Глен Мулин - Тибетская книга мертвых (сборник)
Объявив их таковыми, узнав в них божества-покровители, слившись с ними в единое целое, обретешь состояние будды».
День одиннадцатый. Тем не менее, даже после такой подготовки к встрече с моментом истины, если, под влиянием порочных склонностей, усопшего охватывают ужас и трепет и он, не узнав своих божеств-покровителей, спасается от них бегством, тогда, на Одиннадцатый День, являются, дабы принять его, пьющие кровь божества семьи Лотоса. Тогда подготовить усопшего к встрече с ними, обратившись к нему по имени, нужно так:
«О высокородный, на Одиннадцатый День из западной четверти твоего мозга явится и воссияет тебе пьющее кровь божество семьи Лотоса, коего зовут Бхагаван Падма-Херука, цветом красновато-черное, о трех ликах, шести руках и четырех крепко расставленных ногах; правый лик его белый, левый – синий, центральный – темно-красный. В первой правой из шести рук он держит лотос, в средней – древко трезубца, в последней – дубинку; в первой из левых рук – колокольчик, в средней – чашу из черепа, наполненную кровью[223], в последней – маленький барабан. Его тело обнимает Мать Падма-Кротишаурима: ее правая рука обвивает его за шею, а левая подносит к его устам красную раковину, наполненную кровью. Это союз Отца и Матери. Не бойся этого. Не страшись. Не трепещи. Возрадуйся. Узнай в них порождение своего собственного разума. Поскольку они – это твое собственное божество-покровитель, не бойся. На самом деле они – это Отец-Мать Бхагаван Амитабха. Доверься им. Вслед за узнаванием наступит освобождение.
Признав их таковыми, узнав в них божества-покровители, ты сольешься с ними в единое целое и обретешь состояние будды».
День двенадцатый. Несмотря на такую подготовку к встрече с ними, все еще увлекаемый вниз порочными склонностями, усопший испытывает ужас и трепет и, возможно, не узнает своих божеств-покровителей и обратится в бегство. Тогда на Двенадцатый День явятся, дабы принять его, пьющие кровь божества семьи Кармы, сопровождаемые Керимой, Хтаменмой и Ванг-чугмой[224]. Если не узнает он их, то может обуять его ужас. Посему подготовить усопшего к встрече с ними, обратившись к нему по имени, нужно так:
«О высокородный, на Двенадцатый День из северной четверти твоего мозга явится и воссияет тебе пьющее кровь божество семьи Кармы, коего зовут Карма-Херука, цветом зеленое, о трех ликах, шести руках и четырех крепко расставленных ногах; правый лик его белый, левый – красный, средний – темно-зеленый; вид его величествен. В первой правой из шести рук он держит меч, в средней – древко трезубца, в последней – дубинку; в первой из левых рук – колокольчик, в средней – чашу из черепа, в последней – лемех плуга. Его тело обнимает Мать Карма-Кротишаурима: ее правая рука обвивает его шею, а левая подносит к его устам красную раковину. Это союз Отца и Матери. Не бойся этого. Не страшись. Не трепещи. Узнай в них воплощение своего собственного разума. Поскольку они – это твое собственное божество-покровитель, не бойся. На самом деле они – это Отец-Мать Бхагаван Амогхасиддхи. Верь; и будь смиренным; и люби их. Вслед за узнаванием наступит освобождение. Признав их таковыми, узнав в них божеств-покровителей, ты сольешься с ними в единое целое и обретешь состояние будды».
Конец ознакомительного фрагмента.
Примечания
1
Настоящее Введение, по большей части, основано на пояснительных заметках, которые покойный лама Кази Дава-Самдуп, переводчик «Бардо Тхёдол», диктовал редактору во время работы над переводом в Гангтоке (Сикким). Лама считал, что его перевод «Бардо Тхёдол» не следует публиковать без его комментариев, разъясняющих наиболее трудные для понимания части текста и образные выражения. Он полагал, что это не только поможет обосновать его перевод, но, кроме того, согласовывалось бы с пожеланиями его покойного гуру в отношении всех переводов на европейские языки трудов, разъясняющих эзотерические представления Школы Великого Усовершенствователя, в которые посвятил его этот гуру. С этой целью комментарии переводчика, основанные на тех разъяснениях, которые давал ему его наставник, были переданы редактору и помещены последним в текст настоящего издания.
