Алена Солодилова (Преображенская) - Альманах Таро

Игра – важнейшая идея, связанная с архетипом первого аркана. Что было вначале – игра. Что есть Бог? «Играющее дитя!» – восклицает один из первых философов истории человечества Гераклит. А что наша жизнь? «Игра», – вторит ему Шекспир. Игра, «единственное слово, лишенное равной ему оппозиции», является началом всякого бытия, потому и Бог есть, прежде всего, великий игрок, крутящий небесную рулетку и иногда заставляющий себя забыть, что ему известны все комбинации, потому что иначе игра лишена своего смысла.

Во что играет Маг? Его игрушки – Жезл, Чаша, Меч (иногда Кинжал) и Диск. Или, если угодно, – Огонь, Вода, Воздух, Земля. Согласно легендам, Маг может ходить по воде и плавать в земле. Или более точно, как написано в инициатическом романе Густава Майринка: «думать сердцем и чувствовать мозгом». Потому что стихии Мага – это не просто земные стихии, которые мы каждый день видим перед собой. Это модусы сознания, режимы бытия.

В вводной лекции мы говорили о связи Малого аркана со стихиями. Жезлы-крести-Огонь, Чаши-черви-Вода, Мечи-пики-Воздух, Диски-бубны-Земля. Но мало кто делает правильный вывод из этого очевидного факта. Потому что четыре оружия мага – это вся колода Малого аркана. Его орудия, его продолжение. Как продолжение руки. Он – повелитель всех игр, которые может вести судьба.

Красивое подтверждение тому – прорвавшийся в XIX веке в игральную колоду джокер, который есть не кто иной, как Дурак и Маг в одном лице. Кстати, в некоторых игральных колодах есть две карты джокера, которые отличаются по цвету – красный джокер, черный джокер. Маг и Дурак. Ноль и единица.

Игральная колода есть горизонтальное бытие. Игра. Лила. Майя. Вот почему хорошая цыганка сможет погадать на обычной игральной колоде на любой житейский вопрос, вот только духовная реальность останется для нее закрытой. Потому что духовная реальность, мир архетипов – это Большой аркан. И не случайно явная нецелостность игральной колоды (горизонтального измерения), выраженная троичной структурой карт-картинок (король—дама—валет), естественным образом превращается в четверичность в колоде Таро, когда добавляется Принцесса. Три – число религии этой стороны. Четыре, точнее три плюс один – иное.

С арбалетом в метро,С самурайским мечом меж зубами,В виртуальной броне, а чаще, как правило, без,Неизвестный для вас,Я тихонько парю между вамиСветлой татью в ночи,Среди черных и белых небес.На картинах святыхЯ незримый намек на движенье,В новостях CNN я черта, за которой провал,Но для тех, кто в ночи,Я звезды непонятной круженьеИ последний маякТем, кто знал, что навеки пропал.

Все верно. БГ как подлинный художник прекрасно чувствует теургию Мага. «Среди черных и белых небес» – почти перифраз из недавно переведенного на русский язык ритуала Исрафель «О ты, звезда Востока, которой были ведомы маги. Ты, что всегда была в аду и в небесах. Ты, что между светом и тьмой трепетала. Отец твой – солнце, мать твоя – луна». Это скольжение, скольжение ночной звезды, последний маяк, о котором одновременно возвещают Кроули (эссе «Звезда видна») и Юнг (финал «Семи наставлений мертвым»). Звезда ведет Магов к колыбели играющего Бога – древний сюжет Древнего мифа, который обречен оставаться непонятым. Потому что, чтобы увидеть Звезду нужно уже стать Магом. Нужно уметь поставить себя на его место.

Одна из современных масок Мага – сверхчеловек. Есть восхитительная улыбка Бога, это то, что Ницше подсознательно выбрал для своего сверхчеловека по имени Заратустра, имя первого, в этимологическом смысле, мага. Само имя говорит нам о магии.

В идее сверхчеловека – великая красота и великая ловушка. Поместив себя на место Мага, мы обречены оказаться в состоянии обесценивания. Нужно иметь силу встретиться с Магом. И выдержать его взгляд с той стороны зеркального стекла. Тогда ты тоже станешь Магом. Малым Магом, посвященным, избранным. Но это невозможно сделать по своему желанию, волевым усилием. Этого можно достичь, только осознав, что колесница, которой ты управляешь, управляема иным.

