Александр Горбовский - Иные Миры
Но, если посвящаемый выходит из испытания живым, он выносит из него опыт реальной близости смерти.
Глубокое переживание посмертного опыта – непременная составляющая обряда посвящения в шаманы. Будущий шаман удаляется в безлюдное место и там в течение трех (или семи) дней пребывает в состоянии символической смерти. Все это время он не ест и не пьет, «не подает признаков жизни», «лежит бездыханный, лишенный речи, точно мертвый».
Память о приобщении к посмертному опыту можно видеть и в некоторых христианских обрядах. Возможный отзвук ее – в жесте складывания рук на груди, как у покойника, при принятии Святых Тайн. Видеть его можно и в обряде крещения. Символическое вхождение в водную купель – память вхождения в воды потустороннего мира. Смысл этой ритуальной смерти выражает максима одного из католических теологов: «Тот, кто умирает до того, как умрет, не умрет, умирая».
Вокруг этого же центрального момента – символической смерти и возвращения к жизни – по сей день строятся возрастные обряды инициации в Азии, Африке и на Американском континенте. Как и в других религиозных и мистических традициях, приобщившись к этому опыту, прозелит возвращается к жизни уже в новом качестве, в качестве человека, заглянувшего по ту сторону черты. Как и у шаманов, это мнимое посмертное состояние может продолжаться в течение нескольких дней. При этом близкие должны горестно оплакивать «умершего», пока им не объявят, что такой-то, побывав в царстве смерти, вернулся к жизни.
Таким образом, речь идет о практике, которая проявляется на различных и довольно удаленных друг от друга уровнях духовного опыта. Сама всеобщность этого проявления наводит на мысль о том, что за этим стоит, возможно, такая же общность памяти. Я имею в виду память о случаях возвращения к жизни после пережитого опыта смерти.
Нашему сознанию, которым очерчен круг земной нашей жизни, не дано ни помыслить, ни вообразить, что представляет собой этот план. Когда известную болгарскую ясновидящую Вангу спросили: «Сохраняется ли личность после смерти?» – она ответила одним словом:
– Да.
8. Приходящие «оттуда»
Воспоминания переживших смерть и сам факт их возвращения – это одна группа свидетельств, исходящих от тех, кто остался как бы по эту сторону черты. Кроме них, существует, однако, и другой ряд. Это то, что приходит к нам «оттуда», с другой стороны черты. Той самой черты (она же Лета, Стикс, Река забвения), для перешедших которую нет, как мы видели, и не может быть пути обратно.
О том, что образы умерших могут являться живым, упоминают древнейшие тексты. Если судить по запретам вызывать мертвых, которые содержит Ветхий Завет, практика эта известна была уже в то время. Но я предпочел бы говорить здесь о случаях, когда усилия к появлению таких образов исходили не от тех, кому являлись они, не от живущих.
В 1839 году на Бородинском поле проводились большие маневры в память знаменитой битвы. На торжествах присутствовал герцог Максимилиан Лейхтенбергский, сын принца Евгения, командовавшего при сражении французским корпусом, впоследствии вице-короля Итальянского.
К недоумению высоких участников празднования герцог стал расспрашивать их, как разыскать ему монастырь святого Саввы. Откуда бы ему, никогда не бывшему в России, вообще знать об этом монастыре, расположенном в пустынном месте близ небольшого уездного города Звенигорода? История, которую услышали присутствовавшие, не могла не удивить всех.
В дни вступления французской армии в Москву принц Евгений со своим конвоем и несколькими генералами оказался неподалеку от монастыря, где они решили и заночевать.
