Владимир Дюков - Дао знания. Единство науки и магии. Обучение Силой

Такая установка религиозных институтов тормозит прогресс, замедляет развитие знания о Вселенной и о Боге. Лишь докапываясь до глубинных мотивов, до истинных причин, а не довольствуясь поверхностными поводами, можно осмыслить Бога, понять алгоритмы и мотивацию действий. Если понимаешь природу поступков, а не тупо реагируешь, то твои действия обретают совершенно новое качество.

Религии во многом правы, но одновременно во многом и не правы. И дело здесь не в том, прав или нет, а в осознанности. Я осмысливал, что идеи Религий об устройстве Мироздания недостаточно глубоки. Но, несмотря на это, я осознанно поддерживал институт Церкви, осознанно проповедовал правила морали и религиозные истины «не убий», «не укради»… Иначе же переубивают люди друг друга, перекрадут – не будет у них сдерживающего фактора! Но я использовал религию и ее истины осознанно, лишь как один из инструментов, формирующих социальный порядок, в глубине себя понимая, что мир, Вселенная, человек устроены гораздо сложнее, иначе, чем об этом говорят Писания. И я скептически смотрел на тех религиозных деятелей, которые серьезно, с полной верой доказывали правоту библейской картины Вселенной и церковной концепции Бога, отрицая остальные идеологии, не осознавая глубины идеи Бога.

Религии – это инструмент изменения сознания толпы. Это планомерное, систематическое зомбирование людей, чтобы избежать социального хаоса.

Для поддержания социального порядка была сознательно запущена дезинформация о том, что же такое есть Бог.

И, отойдя от религии, от веры я вновь, но уже осознанно пришел к ним – возникло состояние контролируемой, осознанной веры. Я верю как бы не веря. И я не верю – я должен и могу верить, чтобы изменить мое состояние нужным мне образом. Моя вера стала управляемой: я могу осознанно начать верить во что угодно: в Бога, в Дао, в Абсолют, в Высший Разум. И всегда и везде мне «будет по вере моей». Я могу молиться церковному Богу, могу Дао, могу Абсолюту, Универсуму… – и все равно я молюсь одному и тому же. Я могу молиться не только иконе, но и любому предмету – ведь Бог пребывает везде, в любой вещи. Он везде и во всем. Он всесущ. Он всегда рядом, всегда со мной, всегда во мне…

Догмы… А если бы Иисус был не распят, а обезглавлен, то на груди мы носили бы плаху? Или же петлю, если бы Спасителя повесили? И что было бы тогда на куполах церквей вместо крестов? Виселицы? Сам Иисус не носил на груди креста – люди придумали этот символ…

Теперь я принимаю догмы не из-за страха смерти или страха Бога, и не как церковное внушение, а добровольно, после сравнения и размышления. Я, понимая условность норм, следую им осознанно – зачастую лишь чтобы не гневить людей, напичканных предвзятостями. «Его существование в цепях – это проявление его свободного выбора». Единственная догма даосского монаха – отсутствие любых догм, кроме тех, которые он принимает для себя добровольно и осознанно. Он свободен ото всех обязательств, кроме тех, которые он дал самому себе.

Однажды, войдя в храм, я проанализировал свои ощущения: мне стало легче на душе. И я стал иногда осознанно посещать это место Силы, но использовал его лишь как осознанно выбранный мною инструмент, как метод психорегуляции для достижения нужного мне состояния, не задумываясь по поводу церковной концепции Бога, понимая, что Вселенная и Бог гораздо сложнее и загадочнее, чем о них сказано в Библии. Молитву я применял для того, чтобы внутренне отцентрировать и отструктурировать себя, рассматривая ее как вид медитации, психорегуляции, самогипноза, не привязываясь к ее религиозной идеологии. Если так можно выразиться, я стал эзотерическим христианином.

Я осознанно подключался к эгрегору религии, понимая, что, соединившись и с каким-то другим мощным эгрегором, например магическим или даосским, приняв какую-то иную идеологию, я также смогу успешно решить свою задачу. Я не верил – я должен был верить. Осознанно верить.

Ушла вера неосознанная, пришла вера осознанная. Вера, в которой гораздо больше здравомыслия, как, впрочем, и в любом осознанном действии по сравнению с действием неосознанным. Вера, в которой нет ни страха, ни амбиций, ни стремления обрести убежище.

Верить можно иначе., чем это предписывает церковь.

