Элифас Леви - История магии
Человечество никогда не знало более одной религии и одного культа. Этот универсальный свет имел свои изменчивые отражения и тени, но даже после земной ночи заблуждения, мы видим, что он появляется, единственный и чистый, подобно солнцу.
Великолепие культа — это жизнь религии и, если Иисус предпочел бедных слуг, Его верховная божественность не искала бедных алтарей. Протестантам не удалось понять, что ритуал устанавливает предписания, и что убогое или незначительное божество не может владеть воображением большинства. Англичане, расточающие так много средств на свои дома, и которые также высоко ценят Библию, нашли бы свои церкви исключительно холодными и пустыми, если бы они вспомнили беспримерную роскошь храма Соломона. Но то, что иссушает их формы богослужения, есть сухость их собственных сердец; и с культом, избегающим магии, величия и пафоса, как могут наполниться их сердца жизнью? Взгляните на их молитвенные дома, которые напоминают ратуши и взгляните на их честных священников, одетых подобно учителям или клеркам, — кто может в их присутствии отнестись к религии иначе, как к формализму?
Ортодоксальность есть абсолютная черта Трансцендентальной Магии. Когда в мире рождается истина, звезда науки извещает об этом Магов, и они идут поклониться явившемуся творцу будущего. Инициация достигается пониманием иерархии и практикой послушания и тот, кто правильно инициирован, никогда не станет сектантом. Ортодоксальные традиции были принесены из Халдеи Авраамом; в сочетании с поклонением истинному Богу они царили в Египте в эпоху Иосифа. Конфуций надеялся привить их в Китае, но в этой великой империи суждено господствовать глупому мистицизму Индии в идолопоклоннической форме культа Фо. Как Авраамом из Халдеи, ортодоксальность была взята Моисеем из Египта ив тайных преданиях Каббалы мы находим теологию полную, совершенную, уникальную, и сравнимую в своем величии с нашей, как она явлена в свете ее интерпретации отцами и учеными церкви — совершенное целое, включающее отсветы, которые миру еще не дано понять. Книга Зогар, которая является головой и венцом каббалистических священных книг, снимает покрывало со всех глубин и освещает все темные места древних мифологий и наук, хранящихся в святилищах древности. Очевидно, мы должны знать их секреты для того, чтобы ими пользоваться. Невежественные сочтут, что Зогар лежит за пределами понимания и даже не прочитывается. Будем надеяться, что те, кто старательно изучает наши труды по Магии, откроют ее для себя, придут в свой черед к раскодированию ее и, таким образом, смогут прочесть книгу, которая им объяснит множество тайн.
Так как инициация неизбежно следует из тех иерархических принципов, которые являются базисом реализации в Магии, профаны, после тщетных попыток открыть двери святилища силой, влекутся к тому, чтобы поставить алтарь против алтаря и противопоставить невежественные разоблачения раскола сдержанности ортодоксии. Страшные истории рассказывают о Магах; колдуны и вампиры перекладывают на них ответственность за свои собственные преступления, изображая, как те лакомятся детьми и пьют человеческую кровь. Такие атаки самонадеянного невежества против предусмотрительной осторожности науки неизменно оказываются достаточно успешными для того, чтобы увековечить их использование. Чем чудовищнее клевета, тем большее впечатление она производит на дураков.
Те, кто порочат магов, обрекают себя на патологию, в которой их обвиняют и предаются всем эксцессам бесстыдного колдовства. Везде распространялись слухи о призраках и богах нисходивших в зримой форме, для разрешения оргий. Маниакальные круги, именуемые иллюминатами, возвращаются к вакханкам, которые замучили Орфея. Со времен этих фанатических и тайных кругов, где кровосмешение и убийство сочетались с экстазами и молениями, влияние роскошного и мистического пантеизма постоянно возрастало. Но фатальное предназначение этой разрушительной догмы отмечено на одной из лучших страниц греческой мифологии. Пираты из Тира увидели Вакха спящим и перенесли его на свой корабль, думая что бог веселья станет их рабом; но внезапно в открытом море корабль преобразился: мачты стали виноградными лозами, оснастка судна заветвилась; повсюду появились сатиры, танцующие с. рысями и пантерами; командой овладело безумие, люди почувствовали себя обращенными в коз и попрыгали в море. Вакх после этого пристал к берегам Беотии и отправился в Фивы, город инициации, где узнал, что Пенфей захватил высшую власть. Последний в свою очередь попытался пленить бога, но темница отворилась сама собой, и узник триумфально вышел из неё. Пенфей впал в безумие, и дочери Кадма, превратившиеся в вакханок, разорвали его на куски, полагая, что они приносят в жертву молодого быка.