– В монастыре, – рассказал герцог, – нашли они несколько спрятавшихся монахов, которым они не сделали зла, а попросили только принести хлеба и какую-нибудь пищу, что они и исполнили. На ночь расставили кругом монастыря часовых, и в лагере также, чтобы быть готовыми при малейшей тревоге. Было уже около 10 часов вечера. Отец мой, утомленный от большого перехода верхом, отправился в особую комнату, где ему приготовили кровать, на которую он, не раздеваясь, лег и скоро заснул сном праведника. Здесь он не может припомнить, во сне или наяву, но он видит, что отворяется дверь в его комнату, входит тихими шагами человек в черной длинной одежде, подходит к нему так близко, что он мог при лунном свете рассмотреть черты лица его. Он казался старым, с седой бородой. Около минуты стоял он, как бы рассматривая принца, наконец тихим голосом сказал: «Не вели войску своему расчищать монастырь и особенно уносить что-нибудь из церкви. Если ты исполнишь мою просьбу, то Бог тебя помилует и ты возвратишься в свое отечество целым и невредимым». Сказав это, старец тихо вышел из комнаты. Принц, проснувшись на рассвете, сейчас вспомнил это видение, которое представлялось ему так живо, как бы наяву. Он немедленно позвал адъютанта и велел ему отдать приказ, чтоб отряд готовился к выступлению обратно к Москве, с строгим запрещением входить в монастырь. Отпустив адъютанта, принц пошел посмотреть церковь, у входа которой стояли часовые. Войдя в храм, он увидел гробницу и образ, который поразил его сходством своим с человеком, представившимся ему ночью. На вопрос его: чей это портрет, один из бывших тут монахов отвечал, что это образ св. Саввы, основателя монастыря, которого тело лежит в этой гробнице. Услышав это, принц с благоговением поклонился мощам святого и записал его имя в своей памятной книжке.
После этого события, – продолжал герцог, ему приходилось быть почти во всех сражениях, начиная от Малоярославца, во время отступления французской армии из России и в кампании 1813 г. в Германии. Ни в одном сражении принц не был ранен; слова старца сбылись.
Выполняя волю отца, герцог посетил монастырь преподобного Саввы и поклонился его мощам.
Как явствует из исследований, проведенных в последние годы, такие встречи далеко не редки. Английский ученый А. Макензи проанализировал около ста свидетельств тех, кто, как считают они, пережили подобный опыт. Другой исследователь, из Соединенных Штатов, используя представительную социологическую выборку, опросил жителей небольшого города. Доля тех, кто в той или иной форме имел контакт с умершими после их смерти, составила 12,3%.
Известно, что о подобных встречах часто говорят умирающие. Было разослано 10 000 анкет-опросов врачам и медицинским сестрам, которые могли присутствовать при том, как их пациенты расставались с жизнью. Было получено 640 ответов. Их анализ показал, что, как писал исследователь, умирающие «галлюцинируют, преимущественно видя при этом призраки умерших, которые часто заверяют их, что пришли помочь им при переходе в посмертное состояние».
Не менее, чем статистика, важны и интересны анализы подобных случаев и конкретные описания таких встреч.
Император Павел, личность не менее трагичная в русской истории, чем последний самодержец, всю жизнь и недолгое царствование свое провел как бы под знаком Судьбы. В каком-то смысле это тот знак, под которым проходит свой жизненный путь каждый из нас, но не у всех таинственный знак этот бывает явлен столь очевидно. Не буду говорить здесь о некоторых других знамениях, которые равно можно было бы понимать как избранность и как обреченность, что в каком-то смысле действительно одно и то же. Упомяну здесь лишь один эпизод, имеющий отношение к нашей теме. Поведал его только раз и в узком кругу сам тогда еще великий князь и будущий император. Записала же с его слов баронесса Оберкирх, присутствовавшая при том:
«Раз вечером, или, пожалуй, уже ночью, я в сопровождении Куракина[7] и двух слуг шел по петербургским улицам. Мы провели вечер вместе у меня во дворце за разговорами и табаком и вздумали для освежения сделать прогулку инкогнито при лунном освещении. Погода была не холодна; это было в лучшую пору нашей весны, конечно, впрочем, весны не южных климатов. Разговор наш шел ни о религии и ни о чем-либо серьезном, а напротив, был веселого свойства, и Куракин так и сыпал шутками насчет встречных прохожих. Несколько впереди меня шел слуга, другой шел сзади Куракина, а Куракин следовал за мною в нескольких шагах позади. Лунный свет был так ярок, что при нем можно было читать письмо, и, следовательно, тени были очень густы. При повороте в одну из улиц вдруг вижу я в глубине подъезда высокую, худую фигуру, завернутую в плащ вроде испанского и в военной, надвинутой на глаза шляпе. Он будто ждал кого-то. Только что я миновал его, он вышел и пошел около меня с левой стороны, не говоря ни слова. Я не мог разглядеть ни одной черты его лица. Мне казалось, что ноги его, ступая на плиты тротуара, производят странный звук, точно как будто камень ударялся о камень. Я был изумлен, и охватившее меня чувство стало еще сильнее, когда я почувствовал ледяной холод в моем левом боку со стороны незнакомца. Я вздрогнул и, обратясь к Куракину, сказал:
