Андрей Ветер - Святой Грааль
В глазах Мерддина задрожали слёзы.
— Тебя любят столько людей! Ты любим почти всей страной!
— Всей страной… Это слишком много для меня, Учитель, — невесело ухмыльнулся всадник. — Я хочу любви одной женщины. Скажи, подарит ли она мне свою любовь?
— Тебя любит народ! — повторил Мерддин, и просительно вытянул руку. Костлявые пальцы старчески затряслись. — Народ уповает на тебя! Ты рождён быть правителем, само имя твоё требует от тебя этого[12]!
— Народ?.. Что ж… Ты прав…
Артур сдерживал коня, заставляя его крутиться на месте. Длинная рыжая грива колыхалась на ветру.
— Ты прав, мудрец… Что ж, значит, так тому и быть… Объяви всем, что я согласен принять власть. Отметим наступление зимы особым торжеством. Великий праздник Самайн[13] будет началом моего правления. Так и скажи: Артур примет венец вледига в главный день Самайна!
Он ударил коня пятками и пустил его вскачь, взвихрив прохладный утренний воздух.
— Да хранит тебя Господь! — улыбнулся ему вслед Мерддин.
Из книги «Жития Святого Мерлина»
Никто в королевстве Артуровом не ожидал, что Мордред решится коварным образом похитить Гвиневеру, добродетельную красавицу, почитаемую даже в самых далёких уголках Британии.
Он же подкараулил её во время прогулки и напал на ничего не подозревавшую Гвиневеру со своими рыцарями.
Гвиневеру сопровождал лишь доблестный Ланселот. Он поспешил с королевой прочь от разбойников и успел забраться на высокую скалу. Люди Мордреда начали осаду. Помощи ждать было неоткуда.
Отважный Ланселот разил и разил наседавших врагов, и уже целая гора мёртвых тел выросла перед скалой, где пряталась прекрасная Гвиневера.
Мерлин видел с крепостной стены, как Мордред напал на Гвиневеру, однако рыцарей в замке совсем не было, ибо все отправились в поход с Артуром. Никого не осталось, чтобы выручить королеву.
В отчаянии Мерлин воздел руки к небу и возопил:
«Владыко Господи Иисус Христос, Боже наш, источник жизни и бессмертия, Сын безначального Отца, распятый и погребённый за наше греховное и злонравное естество, к тебе обращаюсь с мольбой! Приклони ухо Твоё и услышь глаголы мои. Прошу Тебя о помощи, Господи, ибо не в силах моих спасти невинную душу твоей верной дочери Гвиневеры, коей угрожает смертельная опасность от рук страшных грешников и растлителей, собранных под рукой бессердечного Мордреда, не знающего чести и любви и живущего кровавыми разбоями да беспощадными убийствами. Знаю, что ты, Господи, незлоблив, долготерпелив и многомилостив, и не пристало мне просить тебя о смертельной расправе над разбойниками, но не дай чёрным дьявольским отродьям сотворить зло над чистой душой. Спаси же Гвиневеру, жену славного Артура, не дай ей испить горькую чашу!»
Не прошло и нескольких секунд, как по небу пробежали молнии, тучи собрались над войском Мордреда, поднялся страшный ветер, земля задрожала. Воздух наполнился жаром и ударил по рыцарям Мордреда, разметав их по окрестностям. Многие были унесены ураганом за тысячи лье, их бездыханные тела обнаружились позже даже в чужеземных королевствах.
А когда небо очистилось, то Гвиневера узрела меж облаками сияющий лик Господа и, опустившись на колени, возблагодарила Его.
Так Мерлин молитвой своей спас жену великого короля Артура.
Артур же устроил погоню за Мордредом и сжёг немало селений, где Мордреду давали приют. Ужас и огонь сеял Мордред, но не меньший страх нагонял на людей и великий король Артур. Гнев его не знал границ. Сердце его забыло о пощаде. Душа его заболела недугом ненависти…
Благочестивый Мерлин изо дня в день молился о спасении души Артуровой.
Турнир. Февраль 1096 года
К концу января участники турнира прибыли во владения графа де Парси, но лишь знатным господам было позволено остановиться в замке, остальные довольствовались жизнью в палаточном лагере близ ристалища. С крепостной стены теперь открывался красочный вид: большинство палаток было сшито из цветной материи и возле каждой пестрело на ветру знамя с гербом. В лагере царил шум, слышались песни, возбуждённые ожиданием рыцари вели громкие разговоры, многие тренировались, выезжая с оруженосцами в поле.
