Конкордия Антарова - Две жизни
Послушайтесь моего зова, Дженни, мы никогда не знаем, где и что нас ждет. И не часто нам дано понимать, сколько людей задето нашей жизнью и деятельностью. Если в три ближайших дня Вы, Дженни, не приедете, я буду знать, что в Ваше сердце доброте не проникнуть. Я прошу Вас ещ„ и именем сестры: имейте к ней милосердие. Она больна, навестите е„. Не ходите в суд,
– это бессмысленно. Дела Вы не выиграете, а Алисе нанес„те тяж„лый удар. Но так как е„ чистое сердце не будет питать злобы, какие бы страдания Вы ей ни причинили, – удар пад„т на Вашу же голову.
Я пока не теряю надежды видеть Вас у себя и ещ„ раз повторяю: Вы можете встретить здесь людей очень ценных, очень нужных и Вам интересных. Вся Ваша судьба может ещ„ повернуться к счастью и радости. Но учтите, Дженни, что «может» не значит «будет». «Будет» – это деятельность человека, его энергия, превращающая в действие то, что быть «может"».
Запечатав письмо. Флорентиец снова прош„л к Алисе, где Наль сменил Николай, убедился, что вс„ выполняется точно и аккуратно, и вернулся к себе. Снова присев к столу, он написал короткое, любезное письмо мистеру Тендлю, приглашая его провести конец недели в деревне. Он написал ещ„ записку лорду Амедею, прося его рано утром спуститься в кабинет за письмами и поручениями в Лондон. Отнеся записку в почтовый ящик Амедея, Флорентиец возвратился к себе, улыбнулся портрету пастора и потушил свечи.
Мильдрея, спавшего после утомительного дня очень крепко, разбудил слуга, подав ему почту. Первое, что бросилось Мильдрею в глаза, была записка Флорентийца, которую он лихорадочно схватил, как будто это было нечто самое ценное в жизни. Ознакомившись с содержанием письма, Мильдрей стал поспешно одеваться и полчаса спустя был в кабинете Флорентийца. Уже совершенно готовый, хозяин дома подал ему два письма, прося сначала навестить Дженни, а затем съездить к адвокату и уговорить Тендля отправиться тотчас в деревню, о ч„м он просит его в сво„м письме.
Дженни нежилась в постели, попивая шоколад, когда ей подали письмо лорда Бенедикта. Она сразу же узнала и длинный зеленоватый конверт, и характерный почерк. Сердце е„ забилось, и вихрь самых разных мыслей и чувств охватил е„. Разорвав конверт, она уже начала было читать письмо, как заслышала шаги матери. Дженни закрыла дверь на задвижку.
Пасторша, имевшая привычку врываться без стука, не смогла войти к дочери, что е„ чрезвычайно озлило.
– Дженни, ты получила письмо от Мильдрея. Что он пишет? Да открой же наконец, – кричала она за дверью.
– Я ещ„ не читала письма, мама. Прошу вас, дайте мне возможность прочесть его спокойно. Я ведь не спрашивала вас, от кого принесли вам письмо вчера вечером. Надеюсь, я могу требовать и от вас некоторой деликатности.
– Да что с тобой, дочка? Неужели ты не понимаешь, что Мильдрей поважнее Тендля будет. Быть может, теперь Тендлю и посылать ничего не надо.
– Говорю вам, мама, оставьте меня в покое, – озлилась в свою очередь Дженни и резко попросила мать уйти. За ночь несколько успокоившаяся, она снова впала в возбуждение. Она прочла письмо раз, два, три, и каждый раз ей казалось, что она чего-то не поняла. Первым побуждением было полное неприятие всего письма целиком. Второй раз ей показалось приятным приглашение лорда Бенедикта. После третьего чтения она решила, что поедет непременно и немедленно же. Дженни стала одеваться, обдумывая, как сообщить матери о сво„м решении. Никогда ещ„ ей не было так радостно думать о наступающем дне. Точно детство вернулось и отец должен везти их к деду на „лку.
Сверх всякого обыкновения Дженни вышла из своей комнаты совершенно одетой. Пасторша, привыкшая видеть дочь по утрам в халате, обомлела. – Как? Ты выходишь в такую рань? В ч„м дело? – Дело в том, что я еду к лорду Бенедикту навестить больную Алису.
Пасторша даже села в кресло от изумления и не могла произнести ни слова. Дженни отлично знала это молчание матери, всегда предшествовавшее взрыву бешенства. Она надеялась проскользнуть мимо не„ и выбраться на улицу раньше, чем мать опомнится, но та у самой двери е„ догнала и с визгом вцепилась ей в руку. Убедившись, что вырываться бесполезно, Дженни возвратилась в гостиную.
– Что вс„ это значит? Как ты смеешь ехать туда без меня? – Вас туда никто не зов„т. Зовут меня. Неужели вы думаете, что всю жизнь будете ходить за мной по пятам? Что же это за жизнь для меня начинается? – чуть не плакала Дженни.
