Кто умирает? - Левин Стивен
– Я вас не понимаю. Вы учите, что жизнь есть иллюзия. И все же вы плачете. Если все это иллюзия, зачем же так сильно переживать свое горе?
– Да, действительно, все иллюзия, – ответил Марпа. – И смерть ребенка – величайшая из иллюзий.
Он уважал каждое мгновение, давая в своем сердце место парадоксу: хотя вещи могут не быть такими, какими они кажутся, утрата близкого человека – одно из самых сильных переживаний в нашей жизни. Он признавал естественный выход за пределы тела, продолжение путешествия в осознании, но так же глубоко чтил чувство потери на том уровне, на котором оно возникает. Он не ожидал ничего, открывался динамизму вселенной, которая на этот раз предлагала ему переживание утраты.
Возможно, это самое трудное искусство, которым мы можем овладеть, – искусство доверять не только радости, но и страданию; умение открываться горю, каким бы оно ни было, не теряя из виду совершенство вселенной.
Когда мы говорим о любви к кому-то, мы желаем сказать, что этот человек является для нас зеркалом того места в нас, которое есть любовь. Это существо становится нашим местом встречи с самим собой. Когда это зеркало оказывается разбитым, горе, которое мы переживаем, свидетельствует об утрате контакта с тем местом, которое есть любовь. Думая об этом человеке как об отличном от себя, мы скорбим о своей утрате, мы снова и снова переживаем чувство отделенности и изоляции, которое изначально вынудило нас искать за пределами самих себя то единство, которое мы называем любовью.
Исследуя чувство утраты своей отраженной любви, мы снова возвращаемся к самим себе, к своей любви и к той невидимой связи, которая всегда присутствовала между нами. Прикасаясь к нашей любви, мы прикасаемся к другому человеку. Когда мы вступаем в контакт с тем, что у нас было общее, наше горе прожигает себе путь к центру сердца.
Как мы уже сказали, «любовь» обычно означает эмоцию, состояние сознания, которое, чтобы найти себя, смотрит вне себя. Эмоциональная любовь этого «делового» типа постоянно подводит итоги, чтобы убедиться, что другой получает от нас не больше, чем мы от него. Это очень хитрый способ общения. В его основе лежит эгоистический интерес, в угоду которому мы можем вычеркнуть из своей жизни человека, не подтверждающего больше наш образ себя. Мы замечаем, что не любим того, кто не отдает должного нашей идее о том, кто мы такие. Но мы переживаем самую суть любви, когда наш скорбящий ум погружается к истокам вечноприсутствующего сердца. Это горечь утраты зеркала. Это горечь утраты того места в себе, где начинается наша любовь.
Недавно я провел некоторое время с парой, чья одиннадцатилетняя дочь была похищена и убита. Это было сущим кошмаром для обоих родителей. Они потеряли всякую возможность управлять своим миром. Они не могли избежать страдания. Их боль была так велика, что они просто не могли больше за нее держаться, и тогда их сердца буквально распахнулись.
Вскоре после случившегося они написали письмо Рам Дассу:
«Мы продолжаем жить, хотя у нас не осталось для этого сил. Мы пытаемся существовать для наших двух других детей, но делать это иногда бывает трудно. Мы постоянно ищем в своих сердцах и в сердцах сочувствующих друзей и родных более глубокое понимание и новый смысл.
Мне кажется, что Рейчел – это душа, которая, живя на земле, ни на миг не прекращала своей работы. В частности, ее последние три года показали мне цветение сияющего существа – заботящегося, любящего, тянущегося к родным, друзьям и родственникам всех возрастов. Она постоянно давала всем маленькие «любовные» штучки. Чтобы вы улыбнулись, чтобы помочь вам чувствовать себя хорошо, чтобы показать вам, что она вас не забыла. Каким-то образом она научилась выносить свои поражения и разочарования так, что они не мешали ей и не пугали ее. Лепестки раскрывались и тянулись к солнцу. Она не шла на поводу у своих родителей. Она была сама по себе. Она была самой лучшей и самой сильной среди нас. Поминки по Рейчел стали уроком для многих людей, которые ее знали, а также для большого числа тех, кто ее не знал, – уроком, заставившим всех раскрыться».