Ван Хель стоял вместе с Изабеллой у окна башни, откуда было удобно наблюдать за палаточным лагерем и ристалищем. Девушка пользовалась любой возможностью, чтобы повидаться со своим избранником. Многочасовая работа с шитьём сильно утомляла её, свободного времени было мало, но теперь, когда вокруг всё гудело ожиданием турнира и когда ежедневно закатывались пиры, всем обитателям замка было разрешено отдохнуть. Без устали слуги трудились только на кухне.
— Я ещё никогда не присутствовала на турнирах, — посетовала Изабелла.
— Вы ничего не потеряли, душа моя. Турниры похожи на баловство грубых и глупых людей, — усмехнулся Ван Хель.
— Почему?
— Мужчины играют с оружием.
— Пусть лучше так, чем на войне.
— С оружием нельзя играть. Оружие от этого слабеет, теряет свой дух.
— Но ведь для чего-то турниры придуманы?
— А для чего придуманы пышные застолья и шумные пиры? — спросил Ван Хель. — Вот мы стоим с вами рука об руку, и никто нам не нужен. Нам хорошо друг с другом без громких песен и без множества винных кубков. Разве не так?
— Так.
— А они, — он кивнул в сторону палаточного лагеря, — скучают, если они сами не кричат, не гремят их латы, не хрипят кони… В их сердце нет восторга от естественного течения жизни. Им плохо, когда они взирают на мир трезвыми глазами. Оставаясь наедине с собой, они тоскуют, ибо они пусты, ничем не наполнены. И чтобы спрятаться от душевной пустоты, они торопятся наполнить мир шумом. Для этого им нужны турниры, песни, крики…
— А что делают те дамы? — Изабелла жадно рассматривала фигуры внизу. Её тонкая рука указала на нескольких женщин в расшитых золотом платьях.
— Они изучают выставленные на обозрение шлемы с гербами, чтобы знать, кто намерен принять участие в турнире. Видите ли, любовь моя, этим знатным дамам приходилось встречаться с рыцарями при разных обстоятельствах. Случалось, что некоторые мессиры зарекомендовали себя не с лучшей стороны. Помните тех господ, которые пристали к вам на рыночной площади и которых мне пришлось проучить?
— Разумеется! Но неужели кто-нибудь из них осмелится вести себя подобным неуважительным образом со знатной особой?
— Рыцари — всего лишь мужчины, дорогая. Им свойственны те же слабости и глупости, что и необразованным крестьянам, а те в свою очередь обладают всеми качествами обыкновенного животного. Вдобавок мало ли неизвестных нам причин, по которым женщина может считать того или иного мужчину негодяем? Сейчас дамы ходят вдоль тех шлемов, выставленных во внутреннем дворике на обозрение, чтобы выяснить, нет ли тут кого-нибудь из тех, кто не достоин участвовать в турнире.
— Обыкновенные животные… — Изабелла растерянно взглянула на Ван Хеля. Она не привыкла думать о благородных господах с такой позиции. — Животные… А что будет, если дамы найдут недостойного?
— Они сбросят его шлем на землю. В зависимости от того, в чём госпожа обвинит рыцаря, он либо вообще будет изгнан отсюда, либо будет показательно избит. Если он обвиняется в нанесении даме оскорбления, то должен публично и в полный голос молить её о прощении и обещать впредь не отзываться о ней дурно. Но она вовсе не обязана прощать его. Если же она простит его, то он получает право участвовать в турнире. А тот, кто обвинён в трусости, предательстве, убийстве или прелюбодеянии, будет публично избит.
— Сильно?
— Сильно. И бить его будут до тех пор, пока он не согласится отдать своего боевого коня. Это приравнивается к признанию своей вины.
— И что потом?
— Его усадят верхом вон на то бревно, что закреплено на двух чурбанчиках возле судейской ложи.
— Надолго?
— Он должен будет отсидеть там до конца турнира. И любой рыцарь имеет право ударить его, проезжая мимо. Согласитесь, что для дворянина это серьёзное унижение.
— Ужас! Разве может кто-то из благородных господ вынести такое?
— Любой человек может вынести многое. А ради славы эти люди готовы пройти через любое унижение. Все они убеждены, что рано или поздно об их позоре забудут. Кроме того, обидчиков своих они позже уничтожат втихомолку.
— Как так?!
— Подошлют наёмных убийц. Или отравят. Люди высшего сословия прекрасно ориентируются в этой области.
— Вы говорите кошмарные вещи!
— Милая Изабелла, вы просто очень далеки от жизни. А я, поверьте, насмотрелся всякого…
Вечером в главном зале замка, перегороженном пополам огромными гобеленами, собрались за столом наиболее почётные гости.
— Наконец-то завтра мы проверим, кто из нас заслуживает звание лучшего, — нетерпеливо сказал кто-то из рыцарей.
