Анни Безант - Тупики цивилизации и ключи к ним
Высшее искусство творит вечные типы. Можно привести много примеров тому. Я часто упоминала о Сикстинской Мадонне, которую считаю одной из наиболее прекрасных картин, но не потому, что она написана с красивых оригиналов, — можно даже признать, что обе модели художника, и мать, и ребенок, не отличаются особенной красотой. В чем же дело? Творец Сикстинской Мадонны создал идеал материнства и детства; не образ какой-либо одной матери и не образ одного какого-либо ребенка, но нечто столь совершенное, что когда вы смотрите на его картину, вы видите само материнство, а не женщину, и само детство, а не ребенка. Это представляется мне поистине самым высоким достижением искусства.
И к чему служило искусство, если бы оно давало нам то, что мы можем видеть сами? Мы хотим большего. Мы хотим той вечной красоты, которая воплощается через высокие и благородные человеческие эмоции. И когда, насладившись созерцанием действительно прекрасной картины, вы возвращаетесь во внешний мир, вы в любой крестьянке с её ребенком увидите ту же божественную красоту материнства и детства.
Вы учитесь создавать идеалы через великие откровения художника. Нет ничего более прекрасного, чем это прозрение в красоту идеала, и в нём не может быть ничего ложного, ибо вы прозреваете в такие минуты тот мир, где красота лежит в основе всякой благородной мысли, где она проявляется с недосягаемым совершенством.
И я желала бы, чтобы все мы были способны проникать в этот мир идеалов и величия. Ключ к этой способности лежит в возможности развития у человека высших чувств и эмоций, которые раскроют для него доступ в более обширные и более прекрасные миры. Если бы вы могли представить себе, что значит жить в мире красоты во время сна и затем возвращаться в эту тюрьму нашей плоти, — вы поняли бы, чего ищет моя душа в художнике. Я хочу видеть в нём прозрение в ту красоту, к которой большинство слепо, но которую со временем, достигнув человеческого совершенства, увидят все.
Из этого следует, что художник есть жрец красоты, как ученый есть жрец истины, и что по мере восхождения человека к большему и большему божественному совершенству мы будем в состоянии построить более благородную цивилизацию и более человечное общество. На представителей науки и искусства мы в праве смотреть, как на провозвестников чудесного будущего. Но мы должны молить их, чтобы они смотрели на свое дело, как на нечто священное и не спускали бы свое творчество до низшего уровня человечества, но возвышали бы его до божественного уровня совершенной истины и совершенной красоты.
И тогда мы будем в состоянии подниматься на их крыльях и держаться в высоте их силою; и тогда мы могли бы развиваться быстрее, и мир мог бы стать менее несовершенным отражением царственной славы своего Творца.
Ключ к Человеческому Обществу
Сегодня мы подошли к последней из нашей серий лекций, которая носит несколько странное название "Человеческое Общество". Поводом к этому названию служит то печальное явление, что современное общество недостойно названия "человеческого" общества. Оно скорее социальная анархия, чем социальное объединение.
Если вы посмотрите вокруг, вы увидите множество подтверждений, что состояние так называемых цивилизованных обществ именно таково в наши дни. Куда бы мы ни взглянули, какую бы газету ни взяли в руки, мы постоянно узнаём о новой борьбе, о новой забастовке, о вспыхнувшей ссоре между работодателями и рабочими, между одним классом и другим, между одной нашей и другой нацией.
Такое положение вещей, которое делит общество на большинство, бедствующее от нищеты, и на меньшинство, бедствующее от несоразмерного богатства, недостойно человечества, способного рассуждать и чувствовать. Ибо этот контраст таков, что не знаешь, которое из двух положений хуже для человеческого существа, претендующего на разум и нравственность: быть ли настолько бедным, чтобы не иметь уверенности в хлебе насущном, в приличной одежде и в крыше над головой, или же быть до того богатым, чтобы не оставалось ни единого желания неудовлетворенным, ни единой вещи, приобретаемой за деньги, недоступной для прихоти богача.
