Анхель де Куатьэ - Медовая Жертва
«О великие люди, не мне говорить вам, что лжёте вы, когда истину проповедуете, ибо вы знаете это лучше меня! Сладко выдавать вам ложь вашу за правду. Сладко, да голодно!
От того и сомнения ваши. Но может ли голод этот стать основанием вашим? А кто похваляется своим сомнением, тот, видно, не только голоден, но и гол ещё!
Когда б сомневались вы в знании вашем, то было бы забавно! Когда же вы сомневаетесь в чужом знании – это глупо. Оставьте кесарю кесарево или же сами им станьте!
Лгущий верит в существование истины, и в этом главная его ложь. Это ложь вечно лгущего одиночества, так говорит Заратустра!»
«Я говорю вам, высшие люди: "У каждого своя дорога, ибо каждый идёт своими ногами!" Но важно не то, куда вы идёте, но важно как!
Думаете вы, что достойно уважения одиночество ваше, ибо оно уникально. Но уникальность его лишь привиделась вам, ибо ничего другого вы и не видели!
Не одиночество, но его отсутствие – вот, что было бы уникальным!»
«Ничего не делаете вы для Других, высшие люди, не обманывайтесь! Хватит себя жалеть, ибо жалость – заунывная песнь одиночества вашего и хочется от неё плакать!
Как страдание да одиночество ваше может для Другого хоть что-нибудь сделать? Сколько же ещё будете общаться вы с зеркалами, безумные!
О, как же скучны вы – творцы, берегущие мёртвый плод! О, как же смешны вы, похваляющиеся ложной беременностью!
Среди вас столько детей, а вы хотите родить ещё одного, причём от самих себя! Так знайте же, что под сердцем своим носите вы плод насилия вашего над самими Собой!»
«О, высшие люди, до какой же поры ожидать вы будете возвращения матери вашей? Даже если придёт она на зов ваш, для вас мало уже её чрево, о великие!
Если же хотите вы сами родить, величайшие, то примите в самих Себя жениха, но не ждите отца вашего!
О, высшие люди, до каких же пор будете вы нуждаться в отце вашем? Он умер, когда сказали вы: "Я!".
Вы же не станете отцом, покуда не ощутите самих Себя, о величайшие!
"Нечистые, нечистые, нечистые!" – что вы повторяете мне?! Кто боится запачкаться, тот не может быть чист!»
«Слышал я, что называли вы одиночество своё благом. О чём же мне говорить с мертвецами? Мёртвым место в могиле, зачем же ходите вы по земле и уродуете её отпечатками страшащихся ваших ног?!
Знаете ли вы, от чего черны монастыри ваши? От свечной копоти! Отпеваете вы себя в одиночестве вашем. Отпевайте, но в силах ли вы отпеть?! Голос одинокого – немой крик!»
«Одиночество ваше, великие люди, заставляет играть и вас, и скулы ваши. Страдайте же, если хотите! Может быть, сгодится блеяние это для слезливой книжонки!
Как тяжела пустота! Как тяжела! Не играть, но играться – вот чего не умеете вы, высшие люди. Как же быть вам счастливыми?!
Превратно понимаете вы человека, ибо назвали его вы несчастнейшим. Так знайте же, что не знали вы ещё человека, ибо имя ему – счастливейший!»
«Сколько же добрых слов сказали вы о надежде, сколько! Но на что одиночество может надеяться? Страдания избежать? Но как избежать, по кругу бегая?
Над чем же смеётесь вы, люди великие? Ах, от ужаса вашего вам щекотно! О чём плачете вы? О страхе своём и от глупости! Слёзы свои ставите выше вы смеха вашего, оттого и робеете, оттого и надеетесь!
Где же видели вы, чтобы смех надеялся? Не было такого и быть не могло! Так чего же вы плачете?
Пустота ваша села на хвост себе и теперь тявкает жалобно! Так она потешается, не умеющая смеяться!»
«В одиночестве вашем пестуете вы любовь, великие люди, ибо миражам место в пустыне!
Слышится мне смех безумных из пустыни вашей. Я же не знаю смеха иного, кроме радостного!
Вы скажете: «Он смело танцует!». Боже, как мне смешно! Я не знаю смелости, ибо не ведаю я страха!»
«Безгранична пустыня одиночества вашего, великие люди, так выполнили вы завет моей радости! Что ж, теперь ставьте пред собой новые цели! Я хочу посмотреть, как перешагнёте вы линию горизонта!
Когда ж будете вы Танцевать, великие? Ноги ваши сковал песок страха вашего, руки ваши обвисли под грузом страданий ваших! Тина печали вашей – вот влага пустыни одиночества вашего!
Я Сам Танцую, Сам! А ноги и руки мои – разве же это не я Сам? Улыбка Танцует на моих устах, ибо бабочка она, но не Цербер!
И лёгок мой Танец, как мотылёк с прозрачными крыльями, ибо нет у Него цели!»
«Кто ж видел из вас, люди великие, как танцуют лепестки шёлковые роз, распускающихся в сиянии сфер росы утренней?
