Николай Рерих - Химават
И вам, мои невидимые молодые друзья, мы шлем свой призыв. Мы знаем как вам трудно начать борьбу за свет и подвиг. Но препятствия есть всего лишь новые возможности, созидающие благотворную энергию. Без битвы нет победы. И как можно избежать ядовитых стрел темного врага? Приближая своего врага так близко, чтобы не хватило пространства даже послать стрелу. В конце концов, никакое продвижение не может быть достигнуто без напряженного труда. Так благословен труд! И благословенны вы, молодые друзья, победоносно идущие! Гуру прошлого и будущего с вами.
Гуру, к вам моя молитва и мое благоговение!
Радж-Раджесвари
О Радж-Раджесвари!
О Матерь Мира!
С древности женщины носили на голове венок. С ним произносились самые священные заклинания. Этот венок — не венок ли Единения? И благое Единение не есть ли высочайшая ответственная и прекрасная миссия женщин? Женщины указывают необходимость разоружения, но не военных машин и орудий, а наших душ. От кого услышит молодое поколение первый зов о Единении? Только от матери. И на Востоке и на Западе лик Великой Матери-женщины есть мост полного Единения.
Радж-Раджесвари — Всемогущая Матерь. Тебе поет индус древности и индус наших дней. Тебе женщины приносят золотые цветы и у ног Твоих освящают плоды, укрепляя ими очаг дома. И, прославив изображение Твое, его опускают в воду, дабы ничье нечистое дыхание не коснулось Красоты Мира. Тебе, Матерь, предначертано место на Великой Белой Горе, никем не превзойденное. Ведь там встанешь, когда придет час крайней нужды, когда поднимешь Десницу Твою во спасение мира. И, окружася всеми вихрями и всем светом, станешь как столб пространства, призывая все силы далеких миров.
На всем Востоке и на всем Западе живет образ Матери Мира и глубокомысленные обращения посвящены этому Высокому Облику.
Великий Лик часто бывает сокрытым, и под этими складками покрывала, сияющего квадратами совершенства, разве не увидим тот же Единый Лик общей всем Матери Мира!
“Мир всему Миру!”
Поистине, когда ярость затмевает здравомыслие, только сердце отыщет спасительное решение. Найдется ли сердце, способное заменить сердце женщины? Найдется ли мужество сердечного огня, сравнимое с отвагой женщины перед гранью непостижимого? Чья рука может заменить умиротворяющее касание мудрого женского сердца? И чей взор, перенося боль страдания, отзовется с таким самопожертвованием во имя Блага?
Вы дочери Великой Матери Мира, ваши руки ткут Знамя Мира, развернутое во имя Прекрасного!
Разрушаются старые храмы, раскалываются колонны, и в каменные стены впились снаряды.
“Давным-давно в Гоа приставали португальские корабли. На высоких кормах каравелл золотом сверкали изображения Мадонны и Ее великим именем посылались ядра в древние святилища.
La Virgen de los Conquistadores! Мадонна конкистадоров!
В Севилье, в Альказаре, есть старая картина Александра Фернандеса с таким названием. В верхней части картины, в сиянии облаков небесного цвета, стоит Пресвятая Дева с кроткой улыбкой, и под Ее широким плащом собрана и охранена толпа завоевателей. Внизу волнуется море, усеянное галеонами, готовыми к отплытию в далекие новые страны. Может быть, это те же корабли, которые будут громить святыню Элефанты! И с кроткой улыбкой сочувствующая Дева смотрит на завоевателей, точно и она сама с ними восстала на разрушение чужих достояний. Это уже не грозное предостережение Ильи Пророка или архангела Михаила, вечного воина. Но Сама Кроткая приготовилась в народном сознании к бою, точно бы Матери Мира достойно заниматься делами человекоубийства”.
Мой друг возмущен. Он говорит: “Посмотрите, вот одна из самых откровенных картин. В ней вся психология Европы. Посмотрите на это самомнение. Они собираются захватить чужое достояние и приписывают Богоматери покровительство их поступкам. Теперь сравните, насколько различно настроение Востока, где Благая Гуаньинь закрывает своим покрывалом детей, защищая их от опасностей и насилия”.
Другой мой приятель защищает психологию Запада и тоже ссылается на картины как на истинный документ психологии каждой эпохи. Он напоминает, как в картинах Зурбарана или Холбейна Пресвятая Дева закрывает своим покрывалом пришедших к ней. Из изображений Востока он приводит на память страшных идамов, рогатых, увешанных ужасными атрибутами. Он напоминает о пляске Дурги на человеческих телах и об ожерельях из черепов.
