Елена Кузнецова - Аяуаска, волшебная Лиана Джунглей: джатака о золотом кувшине в реке
Вдоль реки по берегу за деревьями вилась неширокая бетонная дорожка; вдоль нее, на большом расстоянии друг от друга стояли деревянные дома, крытые пальмовыми листьями. Отмахиваясь от жалящих насекомых (противомоскитный спрей помогал, хотя с ограниченным успехом), мы минут пятнадцать шли к дому Виктора Гарсии.
— А как тут с москитами и комарами… ну и с прочими-разными насекомыми? — спросила я Линду, отогнав от себя очередного кровососа — ну настойчивый какой… Хотелось получить достоверную информацию из первых рук.
— Насекомые? — переспросили она. — ну как же… вечером маленькие, ночью большие. Москитная сетка нужна — без нее загрызут.
Да уж, куда еще нагляднее и яснее.
Курандеро на вид казался обычным кампесино, крестьянином: глубокие прямые морщины на лбу, темное лицо, выдубленное жарким солнцем сельвы. Одет он был в затертые штаны, выцветшую и ветхую рубашку и полустоптанные черные шлепки — должно быть, только что вернулся с работы на поле.
— Аяуаска? — протянул он. — Нет, я не аяуаскеро… аяуаской не занимаюсь. Я табакеро. Свой напиток из табака готовлю… — пояснил он к моему глубокому разочарованию. — Ну не только из табака, конечно… к нему еще два других растения добавляю. Знаете, тоже вызывает видения, — воодушевился он — еще даже посильнее аяуаски будет… смесь табака, камалонги и… — добавил он с энтузиазмом, но тут же умолк, словно и так выдал слишком много избыточной для посторонних ушей информации. Еще бы. Каждый целитель ревниво хранит секреты своих смесей. Тогда он перешел к рекламной паузе.
— Приезжала ко мне как-то одна женщина из Куско, — продолжил он, — говорит, что ничего ее не берет, но как только я дал ей выпить эту настойку…
Тут он снова замолчал и замахал руками, словно предлагая нам с Линдой самим визуализировать все недостающие детали его рассказа.
Быть гибкой и соотносить первоначальный план с возникающими обстоятельствами — или же держать магистральную линию на аяуаску? Я на мгновение заколебалась. Что меня интересует: сама аяуаска или доступ к видениям? Если доступ к видениям, то неважно, что принимать, аяуаску или табак — главное, чтобы работало. Но про табак я решительно ничего не знала, и преодолев рассеянное сопротивление, верх одержала рассудительная осторожность.
Однако сразу мы не ушли, а поговорили с ним еще минут десять. В ходе нашей беседы как-то неожиданно выяснился удивительный факт, что аяуаской тоже занимается, но сегодняшняя заминка объясняется тем, что ее запасы у него временно закончились. Он сообщил, что будет ее варить только в следующую пятницу, ровно через неделю. Так что через неделю — на аяуаску — добро пожаловать.
А как он готовит аяуаску? А для этого я беру вот этот котел, — он показал на немаленький закопченный котел, лежавший под домом, — наливаю туда литров пятьдесят воды, бросаю лианы аяуаски… килограммов десять будет… а потом целый день варю лианы на костре. Листья чакруны к ней, конечно, добавляю… варю, пока не останется немного раствора только на самом дне котла. Потом это все заливаю в двухлитровую бутылку. Но главное, — тут он доверительно понизил голос, — готовить напиток надо так, чтобы никто вокруг не ходил да на аяуаску не глазел.
На этом мы с ним и распрощались. Других шаманов и курандерос в Пангване пятой не наблюдалось. Вместе с Линдой мы проделали обратный путь по бетонной дорожке. Она не преминула ввернуть слово благодарности Фухимори, по чьему распоряжению эту дорожку тут и проложили. А другие президенты и носа к нам не кажут… только вот один Фухимори и помог нам…
Кстати сказать, это был тот же самый президент, из-за которого моя перуанская подруга, о которой я говорила раньше, впала в депрессию. Президент-то один, а надо же — какое ему удалось на людей принципиально разное впечатление произвести.
Вскоре мы вернулись с Линдой на исходное место, куда с большими надеждами я высадилась не более часа тому назад — место осталось, надежды — нет. Как бабочки-однодневки они сложили свои трепетные крылышки и канули в небытие. Вот так всегда с ними и бывает — что с бабочками, что с мечтами… куда они только ни заведут, а потом возьмут и сгинут.