Кто ж видел из вас лепестки, что танцуют под лучами восходящего солнца? Кто ж видел из вас лепестки, колеблемые ветром весенним?
Кто из вас видел?!
Одиночество слепо! Что знаете о Танце вы, одинокие?! Даже дыхание ваше зловонно! Так ли пахнут розы танцующие? О, как свежо пахнут сердца роз распускающихся!
Вы для меня – бутоны цветов прекрасных, великие люди. И не спешу я сорвать вас со стеблей изумрудных, ибо хочу я видеть ваш Танец!
Но прежде должны вы прозреть! Так освободитесь же от тлетворных иллюзий страданий ваших!»
«Берегите, великие люди, самих Себя! Не расточайте самих Себя понапрасну! Сколько пены и тины в жизни вашей, и как мало Жизни! Оглянитесь же: кругом вас Другие, и Они Танцуют!
Прислушайтесь же к своему сердцу, неужели не слышите вы нежной его мелодии? До коль ещё будете вкушать вы лязганье страха вашего, брюзжанье страдания и грохот одинокой воли? А скорбь – глупость, неужели же вы не знаете этого? Неужели же одиночество ваше дороже Другого вам? Так что ж не Танцуете вы, растерявшиеся?
Нечего вам бояться!»
«Жизнь Танцует своими ветрами, Жизнь Танцует горными вершинами, Жизнь Танцует величием облаков пурпурных и финифтевой глубиной морей!
Что ж медлите вы, чего ждёте? Танцевать можно только сейчас!
Видели ли вы толпу чёрную, покрытую язвами, великие люди? То было видение одиночества вашего! То было страдание ваше – лицом к лицу!
А Заратустра смеётся, смеётся и Танцует, ибо не толпу видит он, незнающий одиночества, а Других!
Раз, раз, раз! Слышите вы меня?! Я Танцую!
Это Танцует Смех Заратустры! Раз, раз, раз!»
ПЕСНЬ ТОСКИ
И все танцевали в пещере Заратустры под звуки бархатного его голоса. Все кружились, воздушные, и пели звонкими голосами своего смеха. То были великие люди!
Я же сидел тихо, прижавшись к стене, и смотрел на огонь, что так весело играл языками по мрачным сводам, превратив их в дивные ажурные вирши. Мне было легко и радостно.
Как же хорош был Заратустра в Танце своём! Как сгибались его крепкие руки открытые, словно ветви цветущих каштанов! Как двигались его стопы, подобные волнам на горной реке! Как ровен был его стан, натянутый звучной струной трепещущей арфы!
Томное расслабление прокатилось по всему моему телу потоком свежего воздуха, веки отяжелели и покрыли мои глаза, как индийские опахала. Наверное, я задремал. Не знаю, сколько длилось моё забытьё, но когда я проснулся, то охватило меня странное чувство. Что-то изменилось в стане танцующих...
Танец их стал бесноватым, судорога пляски сотрясала этих паяцев, огонь злобно мерцал, стены пещеры сгрудились, словно налитые свинцом, а резкие тени мрачно гарцевали по трещинам сводов.
«Великие люди! Великие люди! – пел лукавый Чародей, отплясывая на углях. – Открыл Заратустра нам тайну! Тайное стало явным, явное манит нас обманом правды своей! Скорее!»
Своды сотрясались чудовищным хохотом, лица паяцев каменели, движения разрезали тени, тени покрывали собой судорожные жесты.
«Великие люди, знаете вы, знаете вы теперь, что есть человек! Думали вы, он избыточен, он же – огромен! Думали вы, он граница, а он – бездна!
Слышали вы Заратустру?!
Скрытое должно пробудиться! Просыпайтесь, духи ночи! Демоны жажды, внемлите голосам! Мы идём!
Сердца полны страсти! Сознание – пусто, воля – свободна! Мир созидается разрушением! Мы разрушаем!
Долог век заключения нашего! Тягостно заключение! Но мы раскусим оковы его зубами своими! Плоть безумствует, Великая – жаждет!
Что человек, если не тело?!»
Тела беснующихся слились в единую массу, колеблемую металлическим ритмом. Сиплый голос Чародея, осыпавшего мрак пещеры огненными углями, вызвал во мне животный ужас:
«Великие люди, к вам обращается моя холодная жажда! Ваши тела она жаждет, ибо жаждет она человека!
Плоть от плоти, кровь от крови, страсть от страсти – такова Жизнь! Отдайтесь, отдайтесь, желающие быть желанными! Я желаю! Отдайтесь!
Слабые и бессильные, ваша обитель в страсти, ваша жизнь в жажде! Её я хочу поглотить, ею хочу напитаться! Трепещите!
Агнцы, вы станете мясом! Агнцы, вы станете кровью! Стенающие, на себя я возьму грехи ваши! За вас умру! Но прежде отдайтесь!
Ничто повелевает, великое Ничто! Всё обращается в тлен, и хватит ждать, пора действовать! Слышали вы Заратустру?!»
