Андрей Буровский - Необъяснимые явления. Это было на самом деле
– Неужели в фильме показаны зомби?!
– Самые натуральные. Я же тебе говорю, это не ихний «жутик». Ученые снимали фильм, вполне научный фильм, предназначенный для ученых; а колдуны им даже помогали. Самое важное дело для колдуна, оказывается, – понять, кто после смерти может стать зомби, и сделать так, чтобы зомби слушался его. Тогда зомби и правда можно напустить на кого угодно. Зомби слабый, но ранить-то его нельзя, он упорно будет вставать и снова идти, делать, что приказали; действует и это, и страшненькие все-таки они, не понять, живые или мертвые.
– Особенно если люди его сами же хоронили, а он вернулся…
– Да, представляешь, впечатление?! Вот они и принимали меры.
– То есть тот, на Подъемной – ему вырезали печень и все стало в порядке? Не встал? А этому у тебя тут не вырезали, и потому… гм… эффекты начались? Так?
– А ты можешь дать другое объяснение?
– Не могу. Но почему в слое поселения?
– А ты разве не знаешь, что шамана часть хоронили на месте поселения? Чтобы поселок охранял?
– Ладно… А зачем отрезать кисти рук, ноги, голову? Как же он будет охранять?
– Откуда ты знаешь, в каком смысле было это «охранять»? Может, шаман должен был магическую силу им всем давать? Может, руки-ноги тут ни при чем?
– Если вырезали печень, то зачем руки, ноги, голова отрезаны?! Он же все равно не встанет!
– Может, на всякий случай? Так спокойнее…
– Смотри-ка, все ты продумал.
– Все не все, а много чего передумал с тех пор, как то погребение брал.
Даже в почти полной темноте я хорошо вижу улыбку Коли – такая она широкая и ехидная.
– Остается только понять, почему дождь не переставал и что за старуха с мальцом.
– Все понять хочешь?!
– Желательно…
– Знаешь, как росла эта береза? Главный ствол корня проходил через левую сторону груди, вот как. Ребра раздвинул и охватил все ребра и позвоночник. Из скелета росла она, береза, вот так.
А про дождь, я думаю, ты слышал…
Да, про дождь мы оба слышали, это уж точно. Про то, как один очень известный археолог проводил разведку…в одной соседней автономной области, совсем недалеко от Хакасии. Ехали на огромном трехосном ГАЗ-66, шесть человек, целый кочующий городок.
Нашли курган, времени сооружения которого точно никак не могли определить. Первые века по Рождеству Христову, точнее трудно. Курган располагался в странном месте – в сухом русле реки; в том месте, где река стекает с гор и разливается по равнине.
Стали копать – курган оказался необычайно глубоким, гораздо глубже остальных известных. Два метра… Три метра… Что интересно, курган трижды пытались ограбить. Три грабительские «дудки» шли от поверхности. Одна кончалась уже в метре от поверхности. Вторая – от силы в полутора. Третья оказалась глубже всех – на два с половиной метра уходил под землю узкий, сантиметров тридцать в диаметре, лаз. В самой нижней части лаза навсегда замер скелет того, кто его копал столетия назад. Так и остался этот неизвестный, головой почти что вертикально вниз и без всяких внешних повреждений. Видно было: перед смертью он пытался вылезти наружу, бился в узости змеиного прохода… и не успел. Что погубило его? Внезапный приступ удушья? Сердечная болезнь? Тайная отрава? Кто знает…
Работали посменно – одни спускались по шаткой, все удлинявшейся лестнице в прохладный, даже холодный раскоп, другие наверху принимали ведра с породой, поднимали их по веревке. Двое внизу – двое наверху, потом менялись. Начальник был старенький, он не работал лопатой – он ждал, когда пойдет погребение, потребуется его немалый опыт.
В этот день начальник ушел из лагеря надолго, он каждый день делал маршруты, искал курганные могильники. Ребята полезли в раскоп и углубили его почти до пяти метров.
…В этот день вдруг пошли находки! Роскошная бронзовая фигурка, явно не местной работы! Тангутская, а может быть, китайская фигурка лежала в слое мешаной земли, сверкала полированными глазами. Очень необычная находка. Тут и вторая фигурка, тоже очень необычная.
– Ребята, что здесь!
Ажиотаж нарастал. Вот и еще что-то выступает под слоем песка… Наступил момент, когда сидевшие сверху не выдержали и полезли тоже посмотреть; все четверо работников спустились вниз.
– Что там у вас? – шофер склонился над раскопом.
– Смотри сам!
– Показали бы…
– Нет, Вася, вынимать нельзя! Сам спускайся!
Конечно же, Вася не выдержал.