Пантеизм никогда не создавал синтеза, но мог быть разрушен науками, которые олицетворяли дочери Кадма. После Орфея, Кадма, Эдипа и Амфиарая крупнейшими мифическими символами магического жречества Греции были Тиресий и Калхант, но первый из них был тайным или неверующим иерофантом. Встретив однажды двух переплетенных змей, он подумал, что они дерутся, и разделил их ударом своего жезла. Он не понимал символа Кадуцея и потому намеревался разъять силы природы, отделить науку от веры, разум от любви, мужчину от женщины. Он ранил их во время разделения и потому потерял равновесие. Он становится попеременно мужчиной и женщиной, но не до конца, потому что вступление в брак ему было запрещено. Таинства универсального равновесия и созидающего закона здесь полностью себя проявляют. Рождение — это работа человеческого андрогина; при его разделении, мужчина и женщина остаются бесплодными, как религия без науки или, иначе говоря, как слабость без силы и сила, отделенная от слабости, справедливость в отсутствии милосердия и милосердие, отделенное от справедливости. Гармония возникнет из сопоставления вещей в их противостоянии, их можно различить для последующего объединения, но не разделять так, чтобы мы могли сделать выбор между ними. Говорят, что человек непрестанно колеблется между черным и белым в своих мнениях, даже вводит в заблуждение самого себя. Такова необходимость, что видимые и реальные формы являются черными и белыми; это проявляет себя как союз света и тени, которых не смущает, что они всегда вместе. Таким образом, все противоположности в природе сочетаются браком и тот, кто хотел бы разделить их, рискует быть наказанным как Тиресий. Другие говорят, что он был поражен слепотой, потому что увидел Афину обнаженной — то есть, так сказать, профанировал таинства. Это другая аллегория, но она символизирует то же самое.
Имея, несомненно, в виду эту профанацию, Гомер изобразил тень Тиресия странствующей в Киммерийском мраке и пребывающей среди других несчастных теней и лярв, чтобы утолить свою жажду кровью, когда Одиссей наставлял духов, используя церемониал, который был магическим и страшным по сравнению с другой манерой наших медиумов или безвредными торопливыми посланиями современных некромантов.
Гомер почти не упоминает о жречестве, потому что прорицатель Калхант не является ни верховным понтификом, ни великим иерофантом. Он выглядит состоящим на службе у царей, оглядывающимся на их возможную ярость и он не осмеливается говорить правду Агамемнону, пока не умолит о покровительстве Ахилла. Так он внес разлад между этими вождями и принес несчастье войску. Все рассказы Гомера содержат важные и глубокие уроки; в данном случае он пытался внушить грекам необходимость служения богам, чтобы быть независимым от преходящих влияний. Каста жрецов должна была быть ответственной лишь перед верховным понтификом и. верховный жрец недееспособен, если чьей-то короне будет не хватать его тиары. Так он может быть равным земным владыкам, он должен быть сам временным царем благодаря своей божественной миссии. Гомер мудро говорит нам, что слабость жречества есть нечто такое, что нарушает равновесие, государств.
Другой прорицатель, Феоклимен, который появляется в «Одиссее», играет роль почти паразита, не очень дружелюбно оказывающего гостеприимство женихам Пенелопы, давая бесполезные предупреждения, и благоразумно удаляющегося перед волнениями, которые он предвидел.
Существует пропасть между этими предсказателями хорошей и плохой судьбы и символами, таящимися в своих святилищах невидимыми, к которым приближались в страхе и дрожи. Наследницы Цирцеи уступали ищущим; силу или тонкость надо было использовать, чтобы войти в их убежища, где они должны были ухватиться за волос, угрожать мечом и следовать к фатальному треножнику. Тогда, краснея и бледнея попеременно, содрогаясь, со вздыбленными волосами, они бормотали несвязные слова, выбегали в бешенстве, писали на листьях деревьев отдельные высказывания, составляющие, собранные вместе, пророческие стихи, и пускали эти листья по ветру. Затем они запирались в своих убежищах и игнорировали всякие дальнейшие обращения. Прорицание, произведенное подобным образом, имело только значений, сколько возможных комбинаций содержали такие записи. Если листья содержали иероглифические знаки вместо слов, то интерпретаций их было еще больше, поскольку предсказания так же определялись их комбинациями; этот метод впоследствии использовался в гаданиях геомантов с помощью чисел и геометрических фигур. Этому следуют также адепты картомантии, которые используют великий магический алфавит Таро, по большей части не будучи знакомыми с его значениями. В таких операциях случайность лишь выбирает знаки, на которых интерпретатор основывает свое вдохновение или отсутствие исключительной интуиции и второго зрения, фразы указываются комбинациями священных букв или откровениями комбинируемых фигур пророчества в соответствии со случаем. Недостаточно комбинировать буквы, каждый должен знать, как читать.