Но носитель Востока не сдается. Он указывает, что в этих изображениях нет личного начала, что кажущиеся страшные признаки есть символы необузданных стихий, зная силу которых, человек понимает, что он может их одолеть. При этом любитель Востока указывает, что элементы устрашения применялись всюду и не меньшее пламя и не меньшие рога демонов изображались в аду на фресках Орканья во Флоренции. Всякие ужасы в изображениях Босха или сурового Грюнвальда могут поспорить со стихийными изображениями Востока.
Любитель Востока упоминает так называемую Турфанскую Мадонну, видя в Ней эволюцию богини Маричи, которая, будучи раньше жестокой пожирательницей детей, постепенно превратилась в заботливую хранительницу их, сделавшись духовной спутницей Кувера, бога счастья и изобилия. Вспоминая об этих благих эволюциях и высоких стремлениях, можно упомянуть об обычае, до сих пор существующем на Востоке. Ламы поднимаются на высокую гору и для спасения неведомых путников разбрасывают маленькие изображения коней, далеко уносимые ветрами. В этом действии есть благость и самоотречение.
На это любителю Востока было сказано, что Прокопий Праведный в самоотверженности отвел каменную тучу от родного города и всегда на высоком берегу Двины молился именно за неведомых плавающих. И было указано, что и на Западе многие подвижники променяли, подобно Прокопию, свое высокое земное положение на пользу мира. На Западе много изображений святых, держащих головы в руках, как символ полного самоотречения.
В этих подвигах, в этих актах молитв “за неведомых, за несказанных и неписаных” имеется тот же великий принцип анонимности, того же осознания преходящих земных воплощений, который так привлекателен и на Востоке.
Любитель Востока подчеркивал, что этот принцип анонимности, отказа от своего временного титула, такое благостное, безвестное деяние на Востоке было гораздо шире и глубже. При этом он вспомнил, что художественные произведения Востока почти никогда не подписывались, так как даяние сердца не нуждалось в сопроводительной надписи. На это ему было замечено, что и все византийские, старые итальянские, старые нидерландские, русские иконы и прочие примитивы также не подписаны, личное начало стало проявляться позже.
Заговорили о символах Всемогущества и Всеведения, и оказалось опять, что те же самые символы прошли через самые различные сознания. Разговор продолжался, ибо жизнь давала неиссякаемые примеры. На каждое указание с Востока следовал и пример Запада. Вспомнили о белых керамических конях, которые кругами до сих пор стоят на полях Южной Индии и на которых, как говорят, женщины в тонких телах совершают полеты. В ответ возникли образы валькирий и даже современные случаи выделения астральных тел. Вспомнили, как трогательно женщины Индии украшают каждый день порог своего дома новым узором — узором благополучия и счастья, но тут же припомнили и все узоры, вышитые женщинами Запада во спасение дорогих их сердцу.
Вспомнили Великого Кришну, благостного пастуха, и невольно сравнили с древним образом славянского Леля, тоже пастуха, сходного во всем с индусским прототипом. Вспомнили песни в честь Кришны и Гопи и сопоставили их с песнями Леля, с хороводами славян. Вспомнили индусскую женщину на Ганге и ее светочи во спасение семьи. И сопоставили с венками, опускаемыми на реке под Троицын день — обычаем, милым всем славянским арийцам.
Вспомнили заклинания и вызывания колдунов Малабарского берега и совершенно такие же действия и у сибирских шаманов, и у финских ведьм, и у шотландских ясновидящих, и у краснокожих колдунов.
Ни океаны, ни материки не изменяли сущности народного понимания сил природы. Вспомнили тибетскую некромантию и сопоставили с черной мессой Франции и с сатанистами Крита…
Противопоставляя факты, незаметно начали говорить об одном и том же. Кажущиеся противоположения оказались всего лишь различными ступенями человеческого сознания. Собеседники изумленно переглянулись — где же этот Восток и где же этот Запад, которые так принято противопоставлять?
Третий, молчаливый собеседник улыбнулся: “А где же вообще граница Востока и Запада? И не странно ли, что Египет, Алжир и Тунис, находящиеся на юг от Европы, в общепринятом представлении считаются уже Востоком. А лежащие от них на восток Балканы и Греция оказываются Западом?”