Задача редактора состоит в сопоставлении и систематизации, а иногда и в более подробном изложении продиктованных ему замечаний. Он также включил в комментарии соответствующий материал, взятый из совершенно различных источников, позволяющий, с его точки зрения, сделать текст более понятным для западного читателя, для которого в основном и предназначена эта часть книги.
Кроме того, переводчик был убежден, что без такого введения текст «Бардо Тхёдол» мог бы быть воспринят неправильно и, соответственно, неправильно использован, особенно теми, кто по тем или иным причинам склонен враждебно относиться к буддийским доктринам или конкретно доктринам той секты северного буддизма, к которой принадлежал он сам. Он также понимал, что подобное Введение может само по себе стать предметом враждебной критики, возможно, на основании того, что оно является продуктом философского эклектизма. Как бы то ни было, редактор может лишь повторить здесь то, что он уже говорил несколько иными словами в предисловии: как здесь, так и в близко связанных комментариях к самому тексту, он стремился представить психологическую основу и учения самого «Бардо Тхёдол», и связанных с ним текстов, следуя наставлениям своих учителей, которые прошли специальное посвящение и одни только обладают неоспоримым правом их толковать.
Если критики скажут, что редактор толкует доктрины «Бардо Тхёдол» скорее с позиций верящего в них северного буддиста, чем с позиции христианина, который, возможно, с недоверием отнесся бы, по крайней мере, к некоторым из них, то здесь редактор не станет предлагать никаких оправданий, ибо считает, что нет никаких здравых причин, по которым ему следовало бы толковать их каким-либо иным образом. Антропология занимается вещами в том виде, в каком они есть, и всякий настоящий, непредвзятый исследователь, работающий в области сравнительной религии, должен всегда стремиться собрать такие научные данные, которые однажды позволят будущим поколениям людей раскрыть саму Истину – ту Универсальную Истину, в которой все религии и все секты всех религий, возможно, в конце концов признают Сущность Религии, основу, объединяющую все религиозные учения в мире.
2
Г-н Тальбот Манди в своем романе «Ом», основанном на тибетском материале, упоминает это название. Он решил, что тибетская «Книга Мертвых» – это весьма вольный перевод «Бардо Тхёдол». Однако это совсем не так. Оно было использовано, поскольку представляется наиболее подходящим и емким названием, позволяющим английскому читателю получить общее представление о содержании этой книги.
3
Л. А. Уодделл, «Тибетский буддизм, или ламаизм» (L. A. Waddell, The Buddism of Tibet or Lamaism, London, 1895, p. 17).
4
Существуют достаточно веские основания предполагать, что одним из источников нравственных воззрений, лежащих в основе некоторых из «Басен» Эзопа (а также, следуя аналогии, индийских «Панчатантры» и «Хитопадеши»), являются древние восточные легенды о животных, которые, по мнению современных ученых, оказали влияние на создание «Историй Джатаки», рассказывающих о различных воплощениях Будды. Точно так же символизм христианских мистерий настолько похож на символизм мистерий, которые, с благословения церкви, до сих пор очень популярны в Тибете и соседних с ним территориях, где распространен северный буддизм, что это указывает на еще один источник восточного влияния на европейскую культуру. Явная канонизация Будды Римско-католической церковью под именем средневекового св. Иехошафата – это еще один пример того, как восточное становится западным. Кроме того, некогда очень популярный средневековый труд «Об искусстве умирания» (De Arte Moriendi), множество версий и вариаций которого существует на латыни, английском и других европейских языках, судя по всему, позволяет говорить о еще большем проникновении восточных идей, касающихся смерти и существования после смерти, таких как те, что лежат в основе как тибетской «Бардо Тхёдол», так и египетской «Книги мертвых». И, чтобы показать это, в подстрочных примечаниях к переводу «Бардо Тхёдол» были добавлены несколько из наиболее характерных отрывков из великолепного издания г-на Компера в «Книге об искусстве умирать» цикла «Об искусстве умирания», текст которых обнаруживает поразительное сходство с определенными местами «Бардо Тхёдол».