Вот тут-то лучезарное уже много дней небо резко затуманилось. Хлынул дождь. Наверное, где-то совсем не глубоко под слоем песка проходил слой глины, потому что вода почти сразу начала накапливаться, проступала сквозь слой песка. Что намного хуже, сухое русло исправно собирало воду со склонов, с лежащих выше мест, и в раскоп стало затекать. Сначала тоненькой струйкой, а через несколько минут как из брандспойта, струя толщиной почти в руку.
Лестница? Давайте сюда скорей лестницу! Да, была лестница, только лестница впервые за все дни работ переломилась как раз посередине. Соединить? Но никаких инструментов нет. Связать ремнями? Все равно разваливается, да и вон еще одна перекладина стала шататься…
Двадцать минут назад веселые люди хлопали друг друга по спине, поздравляли с находками и белозубо радовались жизни. Теперь шестеро обреченных стояли по колено (пока по колено) в воде, тоскливо глядя на клочок серого неба и все лучше понимая, что же происходило с грабителями этого кургана.
Пытались копать ступени в стенках – песок под ножом оплывал, сыпался, ступени ни одной не получилось. Сделать «пирамиду»? Мало места (а вода уже почти по пояс).
Начальник прибежал, когда вода всем была уже по грудь. Мгновенно подогнал машину задом к раскопу, прикрепил канат одним концом к машине: сбросил в яму остальную бухту.
– Все в машину! Живо!
– Докапывать разве не будем?
– В машину, я сказал!
– Там же лопаты…
– В машину! Критиковать мои действия будете в Ленинграде.
Экспедиция тут же уехала. Больше к этому месту никогда не возвращались; все попытки обсуждать происшествие начальник пресекал категорически. История так и осталась в жизни каждого из участников чем-то особенным, исключительным, неразьясненным. Между прочим, хоть сам начальник помер еще тридцать лет назад, по крайней мере двое участников этой раскопки живы по сей день, оба мы с ними знакомы – и я, и Коля Кузьмин.
Так что дождь – об этом мы немного слышали.
Другое дело, что механизм образования дождя – так сказать, технология – остается не очень понятным.
– Знаешь, в этой истории есть и забавные стороны… Например, когда достали мы его, положили в ящик, к нему никто даже прикасаться не хотел. Народ изо всех сил старался не трогать ящика, и в палатке с находками по одному не задерживались. Так, понимаешь, трепетно они к этому ящику!
Потом как-то в субботу народ отправился в кино. Ехать далеко, давайте, говорят, мы в клубе и переночуем… Я же понимаю: им лишний раз подальше от ящика оказаться, но не против. Ко мне как раз Светка приехала (Света – это жена Кузьмина).
Что такое супружеская идиллия в палатке, из которой каждый звук разносится на десятки метров, я представляю очень хорошо, и сочувственно киваю Кузьмину.
– Ну вот… А слух, конечно же, давно пошел, насчет золота.
Об этом тоже распространяться долго не надо, Кузьмин прав. Что ни говори, как ни доказывай, а в любой деревне обязательно найдется несколько человек, свято убежденных: археологи ищут золото! Уже нашли! Вчера, сам видел, полный бидон золота тащили!
Подробности подпитывают друг друга, ими обрастает любое действие археологов. Вполне может настать момент «крутых разборок» с теми, кто накопал тонны золота. Возможно и нашествие на раскоп: мало ли что говорят археологи? Надо проверить, что это они копают.
– Погода сырая, холодная, середина сентября уже. Дождь крапает. Опять ноги к земле прилипают, чавкает все при каждом движении. Я задремал где-то в полночь, проснулся – Светки нет. А тут по земле – чав-чав-чав! Пришли! Двое деятелей из деревни. Вижу – как раз в сторону раскопа. Идут, озираются, чуть ли не приседают: место действует, причем очень сильно… Тут Светка с другой стороны! Я перепугался – и за карабином, а они как увидели!
Кузьмин прыснул, замотал головой:
– Андрей, Светка-то вышла… Понятно зачем. Вышла в такой длинной рубашке, из бязи, присела за палаткой. Тут эти двое. Она, значит, из-за палатки выплывает, такой белый силуэт посреди лагеря, и меня спрашивает:
– Коля, это кто?
Спросонья голос неразборчивый, трескучий, я и сам толком сразу не понял. Эти, может, и не заметили бы, но оглянулись на звук… и как увидят силуэт – надо было видеть, как вчистили! Я на пол повалился, зажимаю живот, чтоб не смеяться, потом сообразил: шум-то совсем не помешает – ну и стал тоже хохотать. Минуты три просмеяться не мог.
Мы тоже немного посмеялись, попыхивая «Беломором». Посидели, слушая тишину и звуки лагеря.
