Вит Ценев - Протоколы колдуна Стоменова часть I
Кривошеев не устает говорить. Он может говорить по шестнадцать часов непрерывно: не вспоминая о еде, питье, туалете наконец, не выказывая никаких признаков усталости. Говорят, он спит не больше четырех часов в сутки. Он пьет или дистиллированную воду, которую сначала замораживают, а затем оттаивают – как он просил, или травяной горячий чай без сахара. Иногда просит мед к чаю, обязательно сотовый... Охрана болтливая, да и любопытных много. Всем интересно – чем живет этот старый пердун, чем он дышит, чего делает. То, что происходит в его палате, знает половина персонала, и секрета в этом нет... То, что происходит на допросах, – знают человек шесть, не больше, включая самого Кривошеева...
Его кормят так, как он пожелает. Я приблизительно знаю его меню. Утром он выпивает чашку своего травяного чая и ничего не ест. Кушает он днем, хотя нет, скорее вечером, часов в пять или шесть, когда как... Одна неделя у него исключительно вегетарианская, в следующую он спокойно ест мясные блюда. Мясо или отварное, или едва поджаренное... Небольшой кусочек хлеба... Никакой сдобы, сладкого... Солью пользуется исключительно редко, не признает ни соусов, ни мясных приправ… Больше одного раза в день он не ест. Приблизительно раз в неделю не ест вовсе целые сутки, только пьет в небольших количествах чай или воду... Три дня не ел совсем – и никаких тягостных признаков в нем я так и не углядел. С ума можно сойти! Один раз попросил граммов пятьдесят красного вина... Горшочек с его проклятой землей ему принесли, чему он был вполне доволен... Черт!
Я потихоньку рассматриваю его иногда... Твердые, мужественные черты загорелого лица, ровные белые крупные зубы, мягкая седая борода, густые седые волосы – ни одной плеши и залысины, несколько крупноватый нос, влажные губы, подтянутое сильное тело без единой капельки лишнего. Он кажется мне рано поседевшим зрелым мужчиной, я бы не дал ему и сорока, если бы не эта абсолютная седина – она сбивает с толку, указывает на возраст. Или он рано поседел, и ему, конечно, совсем не восемьдесят. Ни одного лишнего движения, полное отсутствие нервозности и волнения... Никогда не потеет, не изменяется в лице, я ни разу так и не увидел, чтобы он побледнел или покраснел... В каждом его редком движении, несмотря на прикованные руки, – спокойствие и невероятная внутренняя сила...
Я смотрю на наручники, которые сковывают его руки. Мне кажется, что, если он захочет, он разорвет их легче, чем некий могучий силач рвет в руках колоду карт...
Четырнадцатый день допроса
Стоменов: – Противоположность, Сергей Дмитрич, великое чудо есть, но только и есть в этом каверза одна неявная. Было дело у меня, лет пятнадцать назад я долго с одним человечком разговор имел... Понравился он мне как-то, глянулся, ну я ему и поведал многое. Хранители не противились, человечек этот слухал меня на полном сурьезе с год, не менее. Да только оказия в этом вышла вот какая... Заноровился он, как и мы, Магом Смертным сделаться, и все указы мои исполнял в великой точности, да только и погубила его ретивость эта. Беды ваши многие, Дмитрич, от того выходят, что вещей неизмеримое количество понимать вы стремитесь с позиций – «черное иль белое» – и не иначе. Смотри, как выходит: если здоровье человек имеет крепкое, то силу большую он через хворь обретет. Есть и слово научное по поводу этому, не помню... Коли схворнул один раз, то потом уже и не заболеет ни в жизнь...
Следователь: – Иммунитет!
Стоменов: – Ну пускай и мунитет твой, спорить не стану. Но коли шибко нездоров ты будешь, то где Силу-то искать будешь, ась?
Следователь: – В здоровье получается?
Стоменов: – А где ж еще? Сила всегда там, где тебя нет, то бишь в противоположности твоей. Она, Сила энта, всегда ускользает от тебя, Сергей Дмитрич, и это надобно всегда помнить. Когда книги я разные читать удумал – ну, право слово, смех один: чего-то там поделай, да и магом огромадным станешь... Так не бывает, и ты это крепко попомни: куда бы ты ни встал – в том, что напротив тебя, всегда Сила большей будет, но как только ты противоположность пользовать начал – тады то, чем ты был и где стоял, усиление поимеет. Оттого и выходит, что путь единственный и непримиримый всегда слаб есть. Тот человечек, с которым я разговор имел, так этого и не уразумел. Силу он поимел, да только новым добрым Богом мнить себя стал, добро свое чинить настойчиво, да и вскорости злом уделался, если понятиями вашими изъяснение давать. Уделался – да так и остался, ну а исход здесь ясный имеется – погиб человечишко этот, так как дела ерепенился великие провертеть, а Силу свою порастерял вконец... Если, Сергей Дмитрич, казнь для людишек чинишь во блага великие государственные, то попомни – на казненных трех одного помиловать надобно пренепременно, а опосля – всем следующим трем преступникам милость дать и отпущение. Вот так Сила может быть большая государственная. Я это тебе открыто глаголю, но смутно, догадкою, это и так действие имеет: возьми времена послереволюционные – то, значит, террор красный, людишек толпами огромными в царство небесное отсылают, а то крестьянству да люду разному послабление большое идет. Иль то людев заарестовывают в еще больших количествах, а то амнистии всякие объявляют враз – все от того будет, что догадка есть о законах этих Силы Великой, да только пользование имеет случайное, догадочное, а оттого и выходит, что дело, плодным быть могущее, пустым выходит...
