Михаил Комлев - Места силы
Услышав этот миф, все рассмеялись.
Город Тулум раньше назывался Сама и в переводе с языка майя означает «город восходящего солнца». Так назвали город, потому что был красивый восход. Когда туда пришли ацтеки в X веке, то город переименовали в Тулум.
Тулум — это город-порт, обнесенный стеной с трех сторон. Стена, которую я увидел, сохранилась с VII века. Было пять входов в стене, осталось только три. В городе жила только высшая каста общества, которая насчитывала 11 тысяч человек. Тулум являлся важным торговым центром майя, где производился обмен товарами, которые вывозились в глубь полуострова Юкатан. Город был специально построен, чтобы отсюда отправлять товары на Белиз. Тулум был портовый город, со стороны моря от нападения его защищал коралловый риф.
Считалось, что во дворце, в котором жил вождь, есть два окна, и если туда поставить свечи, то корабли попадут в тот самый проход, который есть в рифе, чтобы попасть в город Тулум. Это был своеобразный маяк.
Я находился под огромным впечатлением от увиденного. Архитектура поражала своими монументальностью и мощью.
Искупавшись в море, мы сели в автобус и направились домой. Вдруг что-то внутри меня заговорило: «Шаман, шаман». Я прислушался к внутреннему голосу и тихо обратился к Кате, которая сидела впереди меня:
— Экскурсия была великолепная! Спасибо за этот чудный день! — начал я. Катя в ответ улыбнулась.
— Скажи, а тут есть настоящие шаманы, с которыми тебе доводилось общаться.
— А почему ты об этом спросил? — поинтересовалась Катя и посмотрела на меня.
— Я пишу книгу о местах силы, и мне бы хотелось задать несколько вопросов шаману по этой теме. Ведь эти люди знают очень много всего, они веками хранят свои традиции, знания.
— У меня есть один знакомый шаман, его зовут Сади.
— А можно с ним пообщаться? — с надеждой спросил я.
— Я у него узнаю, если он будет не против, то конечно можно, — произнесла Катя и стала кому-то писать эсэмэс. Через какое-то время она сказала: — Сади не против, но его сейчас нет в Канкун. Он улетел, будет через неделю.
— Как жаль, мы через четыре дня улетаем.
— Да, действительно жаль.
— А можно я напишу тебе вопросы, которые интересны и полезны будут для книги, и когда он вернется, ты ему их передашь? — попросил я.
— Можно, — ответила Катя.
— Спасибо! Большое спасибо!
Катя дала мне свой электронный адрес. После мы разговаривали на разные темы. Незаметно добрались до отеля. Попрощавшись со всеми, мы отправились ужинать.
Последние несколько дней мы купались, загорали, наслаждались морем и солнцем. И вот наступил предпоследний день, завтра самолет, Москва, а сегодня мы отправляемся в Чичен-Ица, чтобы увидеть пирамиду Кукулькана, которая включена в список семи новых чудес света. Возле автобуса нас встретила замечательная веселая гид — Татьяна, которая на протяжении всей экскурсии рассказывала удивительные истории из жизни индейцев, культуры и архитектуры Мексики.
У индейцев очень интересное восприятие мира, которое отличается от обычного чело века.
Мы живем между прошлым и будущим. Мы движемся вперед, знаем, что вчера было вчера, завтра будет завтра, вчера мы хорошо знаем, как было, но мы знаем, что туда не попадем, а завтра непонятно что, но мы знаем, что там будем. Это не потому, что так будет, а потому что мы так сравниваем процессы и так воспринимаем мир. У нас прошлое и будущее находятся перед глазами. Слева прошлое, справа будущее, а настоящее перед нами. И что же с нами происходит? Если произошел какой-то травматический момент или какая-то сложная ситуация, месяц, год, десять лет, нас только стоит спросить в глаза, мы это помним, на нас эмоция пошла, организм физически страдает.
Будущее наше — это тоже прошлое, потому что мы в прошлом планируем, а в будущем делаем так, как мы напридумывали. Если посмотреть, то настоящий момент мы не видим, а то, что мы знаем о нем, так это то, что нам рассказали, показали. Все меняется, все не так. У нас организм страдает от неправильного восприятия процессов. Мы не умеем регулировать процесс своего головного мозга. Однажды шаман сказал нашему гиду:
— У вас проблема какая? Вы смотрите, но не видите, потому что мир у вас только в голове. Человек может находиться в середине процесса, который давно начался, может быть, тысячу лет назад и ему еще тысячи три нужно длиться, а вы, так как не понимаете этого, начинаете тормошиться. Сейчас мы с тобой говорим, а возле нас много чего происходит.