Свою встречу, свой дар магии, прекрасно описал Юнг в последних главах «Красной книги». Там есть потрясающе точный диалог между Юнгом (получившим в дар от своей души Жезл Гермеса) и его душой.

Д.: Магия не легка, и она требует жертвы.

Я: Она требует жертвы любви? Или человечности? Если требует, забери Жезл обратно.

Д.: Не спеши. Магия не требует таких жертв. Она требует другой жертвы.

Я: Что это за жертва?

Д.: Жертва, которую требует магия, – это утешение.

Я: Утешение? Я правильно понял? Понимать тебя невыразимо трудно. Скажи мне, что это значит?

Д.: Утешение следует принести в жертву.

Я: Что ты имеешь в виду? Следует принести в жертву утешение, что я даю или утешение, которое я получаю?

Д.: И то, и другое.

Я: Я запутался. Это слишком неясно.

Д.: Ты должен принести в жертву утешение ради черного Жезла, утешение, которое ты даешь и которое получаешь.

Я: Ты говоришь, что мне непозволительно получать утешение от тех, кого я люблю? И нельзя давать утешение тем, кого люблю? Это значит утрату части человечности, и ее место занимает то, что называют жестокостью к себе и другим.

Д.: Так оно и есть.

Очевидная параллель, которая сразу приходит в голову, – Книга закона. «Ненавижу утешаемых и утешителей». Но все параллели – игра ума. Попробуйте почувствовать, что для вас значат эти слова.

Подлинный магический ритуал – всегда трансгрессия. Выход за грань. Нарушение, жертва и отречение в одном лице. Такой ритуал делается два раза в жизни. Первый и десятитысячный раз. Первый раз, когда мы таки делаем над собой усилие. И совершаем ритуал. Делаем МРП (кстати, в одной из посттелемитских колод Маг изображен делающим МРП), принимаем причастие гностической мессы или просто садимся в асану. Делая ритуал в первый раз, мы переходим границу между человеческим и иным. Мы заявляем о своей готовности перейти границу. В десяти-пятнадцати-двадцатитысячный раз мы обретаем мастерство. И понимаем, что мы сделали тогда, в первый раз, на самом деле.

Жаль, что сейчас так мало тех, кто способны действительно совершить трансгрессию. Потому книги Мага всегда останутся «для всех и ни для кого»…

Семира

Сказочное Таро

Как система, помогающая человеку сориентироваться в мире, Таро ныне спустилось из области эзотерики в область психологии. Символы Таро гораздо чаще трактуются психоаналитически, чем космогонически. И создаются новые варианты как трактовок карт, так и самих рисунков (впрочем, редко отходящие от модели Уэйта). При этом психология все более смыкается с мифологией, что позволяет разукрасить Таро не только бытовыми, но и сказочными образами. Например, в западной литературе существует вариант такого «сказочного» Таро,[9] где карты содержат западные сказочные сюжеты, отчасти знакомые и русскому читателю.

Такая трактовка включает Таро в область сказкотерапии и избавляет интересующихся символическими системами от излишней туманной мистики – показывая, что любой психический и духовный процесс, сколь бы сложен для понимания он ни был, всегда имеет дело с реальностью нашей обыденной жизни, предельно простой в своих истоках. Если западные карты Таро нуждаются в трактовке, то суть знакомой сказки само собой понятна, и любой сам может приложить ее к своей жизненной ситуации – согласно известной пословице «Сказка – ложь, да в ней намек». Кроме того, сказочная колода может удовлетворить психологические запросы младшего поколения, поскольку его представителей часто заинтересовывают и символы, и карты, такие как Таро. Детское восприятие сказок хорошо тем, что еще не утратило целостности и потому воспринимает образы такими живыми и глубокими, какими они были столетия назад. Для детей они изначально наполнены тем эмоциональным, архетипически цельным содержанием, которого взрослые часто уже не замечают. И метафизические поиски юности находят в детском непосредственно-образном восприятии хорошую базу.