Слабый избегает боя из-за того, что не может ударить: он боится и не способен выйти из-под влияния страха, которое не осознает. Сильный же не вступает в поединок осознанно и добровольно, потому что сам не хочет – никто и ничто не управляет им. Он может ударить – и очень сильно, но не делает этого: рациональность и здравый смысл, гармония и экономия энергии – осознанность – руководят его поступками, не страх. Хотя его доброту, его осознанное действие, могут неверно принять за слабость…

Часто мы прикрываем свою трусость и слабость верой: мы хорошие, щеки подставляем, левые и правые! Хорошие, потому что наглецу из-за страха ответить не можем, а не потому, что можем и не боимся, но не хотим. Часто мы не «блудим» не потому, что не хотим – очень даже хотим! – но многое из того, что мы хотим не принято правилами социальной игры. Мы страшимся быть непонятыми обществом, высмеянными им, быть осужденными религией, стать изгоем. И часто лишь оправдываем свои неосознанные страхи, называя их нормальностью, прикрываясь моралью, находя поводы для их оправдания.

Совесть у большинства людей – не более как боязнь мнения других.

Так называемые смиренные люди думают и говорят: «Я – самый смиренный. Я – лишь пыль». Все они желают от тебя услышать: «Ты самый праведный! Ты самый смиренный и благочестивый. Ты лучше всех!» Какая огромная гордыня у тех смиренных праведников, которые, «подставляя щеки», в глубине себя гордятся этим! Но они не осознают своей гордыни… И не хотят осознавать ее и признаться в ней. Ведь это так больно перестать ощущать свою важность, освободиться от запрятанного глубоко в подсознание чувства превосходства над другими. Пусть даже это превосходство в умении «лучше подставить щеку». Свою смиренность такие смиренные за гордыню-то и не считают. И потому не замечают ее…

Человек религиозный придерживается норм морали, как правило, лишь из-за боязни Бога и страха наказания. Все религии основаны на чувстве вины, на страхе – только страх способен удержать большинство людей от неверных поступков. И как легче всего управлять и манипулировать человеком? Проецируя ему чувство вины или страха…

Действия же безупречного человека основаны не на страхе, а на знании законов Вселенной и любви, на осознанности. Его добродеятель рождается не в результате слепого выполнения законов, а из некоего внутреннего знания. Безупречный человек, не боясь Бога и наказания, делает во имя Его, для Него – во имя Любви к Нему. Такой человек добровольно делает то, что другие совершают из-за неосознаваемого ими страха, например страха кары Божьей. Он просто не может делать иначе. Его нравственность происходит из осознанности. Правильное действие возникает из правильного осознания. Главную проблему человеческого бытия составляет не грех, а невежество, и лучший способ решить ее – не вера, а познание.

Безупречный мастер восстанавливает гармонию, устраняя пагубные последствия предыдущих событий – хотя внешне его поступки могут выглядеть и «аморально» с точки зрения религиозных конфессий.

Безупречность, конечно, напоминает мораль – она предполагает и нравственную чистоту, но прежде всего это оптимальное, гармоничное использование энергии.

«Избегать дурных действий лишь потому, что ты не в состоянии совершить их, – не добродетель», – говорят буддисты. Они считают человека, не способного совершить преступление, инвалидом, а способного, но осознанно не совершающего его, – безупречным. Просветленные даосские монахи не знают концепции греха – они безупречны. Мораль даоса проста – все должно быть гармонично. Морально – это когда люди живут гармонично, счастливо, когда пребывают в любви – что бы они ни делали. Все остальное аморально. Даосы могут действовать и не по законам морали, но зато всегда по совести. Страшиться надо угрызений совести, а не судебного наказания, не позора, не кары Божьей.

Есть ненависть ко лжи и притворству, вытекающая из чувствительности в вопросах чести; есть такая же ненависть, вытекающая из трусости, поскольку ложь запрещена божественной заповедью. Слишком труслив, чтобы лгать…

У восточных мудрецов нет понятия моральных и неморальных поступков – для них есть лишь поступки уместные и неуместные, гармоничные и негармоничные. Они действуют в соответствии с законами природы и гармонии. Мораль же, как сказал Ницше, есть лишь важничанье человека перед природой. Важничанье перед природой – это в каком-то смысле важничанье перед Богом. Все равно, что ты делаешь, если ты делаешь это безупречно по отношению ко Вселенной, к Богу, который сотворил ее. Жить в гармонии с Дао, со Вселенной – значит жить в Боге.