Лоллий Замойский - Масонство и глобализм. Невидимая империя
Почему такие же реликты не могли сохраниться и в отдельных звеньях «храмовников»? Они, кстати, могли оставаться и в самой Франции, где у них было немало покровителей среди высших слоев аристократии, у противников королевской династии.
Это помогло бы лучше понять, почему с такой скоростью шло потом заполнение мест в масонских ложах династическими отпрысками, а затем и высшими представителями королевских родов Европы.
Попытку связать «цепь времен» несколько лет назад предприняли три англичанина — журналист телевидения Генри Линкольн, специалист по сравнительной литературе Ричард Ли и психолог Майкл Бейджент. Работая более десятилетия в архивах Национальной библиотеки Франции и других стран Европы, опросив десятки специалистов, они опубликовали в 1982 году книгу «Святая кровь и Святой Грааль» (Baigent М., Leigh R. Lincoln H. The Holy Blood and the Holy Grail. London, 1982. (Далее The Holy Blood).
Они исследовали цепь необычных событий, произошедших в конце прошлого и начале этого века в юго-восточной Франции, в местах, где некогда родилось движение катаров, которое Ватикан окрестил «альбигойской ересью» (от названия городка Альби в Лангедоке) и даже, как мы упоминали, организовал против них (на запад!) крестовый поход.
Возвращаясь к более близким временам, идя по следам исчезнувших «сокровищ» катаров и их документов, они сосредоточили внимание на истории ордена «храмовников». Он был основан в 1118 году и назывался «Орден бедных князей Христа и храма Соломона».[40]
Авторы пришли к убеждению, что знаменитый орден, явившийся родоначальником большинства вышеупомянутых рыцарских, «иерусалимских» орденов, сам был детищем малоизвестного Сионского ордена, его «военной рукой» для осуществления, в частности, планов отвоевания Иерусалима у мусульман. Этот орден оформился в Иерусалиме, по-видимому, на пороге XI века и назывался «Рыцари ордена Нотр Дам из Сиона» по имени аббатства на горе Сион, которое носило имя Св. Марии и Св. Духа.
До 1188 года у обоих орденов практически были общие Великие магистры. Затем, после поражения крестоносцев и падения Иерусалима, их пути разошлись, и Сионский орден стал существовать поодаль от «храмовников». Его не затронул разгром «храмовников», хотя некоторые связи между ними все же сохранялись. По свидетельству авторов, орден стал зваться «сионским приорством». С 1306 года его руководитель Гийом де Жизор организовал в нем работу по принципам «герметического масонства», практикуя оккультизм, оно стало называться «Ормуз» по имени египетского мистика, создавшего в 46 году н. э. в Александрии «секретный орден посвященных», символом которого стал розовый крест.[41]
Авторы приводят ряд свидетельств о влиянии Сионского ордена на раскол в христианских церквах, на события Возрождения в Италии, в частности на семью Медичи, отмечают связь ордена с большинством европейских монархий. Особенно интересны страницы об участии ордена, его Великих магистров в создании движения «розенкрейцеров», «Розового креста», прообраз которого послужил позже примером для формирования элиты масонства.
Понятно, что концепция «заговора сквозь века», отраженная в названии одной из глав, в сочетании со спецификой Сионского ордена не могла не вызвать весьма резких суждений о книге трех авторов. Их упрекали в «гротеске», «невежестве». Как заметила «Санди таймс», «без сомнения, эта книга взбесит многих церковных руководителей, но, возможно, авторы окажутся правыми». Никто не мог, однако, отрицать, что книга документирована, доступна для проверки источников.
Формирование принципов, легших в основу эзотерических ритуалов современного масонства, авторы относят к эпохе рыцарства, в том числе и «альбигойского». А одним из базовых произведений для разработки критериев «посвящений» и продвижения по пути «возвышения», которое позволяет быть допущенным на вершину «озарений», в «Святой Грааль», авторы называют поэму «Парцифаль», сочиненную баварским менестрелем Вольфрамом фон Эшенбахом где-то между 1195 и 1216 годами.
То, что «Парцифаль», он же «Парсиваль» и «Парсифаль», является «эзотерическим» трудом, своего рода энциклопедическим пособием для разработки масонской символики, упоминают многие. На рыцаря Св. Грааля ссылается и профессор Уорд, которого мы уже цитировали. Запомним этот рыцарский роман. Он еще сыграет роль, о которой его автор никак не мог догадываться.