Оба положения унизительны для человеческого существа, и ни то, ни другое не должны бы существовать в человеческом обществе. И мне хотелось бы, чтобы вы взглянули существующей действительности прямо в лицо, но не с точки зрения установившихся мнений; чтобы вы рассмотрели положение до самых основ, и решили — неизбежны ли для человеческого общества эти две крайности: богатства и бедности, культурности и невежества, страдания от недоедания и страдания от пресыщения?
Несомненно, что можно избежать их, и мне хотелось бы, чтобы вы выяснили себе, какой ценой можно положить конец этому положению вещей, в высокой степени неразумному, и что необходимо предпринять, чтобы основать общественный порядок, в котором признанным и неоспоримым условием для цивилизованной жизни будет истинное братство, выражающееся сотрудничеством, а не конкуренцией, взаимопомощью, а не взаимной борьбой.
Для этого необходимо, как я уже сказала, разобрать положение до самых основ.
Прежде всего, необходимы ли границы для того, что мы называем свободой? Согласно ли с разумом, чтобы горсть людей в состоянии была разрушать целый обширный отдел промышленности, угрожать голодовкой, или лишать воды, или портить пути сообщения, если бы даже поводом к тому служили злоупотребления известного числа людей? Разве нельзя устранить злоупотребления, не парализуя целые области общественной жизни?
Когда мы толкуем о свободе, имеем ли мы в виду свободу для каждой личности или для группы людей наносить вред другим ради своей собственной выгоды? Не следует ли цивилизованному обществу поставить границы такой свободе?
В действительности, только один дикарь физически свободен, да и он удерживается в известных границах или другим дикарем, одаренным большею силой, или возмущением группы дикарей, индивидуально более слабых, но в соединении более сильных, чем надоевший им притеснитель.
Я думаю, что будет очень полезно для всех — ясно сознать, что истинная цивилизация есть всегда ограничение и тягота, что она не может быть осуществлена ленивым или бездарным, пьяницей или расточителем.
Цивилизация может быть осуществлена только сильными людьми, образованными и воспитанными, дисциплинированными в общественном служении и готовыми взять на себя часть тягот, которые неизбежны для каждого истинно человеческого общества.
Кроме того, следовало бы ясно сознать и то, что равенства, о котором так много говорят, не существует в природе. Природа отличается как раз богатством своих отличий и разновидностей, и если вы возьмете человеческие существа со всем различием их способностей, их силы и здоровья, вы должны будете признать, что для искалеченного младенца и для здорового не может быть равенства в жизни, которая лежит перед ними; что между гениальным человеком и выродившемся не может быть соревнования на широком поле мысли; что все люди проходят через различные ступени неравенства, и что ценность социальной жизни и состоит в том, чтобы сгладить по возможности природные неравенства и добиться путем ментального творчества возможного уравнения счастья и благоденствия для всех членов цивилизованного общества.
В сущности, мы уже и стремимся к этой цели. Вместо того, чтобы бросать на произвол судьбы искалеченных детей, мы заботимся, по возможности, о их оздоровлении, мы стараемся облегчить их жизненный путь. Мы удаляем искалеченного ребенка из обыкновенной школы, мы создаем для него особые преимущества, особый уход, приставляем к нему искусных воспитателей, чтобы развить до полноты имеющиеся у него способности и сделать из него, насколько это зависит от человеческой доброты и искусства, полезного члена общества.
Несомненно, что цивилизованное общество и отличается тем, что в нём сильный старается нести бремя слабых и служить им, а не притеснять их, ибо сила, применяемая для насилия, притеснения и грабежа, есть закон джунглей, а не закон человеческого общества. Это — состояние человечества на ступени дикарей, а не на ступени, достойной имени цивилизации.
Рассматривая вопрос с этой точки зрения, мы не можем не прийти к заключению, что наше общество во многих отношениях всё ещё имеет более сходства с звериным обществом, чем с человеческим. В джунглях более слабые животные соединяются в стаи, подобные стаям волков, чтобы совместными усилиями одолеть более сильное животное и сообща питаться им; другие соединяются в стада, чтобы защищать наиболее слабых и молодых от нападения хищников. Таким образом, даже в низшем царстве природы заметно приближение к тому сознанию, что слабые становятся сильнее благодаря единению, и благодаря тому же единению осуществляется более высокая цель: защиты слабых более сильными.
