Елена Блаватская - Загадочные племена на «Голубых горах»

Церемониал начался тем, что стали отделять буйволят от маток и запирать их в отдельные хлева, пристроенные к туэлю, до утра. Затем отворились широкие ворота очень низкой стены, до того низкой, что мы с дороги видели все происходившее в туэле. Звеня колокольчиками и погремушками, буйволы стали входить один за другим и устраиваться рядами. То были самцы, а буйволицы ждали очереди, которая приходила для них после. Каждого буйвола подводили к устроенной во дворе цистерне или, попросту, луже; обмыв, его вытирали сухою травой, поили, а затем запирали в тирири.

Но в чем же состоит интерес обрядов? По мере того, как буйволы подходят к воротам, миряне обоих полов (то есть, около восьмидесяти мужчин и две-три дюжины женщин разных возрастов) становятся в два ряда по обе стороны ворот, мужчины по одну, а «матери» по другую, а затем все отвешивают по низкому поклону буйволам, каждому поочередно. При этом все делают какие-то непонятные жесты, означающие у них глубокое уважение. То же самое делается для буйволиц. Только кроме этого «матерям» приходится класть перед каждою маткой по земному поклону и протягивать ко всякой руку с клочком травы. Счастлива та «мать», от которой главная буйволица удостоит принять лакомый корм! Это считается лучшей приметой.

Убрав и заперев буйволов, мужчины принимаются доить буйволиц; женщину животное к себе и не подпустит. Эта священная церемония длится часа два, так как сосуды из древесной коры, наполненные молоком, обносят семь раз вокруг выдоенной самки, и только затем уже они относятся в молочную, особенный домик, который содержится в необыкновенной чистоте. Доят одни «посвященные», то есть «капиллолы» под присмотром главного тиралли, или первосвященника.

Когда все молоко выдоено и готово, ворота туэля запираются, и посвященные входят в буйволятник. Тогда, по уверению баддагов, комната за буйволятником освещается многими лампочками, которые горят до утра. Это жилище одних посвященных. Что совершается в этом тайнике до утра, никто не знает, да и нет надежды, чтобы кто когда узнал. Тодды презирают деньги; подкупить их, не нуждающихся решительно ни в чем и смотрящих на все чужое, не свое, с полнейшим равнодушием, фактически невозможно. Как весьма верно указано капитаном Гаркнессом и другими, прожившими с ними целые годы свидетелями, тодды – бессребреники, в полном смысле этого слова.

Глава 4

Фальшивое положение беспристрастного летописца. – Страница из темного прошлого тоддов, баддагов и муллу-курумбов. – Их предания. – Сопоставления с «Рамаяной» – Где кончается фантазия и начинается правда? – Заключение, к которому описанные факты приводят беспристрастного наблюдателя.

«Объяснения (индуктивных наук) необходимо приводят нас со временем к необъяснимому. Поэтому самые глубокие истины должны оставаться для нас неразъясненными».

Вынужденная в этом рассказе опираться касательно феноменальных способностей тоддов и курумбов на свидетельство мистрис Морган и ее семейства, я чувствую, что глазах неверующей публики это очень ненадежная опора. Нам скажут, вероятно: «Теософы, психисты, спириты, – все это одно и то же, все вы верите в то, во что наука не только не поверит, но что она всегда отвергала с должным презрением… Ваши факты – галлюцинация, которую вы разделяете, но которой не поверит ни один благоразумный человек».

К этому мы давно приготовлены. Если мир науки, а за ним и толпы, которые желают рисоваться в ее сиянии, бесцеремонно отвергли показание в этом вопросе некоторых из своих великих ученых, то не нам надеяться убедить публику: если свидетельство профессора Геера (Hare), Уоллеса, Цёльнера, Крукса и стольких других светил науки пошло за ничто; когда мы знаем, как эти толпы, которые еще накануне поизносили подобострастно имена своих великих изобретателей, сделавших важные открытия в науке, говорят о них теперь чуть ли не с улыбкой презрительного сожаления, как о свихнувшихся с ума людях, то наше дело должно считаться заранее проигранным. Смешно надеяться заинтересовать скептиков, заставить их взглянуть серьезно на «колдовство» других – полудиких племен, когда свидетельство и научные опыты в спиритических явлениях вышесказанных ученых были осмеяны. Радиометры да разные неизвестные до того химические комбинации у них достало ума открыть; а вот наряженные материализованными духами куклы медиумов, то есть надувательство грубое и очевидное, как нос на лице, как слона в кунсткамере, они и не приметили! Бедные, простодушные, легковерные ученые! Но, быть может, нам еще удастся показать, что те из их собратьев, которые так сурово отвергают их свидетельство, а особенно образованный класс общества (настоящее Панургово стадо), гораздо легковернее тех, кто склонился перед неопровержимыми фактами.