Исторические связи вообще бывают куда более разветвленными и устойчивыми, чем можно было думать, сохраняясь сквозь века и тысячелетия. Имеются сведения, например, что «храмовники» интересовались индуизмом и буддизмом, были связаны с сектами исмаилитов, государством «иранских рыцарей». Их люди доходили до руководителей монгольских орд и даже помогали им найти дорогу в походах на Русь.
В 1921 году на несколько месяцев правителем Монголии вдруг объявляется барон Унгерн фон Штернберг, сбежавший от революции в России. К сведению лам, он сообщил, что как «Унгерн» происходит от предков, вышедших из местных степей с племенами Аттилы. Как «Штернберг» принадлежит к «магистерской» династии участников крестовых походов, которые позже осели на землях Балтики. (В годы правления в России Павла I его предок барон Унгерн фон Штернберг был «провинциальным великим магистром» рижских лож.)
Исторический казус? Да, безусловно. И он длился недолго. Отличавшийся невероятными зверствами «сумасшедший барон» был вскоре схвачен и казнен. Но нити, на которые он указывал, были верными, они существовали. Барон был связан с масонством, увлекался буддизмом, утверждал, что является «ясновидящим».
Этот эпизод показывает, что некоторые нити, оставаясь невидимыми, способны сохраняться долго.
Во всяком случае, предположение о том, что существовали вполне реальные связи между «братствами» рыцарских орденов и ремесленных цехов строителей средневековья и позднего феодализма, не представляется абсурдным.
А наличие связи по концепционным, мифологическим построениям вряд ли можно оспаривать.
Но перейдем к эпохе, когда в Европе забурлили новые силы и когда из реторт алхимиков эликсир масонства был выплеснут на авансцену политических, массовых действий. Когда подготовленные с участием секретных «братств» общественные движения вышли на улицу. Когда «подземная река» Алфей выступила на поверхность.
Глава 4
«Героический период»
Тайные общества под защитой цехов. — Когда завершилась инкубация. — Ватикан узрел опасность. — «Храм» надстраивается. — Божественное золото. — Пробил час, и фаланга пришла с движение. — Все больше банков, все меньше свобод.
Рассвет над тьмой Средневековья в Европе занимался медленно и осторожно. В Риме, Папской области, за неосторожное слово казнили. Мощный огонь Возрождения, породивший титанов мысли, несравненные образцы искусства, старались притушить, боясь его воздействия на души тех, в ком жила гордость за человека, вера в его разум и сердце. Джордано Бруно, который смело заглянул в космос, сожгли, Галилея заставили отречься. И лишь Копернику, великому поляку, удалось обнародовать представления о строении Солнечной системы, опрокидывающие системы прошлого.
Двух великих мыслителей, мечтавших об идеальном, гармоничном человечестве, Мора и Кампанеллу, преследовали. Автор «Утопии» был казнен, автор «Города Солнца» 27 лет провел в казематах инквизиции. Монархия и инквизиция держались на обскурантизме, слепой вере и душили все, что могло подорвать их власть, угрожать их богатствам. И все-таки Земля, как и предполагал Галилей, вертелась, история шла вперед. Свежие силы распирали замшелые стены феодализма, требовали выхода, рвались наружу. Как на дрожжах росли и ширились мануфактуры. Ремесла преображались в промышленность. Торговые, финансовые отношения набирали силу, ослабляли привилегии аристократии, делали горожан более независимыми. Ересь и инакомыслие проникали и в монастырские стены.
Бунт Лютера против Рима, отколовший от Ватикана пол-Европы, дал толчок самостоятельному мышлению. Уже не через догматы и наместника Бога на земле, а каждый лично получал право «общаться» с Создателем. Протестантизм расширял права разума, личности, творчества. На этой волне появился яркий и своеобразный мыслитель Якоб Бёме. Руководитель цеха башмачников из силезского городка Гёрлица, он призвал понять мир собственным «экспериментальным знанием». Человек, говорил он, наделен свободной волей. Он сам себя способен спасти или погубить. Для этого надо овладеть знанием законов природы, от которой он не отделял и религиозное чувство. Даже троица в его «озарениях», под влиянием которых он писал свои книги, являлась «торжествующим, кипящим, подвижным существом, которое, подобно природе, содержит в себе все силы». Обожествив дух человеческий, он то же проделал и с материей. Иными словами, Бог у него тоже стал материальным.