Татьяна — гид — стала оглядываться по сторонам, кругом были парты, горшки с цветами, кто-то из учеников что-то писал.
Шаман продолжил:
— У тебя глаза видят, а мозг не успевает отцифровать эту информацию. Я тебе пример приведу, ты сама попробуй. Сними кусочек фильма. Поставь камеру на звериную тропу, потом этот фильм прокрути. Смотришь на тропу, никого нет, потом прошел олень или ягуар. Потом запусти в пять-шесть раз быстрее. Что ты увидишь? Какое-то пятно заметишь, что-то промелькнуло. А вот когда запустишь в десять — пятнадцать раз быстрее, то ничего не увидишь. Вы будете смотреть, и перед вами будут только цветы, трава, до того быстро промелькнет животное, что мозг не успеет выдать информацию. Многие быстрые процессы так и проходят. Люди среди них, чуть что вы начинаете на себя все валить. Это неправильно, так как это помимо вас все произошло, вы к этому не имели никакого отношения, просто оказались в центре события и не осознали.
После этих слов я стал прислушиваться ко всему, что говорила Татьяна.
Индейцы о том, что их не касается, не переживают, они сохраняют душевное здоровье. У них прямая времени проходит сквозь них. У них перед глазами здесь, сейчас процесс, который они контролируют и осознают. Прошлое у них за затылком, а будущее у них прячется за настоящим. Они не живут бездумно. Они прошлое и будущее имеют в виду, но, так как они его не видят, они о нем не волнуются. Когда они вспоминают прошлое, эмоция на них действует десять — пятнадцать секунд. Пример: индеец посадил кукурузу, пришел домой, в этот момент пошел сильный град. Придя домой, индеец не будет всю ночь переживать и думать: «Ой, град, голодная смерть, мы все умрем». Нет. Он видит жену, детей, он об этом и думает. Утром он встанет часа на два пораньше, придет на поле, увидит картину произошедшего, и тогда у него появятся мысли, какой ущерб он понес.
Индейцы ни о чем не переживают. Они говорят: «Все ситуации имеют естественное разрешение».
Индейцы очень интересно воспитывают своих детей, у которых нет запрета на постижение мира.
Однажды Татьяна, когда повела группу по окрестностям Чичен-Ица, у одного дедушки-индейца спросила про дерево, которое ее интересовало:
— Дедушка, а можно с этого дерева есть ягоды? Дедушка на гида посмотрел и сказал:
— Можно, — ответив ее же испанским словом, потом десять секунд помолчал и добавил. — Только отравишься. У нас нет слов «можно», «нельзя». Ты можешь делать все, но тебе это боком выйдет.
— А как же вы детей воспитываете? Вы же в сельве, там крокодилы, ягуары, скорпионы, змеи.
— Мама его учит, она показывает.
— Но дети же, они глупенькие.
Дедушка вздохнул и извлек мудрость:
— Я не знаю, как у вас, но у нас, когда дети рождаются, они уже что-то знают, только они не умеют пользоваться миром, в который они пришли, но мы им объясняем. Вот смотри, когда у нас ребенок рождается и начинает бегать возле большого костра, он никогда в огонь не побежит; если он подбежит к обрыву, он никогда не прыгнет, потому что ребенок знает, что туда нельзя. Он подойдет к костру, ему интересно, он захочет взять маленький уголек, мама ему скажет: «Возьмешь уголек — обожжешься». Если он ее не послушает или не поймет, выиграет дважды. Во-первых, он увидит, что мама его предупредила, а во-вторых, он через маленький уголек познакомится с большим огнем.
Однажды Татьяна была свидетелем, как шестилетний ребенок лез на дерево. Взрослые стояли и говорили ему: «Вот веточка, ножку туда поставь». Он лезет, лезет, язык высунул, уже далеко залез, ему страшно. И тут мама его говорит: «Хорошо, теперь слезай вниз, ты уже дорогу узнал до этого места, а завтра немного подрастешь и выше полезешь».
Ребенок спокойно залез на высоту пятнадцать метров и так же спокойно слез.
— Вот это да, — сказал кто-то из группы.
Нашим детям показываешь три зеленых кружочка и говоришь — это три зеленых яблока. Индейскому ребенку так нельзя сказать, нужно говорить: «Это три зеленых кружочка, которые заменили собой три зеленых яблока». На самом деле это описание правильное.
Индейцы своих родственников помнят до двадцатого колена. У них родственники как исторические вехи, вот почему испанцы старались уничтожить именно старое поколение. Индейцы говорят: «Тогда-то жил такой-то, а при нем было вот это, а когда жил мой прапрадед, при нем происходили такие-то события». История и люди у них взаимосвязаны.