Получив это письмо, Рам Дасс ответил:
«Рейчел закончила свою работу на земле и ушла со сцены так, что мы, оставшиеся позади, содрогаемся в своем сердце, ведь когда мы думаем о ее смерти, тонкая нить нашей веры подвергается весьма суровому испытанию. Есть ли среди нас те, кто достаточно силен, чтобы осознанно принять такой урок, как вы? Возможно, таких найдется очень немного, да и у них это будет только тихий шепот уравновешенности и пространственного спокойствия среди кричащих труб ярости, горя, ужаса и отчаяния.
Я не могу словами облегчить ваши страдания и не должен пытаться сделать это. Ваше страдание – это наследие, завещанное вам Рейчел. Это не значит, что я или она должны сознательно навлекать на вас страдания – просто такова ваша судьба. И страдания должны прожечь себе дорогу до конца… Ведь что-то в вас умирает, когда вы выносите невыносимое. И только в этой темной ночи души вы можете приготовить себя к тому, чтобы видеть так, как видит Бог, и любить так, как любит Бог.
Пришло время для вашего горя найти себе выражение – не нужно одевать на себя маску непричастности. Пришло время сесть и спокойно поговорить с Рейчел, поблагодарить ее за то, что она была с вами все эти годы, и воодушевить ее на дальнейшую работу, зная, что ваше сострадание и мудрость питаются такими переживаниями.
В своем сердце я знаю, что вы будете встречаться с ней снова и снова и каждый раз будете вспоминать, что каким-то образом вы знаете друг друга. Встретившись с ней в следующий раз, вы в один миг узнаете то, что сейчас вам знать не дано. Почему сейчас все случилось именно так.
Наш рациональный разум никогда не «понимает», что случилось. Но наши сердца, если только мы открываем их Богу, всегда находят свой интуитивный путь.
Благодаря вам Рейчел пришла на землю, чтобы выполнить здесь свою миссию, которая включала также ее смерть. Теперь ее душа свободна, и любовь, которую вы можете делить с ней, не подвержена воздействию мимолетных ветров пространства и времени».
Открывшись для своего горя, наши друзья открылись для своей любви. Они пережили присутствие Рейчел на уровне, к которому раньше едва ли прикасались. Раскрываясь, они все меньше и меньше путались в переживаниях, которые обычно разделяют родителей и ребенка, человека и его возлюбленного. При этом горе, которое тревожит и обжигает ум, начинает медленно и спокойно погружаться в сердце.
В горе мы часто видим, что сначала боль разделения находится в уме – мысли о покойном, фантазии, разговоры и воспоминания. Наши отношения, оставаясь в пределах формы, возбуждают ум. Мы переживаем эти отношения как отношения матери к ребенку, мужа к жене, тела к телу. Однако в конце концов горе открывает сердце, и тогда индивид переживается не столько как отдельное тело, сколько как сушностная взаимосвязь, которая объединяет людей с самого начала. После этого остается только любовь. Пропасти между «я» и «другим», которая вначале разделяла людей, больше не существует, и они становятся целым, за пределами формы, за пределами моделей и представлений о том, кто кем был в земной жизни. Они видят форму насквозь и чувствуют только любовь. Тогда горе, которое открыло сердце, делает его ранимым и отзывчивым. И становится очевидным глубокий урок сострадания, для которого мы были рождены.
Несколько лет назад на семинаре профессор парапсихологии одного из университетов Юго-Запада сказал, что осуществил более полутора тысяч гипнотических сеансов, в ходе которых люди возвращались в свои прошлые жизни. Другой участник сказал, что хотел бы вернуться в прошлую жизнь, чтобы убедиться, что прошлые жизни реальны. Доброволец был хорошо сложенным сплавщиком леса из Орегона, ростом шесть с половиной футов и весом двести сорок фунтов, с большой рыжей бородой. Но был очень спокойного нрава. Он покорно лег на кушетку, и многие участники семинара собрались рядом.
Гипнотизер оказался довольно искусным. Он быстро загипнотизировал этого человека и провел его через детские воспоминания. Вот празднуют его шестой день рождения. Вот его первый день в школе. Младенчество. Затем он выходит за пределы этой жизни и погружается в то, что мы называем предыдущей жизнью. Вернув парня к возрасту двенадцати лет в предыдущей жизни, он спросил у него, как дела, но тут сплавщик леса с испугом в голосе сказал: «Я потерян. Все мы потеряны. Что нам делать? Я очень боюсь!»