И вот еще что скажу, Сергей Дмитрич. Если ты в люду обычным просто более сильным стать хочешь, то пользуй средства, которые для целей твоих в оппозиции будут. Ну а если ты Силу великую заиметь желание имеешь – то своею оппозицией стань на какое-то время.
Слушай, Дмитрич, баечку одну – она еще не совершилась, но совершится через некоторое время. Я тебе ее поведаю, а ты... Ну, твое дело будет... Объявится в России лекарь один очень толковый. Он деток лечить будет, и так дельно, как никто до него этого не делал. Да вот только случится с лекарем этим странность одна: потянет его этих самых деток убивать иногда. Сотням детишек хворь уберет, а одного сгубит потихоньку. Тянуть его к этому будет тягою непостижимой. Потом этого лекаря изловят и казнь ему сделают через расстрел.
Лекарь этот догадку свою смутную выскажет – да только не прислушаются к нему, а он примерное людям скажет, что я тебе говорю. Сила могучая в противоположности скрыта, и он эту Силу обрел случайно… Знаю, знаю, Сергей Дмитрич, не уложить тебе этого в головушке своей, да и другим объяснение дать не сможешь. Но только вокруг оглядку сделай, к вещам многим присмотрись внимательно – и уразумеешь, что моя правда будет. Возьми хотя бы немца – вишь, какой миролюбивый стал, живет сыто, ни на кого зла не держит. Много ли толку будет, если удумает он реванш взять? Так я тебе скажу точно – никакого проку, а одна погибель и досада. Немец это чует, потому и миролюб такой сделался, противоположность свою обрел. Ну а век этот выйдет весь – гляди да меня вспоминай, опять немец зашевелится, ретивым сделается. Потому как хватит, Сила прошлая слабить начинает...
Вит Ценев
Противоположность – не противоположность, не знаю, прав Кривошеев или не прав, да только насчет немцев он не обманул. На дворе десятилетиями было холодно, была «холодная война», и мы все это время жили в неявном страхе, что когда-то война начнется, когда-то империалисты ее развяжут... Но на дворе 1996 год, когда я пишу эти строки, немец действительно сыт и миролюбив, имперских планов не вынашивает, и приходится признать, что это объективный факт. Кривошеев сказал, что еще до двухтысячного года постепенно начнется обратный процесс, но до этого еще четыре – шесть лет, не меньше...
А вот что за врача он подразумевал – я так и не узнал. Наверное, не было такого...
Примечание переводчика: Мне пришлось дерзко вторгнуться в пространство этой книги. Автор был поставлен в известность и дал добро на прямую ссылку. София, видимо, не очень интересуется известными преступлениями в России. Такой лекарь действительно существовал, это был известный детский хирург, доктор медицинских наук Алексей Сударушкин, казненный в 1981 году за половое надругательство и убийство детей...
Двенадцатый день допроса, 6 августа 1978 года
Стоменов: – Самым занятным, Сергей Дмитрич, то будет, что Магом Силы Смертной чаще всего люди сами по себе становятся. Я этим не то имею в виду, что Магов этих рыщет по планете неисчислимые тысячи, нет, нас мало, может, пятьдесят будет на землях всех, а может, и того меньше... А то имею, что науку эту преподаем мы исключительно редко. Вот я один разик попробовал, да только не вышло у меня, Никола одному науку полную дал, да еще одна, Никитовская Дарья, мужика одного в разумение привела великое... А так – семя Кривошеевское по миру ход имеет, вот иногда к третьему колену плод ладный и делается. Никакой науки от нас он не ведает, а просто жизня его так укладывается, что приходит он к нам вольно или невольно. С ним, пока он еще хранителей не ведает, все равно они незримо рядом будут, от смерти его сохраняют и от калекства – но ни от чего более. Муки у него будут душевные и физические – пускай, трудности всякие и удерж разный – хорошо, потому как через это он к нам и прийти сможет. Мы этого нарочно не делаем, а так – само как-то все устраивается, как надо... Если не сдюжил такой из роду нашего, руки на себя наложить вздумал – то хранитель его никогда не остановит, потому как: чему быть – тому и быть. Был и другой еще, Кириллом звали, семя земель Алтайских, – да только не сдюжил он на году двадцать четвертом, ума лишился напрочь, как первый ваш докучник, который со мной калякал...
