распускать армии – напротив. Когда на Индию напал Пакистан, он не сказал индийскому правительству: «Пойдите на границы и приветствуйте завоевателей как гостей». Вместо того, чтобы это сделать, он благословил первые три самолета, которые летели бомбить Пакистан. Три самолета пролетели над виллой в Нью-Дели, где он тогда находился, и он вышел в сад, чтобы их благословить. И с его благословением они полетели убивать свой собственный народ, людей, которые всего несколько дней назад были братьями и сестрами… Без всякого стыда, не замечая никакого противоречия…
Русская революция погибла на глазах у Ленина. Он проповедовал, согласно учению Карла Маркса: «Когда придет революция, мы упраздним брак, потому что брак связан с институтом частной собственности; вместе с частной собственностью будет упразднен и брак. Люди смогут свободно любить друг друга; о детях будет заботиться общество».
Но когда революция удалась, он осознал всю бесконечную трудность этой задачи: заботиться о таком множестве детей… кто будет заботиться об этих детях? И с упразднением брака… впервые он осознал, что семья лежит в основе общества. Семья является основной ячейкой общества – без семьи все ваше общество рассыплется. А это опасно – опасно для диктатуры пролетариата, потому что люди, не будучи ответственными за свои семьи, станут более независимыми.
Логика очевидна. Если на людях лежит ответственность за семью – если они должны содержать жену, старого отца, старую мать, детей, – они так обременены, что не могут бунтовать. Они не могут пойти против воли правительства, у них слишком много обязанностей. Но если у людей нет обязанностей, если о стариках заботится правительство – как было обещано до революции, – если о детях заботится правительство, и люди могут жить вместе, пока любят друг друга, и им не нужно никакого разрешения на брак, и им не нужно никаких разводов; это их дело, их личное дело, к которому правительство не имеет никакого отношения…
Но когда случилось так, что власть оказалась в руках Коммунистической партии под предводительством Ленина, все изменилось. Как только власть попадает людям в руки, у них меняются идеи. Теперь возобладала идея, что дать людям такую независимость и до такой степени освободить от обязанностей опасно – иначе они станут слишком большими индивидуалистами. Нет, пусть бремя семьи остается у них на плечах. Тогда они останутся рабами – ради старой матери, старого отца, больной жены, детей и их образования. Тогда у них не останется времени и храбрости, чтобы пойти против воли правительства в чем бы то ни было.
Семья во все времена была величайшей ловушкой, позволяющей обществу держать человека в рабстве. Ленин начисто забыл об упразднении семьи.
Революции гибнут, и гибнут очень странно. Они гибнут в руках самих же революционеров, потому что, как только к ним в руки попадает власть, меняется вся их логика. Теперь они слишком дорожат властью. Теперь они заботятся только о том, чтобы сохранить власть навечно, и о том, чтобы люди оставались рабами.
Будущему не нужно больше революций. Будущему нужен новый эксперимент, который никогда еще не проводился. Хотя много тысяч лет существовали бунтари, все они оставались в одиночестве – разрозненные индивидуальности. Может быть, тогда еще не пришло их время. Но теперь время пришло, и даже больше того… если мы не поторопимся, время кончится.
Когда кончится этот век, или человечество исчезнет, или на Земле появится новый человек с новым видением. Он будет бунтарем.
Каковы качества бунтаря?
Качества бунтаря многомерны. Первое: бунтарь не верит ни во что, кроме собственного опыта. Для него истинна только его собственная истина; никакой пророк, никакой мессия, никакой спаситель, никакое священное писание, никакая древняя традиция не могут дать ему истины. Пусть они говорят об истине, прекрасно говорят, но знать об истине – не значит знать истину. Слово «о» значит «вокруг» – знать «об» истине значит ходить вокруг нее, ходить по кругу. А если ходить по кругу, никогда не достигнешь центра.
У бунтаря нет никакой системы верования – будь она теистической или атеистической, индуистской или христианской; он исследует, он ищет. Но здесь нужно понять один очень тонкий момент: при этом он не эгоист. Эгоист не хочет принадлежать ни к какой церкви, ни к какой идеологии, ни к какой системе верования, но по совершенно иной причине, нежели чем бунтарь. Он не хочет ни к чему принадлежать, потому что слишком высоко себя ставит. Он слишком эгоистичен; он может быть только сам по себе.
Бунтарь – не эгоист; он совершенно невинен. В своем неверии он не исходит из высокомерия, но отталкивается от скромности. Он просто говорит: «Пока я не найду собственной истины, всякая заимствованная, чужая истина будет для меня только бременем, не освобождением от бремени. Я смогу накопить знания, но ничего не буду знать своим собственным существом. Я не получу прямого опыта, который сам смогу засвидетельствовать».
Он не принадлежит ни к какой церкви, ни к какой организации, потому что не хочет быть подражателем. Он хочет сохранить девственную чистоту поиска, чтобы исследовать без всякого предубеждения, чтобы оставаться открытым без всякой предвзятой мысли. Но во всех своих проявлениях он отталкивается от скромности.