– Дай письмо. Там, наверное, шантаж, чего ты не понимаешь. Дай сейчас же письмо, говорю тебе.
– Письма я вам не дам. Но если вы обещаете прийти в себя, я вам его прочту. Господи, я думала, что папа деспот и тиран. Но что вы такая тиранша, я и представить не могла.
Дженни вынула письмо из кармана и прочла его матери. После каскада не совсем лестных итальянских эпитетов по адресу лорда, всех его прихлебателей и самой Дженни, леди Катарина воскликнула:
– Да неужели же ты не понимаешь, что он боится суда? Тебе лестно, что тебя приглашают в аристократический дом и обещают каких-то нужных и интересных людей. А для чего тогда здесь вся эта галиматья? Ведь это явный расч„т на то, чтобы здравомыслящий человек ничего не понял. Самато ты что-нибудь понимаешь?
Радостное, л„гкое настроение Дженни, с которым она одевалась, улетучилось. Е„ недавнее желание тотчас ехать к лорду Бенедикту стало казаться ей легкомысленным. Гнев матери снова заразил е„, она испугалась, что попад„т в ловушку.
– Послушай ты меня. Отправь письмо Тендлю с посыльным и жди либо ответа, либо его самого. И часа не пройд„т, как он явится, я уверена.
Долго упрашивала дочь леди Катарина, и от этих уговоров вс„ сумрачнее становилось у Дженни на сердце. Лицо е„ стало мрачно, вся она точно съ„жилась, будто тьма и холод окружили е„.
– Вечная ваша песня, мама, о любви ко мне. Но, Боже мой, как скучно становится от вашей любви, если вы заставляете подозревать всех в неблаговидных поступках и ненавидеть! Почему вы вообразили, что лорд Бенедикт боится суда? Ведь не мог же папа не знать законов и отдавать сво„ имя на поругание. Почему не поверить, что я могу встретить в его доме кого-то, кто будет интересен и даже нужен мне?
– Не будь наивна, Дженни. Папенька устроил свои дела отлично. Алису он обеспечил прекрасно, а нас выбросил, как делал всю жизнь.
– Мама, отец первый раз в жизни поехал отдыхать, и то перед смертью. Зачем клеветать? Я не в силах больше выносить этого, – рыдала Дженни.
Пасторша, никогда не видавшая е„ сл„з, поняла, как далеко зашла. Она бросилась к дочери, обнимала е„, целовала руки, умоляла простить и давала слово больше не возвращаться к прошлому. Она так красноречиво расписывала Дженни будущее замужество, блеск жизни без всякого труда и забот, говорила о том, как неприятен и страшен лорд Бенедикт, толкующий о труде, от которого лучше держаться подальше, что Дженни утихла и позволила себя уговорить послать письмо мистеру Тендлю, а самим поехать завтракать в город.
Пока мать пошла одеваться, Дженни привела себя в порядок, стерев с лица следы сл„з, но состояние е„ духа оставалось очень тяж„лым. Она словно потеряла что-то достаточно ценное. В первый раз кто-то был свидетелем е„ сл„з, и в первый же раз сл„зы раскрыли ей бездну страха, сомнений и неуверенности в себе, чего она и не подозревала. Мелькнувший, как обаятельное видение, образ лорда Бенедикта погас, и в е„ душе стало холодно. Но зато возродилось упрямое желание бороться с ним, и это желание стало первенствовать в е„ мыслях. Теперь в Дженни ярко вспыхнула ненависть к Мильдрею, осмелившемуся сказать, как прелестна е„ сестра. И Дженни в бешенстве опять изорвала письмо в мелкие клочки.
– Дженни, – входя в комнату уже одетая, сказала пасторша, – по какому адресу находится контора Бенедикта?
Дженни вспомнила, что в письме была приписка с указанием адреса деловой конторы на случай, если бы она захотела приехать в деревню. Ей надо было только дать знать, и е„ проводили бы.
– Я уже изорвала письмо, не знаю, – угрюмо буркнула Дженни.
– Какое же ты неосторожное дитя, Дженни! Сколько раз я тебе говорила, что письма – документы. Писать их не нужно, а вот полученные надо хранить. Подумай, каким богатейшим материалом могли бы тебе послужить в жизни эти два знаменитых письма. А ты их рвешь.
Ни слова не ответила Дженни, направляясь к выходу, и пасторше ничего не оставалось, как идти за нею. Передав первому же посыльному письмо для Тендля, обе дамы отправились завтракать.
От Дженни Мильдрей поехал в юридическую контору, где и застал Тендля, уже собиравшегося уезжать. Увидев Мильдрея, он сч„л, что это официальный визит.
– Добрый день, лорд Мильдрей. Вы, по всей вероятности, к дяде. Но он заболел, и я один сегодня справился со всеми делами. Но я всецело к вашим услугам, если могу заменить вам дядю.