Села я на скамейку, кем-то любовно установленную на высоком берегу и обратила лицо и тело к заходящему над рекой солнцу, в расчете на то, что под защитой солнечных лучей меня никто не будет ни кусать, ни обижать. Пригорюнилась и стала ждать дальнейшего развития событий. Какая лодка первой появится — туда и поплыву, — думала я. — Или в Икитос, или вниз по реке в Тамшияку… потому как заночевать тут не решусь, несмотря на сердечное приглашение Линды и ее семейства: запасной москитной сетки у них не было. Со своей, значит, надо ездить… — прокомментировала я свое упущение. — Как раз и пригодилась бы на такой вот форс мажора… Как это она сказала? «на закате прилетают комары маленькие. А ночью им на смену — комары бо-ольшие»…
Хотя не факт, — продолжала я развивать свою мысль, — что сегодня хоть какая-то лодка появится вообще… «Титанику»-то хорошо — он уже доплыл до своего пункта назначения… до Тамшияку, то есть… но на обратный курс ляжет лишь после полуночи. А к этому времени как раз и обещанные большие комары подтянутся…
В общем, картина ожидания полуночного «Титаника» начинала прорисовываться во всех драматических деталях.
Сижу жду, смотрю на закат солнца, отгоняю насекомых, вдыхаю запахи влажной земли и речной воды. Но кроме того, я еще и на посту: меня проинструктировали: как только увижу проходящую мимо лодку (а вдруг!), мне следует тут же начать махать им рукой, а лучше даже тряпочкой, тем самым дать им понять, что мне с ними по пути. И тряпочку для этих целей семейство предусмотрительно мне выдало.
Сижу на высоком берегу, жду. Солнце все дальше клонится к закату, прямо передо мной расстилает серебристую дорожку — она тянется аж до далекого противоположного берега.
Сижу, жду, размышляю дальше. Но свежих идей больше не появляется, и размышления уже пошли по кругу. Можно, конечно, у сеньоры Линды заночевать. Она меня пригласила — это раз, и дом у нее громадный — это два. Только без москитной сетки ночь будет бесконечно долгой… тут и думать нечего… это три… так что пункт три автоматически аннулирует пункт один и два… Хотя возвращаться в Икитос на ночь глядя — это уже совсем нехорошо. Даже хуже, чем белому человеку в сельве без москитной сетки ночевать. Если сейчас, скажем, вдруг какая лодка появится, то приплыву в Икитос в 9 вечера — это еще в лучшем случае. Ночь, темно. А Нижний Белен даже в светлое время суток пользуется на редкость плохой репутацией. Под покровом же ночи туда сунется разве что безумец.
Сижу дальше, наблюдаю закат. Время идет, солнце все глубже и глубже западает за деревья на противоположном берегу. Как я начинаю понимать, на сегодня уже никакого передвижения лодок не предвидится. Ни в одну сторону, ни в другую.
Тут ко мне подходят сеньора Линда и ее сын. Он говорит:
— Знаете, в Тамшияку… у них там шаман есть. Вернее, есть даже два шамана. И обоих зовут Вилсон Баскес.
— Это как? — я не могла не поразиться такому дивному совпадению.
— Да просто семейная традиция. Отец и сын. И оба занимаются аяуаской. Да вы не беспокойтесь, я их знаю, — горячо заверил он меня.
И дальше говорит, что может провести меня в Тамшияку народными тропами — теми, что пролегают по верху берега.
— Или даже, — добавляет он, — можно на мотобайке туда прокатиться, как раз по дорожке, проложенной Фухимори.
Но пока он это все говорил, свершилось чудо. На реке показалась лодка, идущая вверх, в Тамшияку — грузовая, но на данный момент грузы не перевозящая и пустая. Ею правили двое юношей. Сеньора Линда говорит, что я могу спокойно садиться в их лодку и плыть с ними дальше, потому что она их лично знает.
Она машет им рукой, они машут нам в ответ и сразу пристают к берегу. «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят…». Ну чем вам не Пушкин, Александр Сергеевич? Пусть масштаб другой, зато как непосредственный участник событий, могу заверить, что по значимости пушкам и пристани не уступает никак. Все члены гостеприимной семьи по очереди целуют меня на прощание, я резво закидываю за спину Северное Лицо (в смысле, мой рюкзак), сбегаю вниз по широким земляным ступенькам и с радостью запрыгиваю в длинную и узкую лодку. Вот это повезло!
Лодка сильно качается под ногами, а вместе с ней и я. Она низко сидит в воде, так что если сесть на борт или — еще лучше — на нос, то запросто можно опустить руку в воду, трогать ее и чертить в ней разбегающиеся лучами линии. Это же совсем другой experience, чем плыть на металлическом трехпалубном теплоходе, на котором я добиралась из Пукальпы до Икитоса — и когда наблюдала могучие реки Укаяли, Мараньон и Амазонку издали и сверху, с капитанского мостика.