Кто из заинтересованных психологическими вопросами дня не помнит как серьезно и добросовестно изучал все эти вопросы в продолжение нескольких лет химик Крукс? Доказав совершенно неопровержимыми опытами с помощью научных аппаратов, что феномены самого необъяснимого характера происходят иногда в присутствии так называемых медиумов, он доказал тем самым и существование таких неисследованных сил и способностей в человеке, о которых еще и не снилось Королевскому обществу. За это открытие, взволновавшее в те дни всю верующую, а особенно неверующую Европу и Америку, сказанное общество, как французская академия в отношении Шарко, чуть не изгнало честного мистера Крукса[55] из своей среды, слепоглухой ко всему духовному и психическому. Не помог и радиометр, не помогло и открытие «лучистой материи».

Дойдя до этого пункта, нам придется, однако оговориться.

Мы просим читателя помнить, что этот рассказ далеко не пропаганда спиритизма. Мы просто заявляем факты; делаем попытку открыть глаза публике на счет реальности многих ненормальных, странных, еще необъясненных, но никак не сверхъестественных явлений. Веря в феномены медиумов, то есть в их настоящие, а не подставные явления, из которых последние, к сожалению, составляют более 70 %, большинство теософов отвергает теорию «духов». Лично пишущая эти строки не верит ни в материализующиеся души умерших, ни в объяснения спиритов: менее же всего, в их так называемую философию. Почти все феномены, о которых столько говорили за последнее двадцатипятилетие, также реальны и неопровержимы, как и существование самих медиумов. Но характер этих явлений настолько же имеет в себе то, что называется spiritualite, как те честные кузнецы и столяры, которые начинают на юге Франции и Германии представлять апостолов в деревенских мистериях и которых церковные старосты выбирают за жилистые руки и здоровенный рост.

Такую веру в одно и неверие в другое со мною разделяет, как сказано, большинство современных так называемых спиритуалистов и членов теософического общества: брамины Индии, с одной стороны, и несколько сотен весьма опытных (по части спиритизма) и ученых лиц в Европе, с другой, к каким ученым принадлежит и великий химик Крукс – n'en deplaise aux sirites, которые рассказывают совсем другое, указывая на него во всех своих публикациях, как на убежденного спирита.

Спириты крепко ошибаются. Одно время, когда мы еще не знали лично мистера Крукса, эти легенды о нем нас весьма смущали. Но в апреле 1884 года, в его доме, в Лондоне мы ему поставили при многих свидетелях, а затем и когда мы были одни, этот прямой вопрос. Крукс отвечал прямо и не колеблясь, что в описанные им явления с медиумами он верит так же твердо, как и в свою «лучистую материю», которую он нам тогда показывал и объяснял; но что в посредничество духов он давно не верит, хотя одно время и был склонен к этому.

– Так кто же была «Katie King»? – спросили мы.

– Не знаю, вероятнее всего, двойник мисс Ф. Кук (медиума), – отвечал он добавляя, что есть серьезная надежда, что физиология и биология скоро убедятся в существовании такого полуматериального двойника в человеке.

На это нам опять весьма вероятно возразят, что существование таких ученых, которые верят в двойников и даже в спиритизм, еще не доказывает реальности ни двойников, ни феноменов медиумов. Нам скажут, что в семье не без урода; что такие ученые составляют, наконец, меньшинство, а такие, что отрицают наповал все еще не доказанное современною наукой, находятся в громадном большинстве. Не станем спорить. Заметим только, что у нас пока и умные люда имеются в виде весьма малого процента от общей суммы не только человечества, но даже образованных классов. Меньшинство также ничего еще не доказывает. Большинство имеет лишь одно видимое преимущество над меньшинством: преимущество грубой животной силы. Оно садится на меньшинство и старается раздавить его, или, по крайней мере, заглушить его голос. Это мы видим всюду. Массы поклонников общественного мнения производят давление на тех, кто предпочитает ему истину. Королевское общество и академии давят ученых, которые осмеливаются переступать – опять-таки во имя этой попранной истины – резко начертанный ими рубеж вокруг их узкой материалистической программы. Спириты силятся побить и даже уничтожить теософов… Все это в порядке вещей. Есть, конечно, много и умных людей, твердо верующих в личное присутствие душ умерших на спиритических сеансах; в облеченных материей «духов»; в их откровения; в философию Аллана Кардека и даже в непогрешимость профессиональных, публичных медиумов. Оказывая должное уважение всякому личному верованию, все-таки мы не разделяем верований спиритов. Мы позволяем себе держаться, до поры до времени, собственных убеждений. Только время да помощь науки, когда она переменит тактику, могут нам показать, кто из нас прав и кто ошибается.