И Калышева - Основы истинной науки - I
Прослушаем гениальнейшее мнение по этому поводу Герберта Спенсера, высказанное им в его брошюре «Классификации наук» (стр. 48, 49 и 50); он говорит: «Не идеи управляют миром и ниспровергают его, мир управляется и ниспровергается чувствами, которым идеи служат только руководителями. Социальный механизм покоится в окончательном результате не на мнениях, а исключительно на характерах. Не умственная анархия, а нравственный антагонизм составляет причину политических кризисов. Все социальные явления порождаются общим строем человеческих ощущений и верований, из которых первые определены почти всегда наперёд, а вторые определяются почти всегда впоследствии. Большинство желаний человеческих унаследовано, между тем как большинство верований приобретается и зависит от окружающих условий; а важнейшие из окружающих условий зависят от того состояния общества, какое породили наиболее сильно господствующие желания. Социальное состояние всякой данной эпохи есть равнодействующая всех честолюбий, своекорыстий, опасений, поклонений, негодований и проч. граждан предков и граждан современников. Общепринятые идеи такого социального состояния должны, в среднем выводе, быть вполне соответственны чувствам граждан и, следовательно, в уровень с тем социальным состоянием, какое породили эти чувства. Идеи вполне чуждые этому состоянию не могут в нём развиваться, а если вводятся извне, не принимаются или же если и принимаются, то вымирают, как только кончается временный фазис чувств, допустивших их принятие. Поэтому, хотя передовые идеи, установившись раз, влияют на общество и содействуют дальнейшему его прогрессу, но установление таких идей зависит всё-таки от подготовленности общества к их восприятию. На деле выходит так: народный характер и социальное состояние определяют, какие идеи должны получить ход в обществе; а не идеи эти определяют социальное состояние и народный характер. Поэтому изменение нравственной природы человека, производимое беспрерывным влиянием социальной дисциплины, всё более и более приспособляющей эту природу к социальным отношениям, - есть главная ближайшая причина общественного прогресса».
То же мнение высказывает и Г.Г. Льюис (Философия наук Огюста Конта, стр. 7, 8), а именно, он говорит: «Я уже не раз высказывал греховное убеждение, что умственное мировоззрение не есть наиблагороднейшее мировоззрение человека. До тех пор не будет существовать философии, удовлетворяющей требованиям человечества, пока не признают той истины, что человеком управляют не его мысли, а его ощущения. Рассудок же служит человеку только путеводителем. Другими словами, рассудок есть раб, а не властелин сердца; и наука есть пустое бесполезное дело, заслуживающее так же мало уважения, как и шахматная игра, если она не ставит себе какой-нибудь великой религиозной цели, если она не исходит из какого-нибудь широкого взгляда на человеческую жизнь и предназначение».
Совершенно то же мнение приводил даже сам Огюст Конт в своей “Systeme de politique positive”; он говорит, что „ум должен всецело быть подчинён чувствам, или, переводя это с языка этики на язык логики, что упражнение ума, как и всех прочих наших способностей, должно иметь единственной целью общее благо. Всякое другое употребление ума следует считать не только бесполезным и напрасным, но даже нравственно преступным. Вполне обязанные человечеству тем развитием, которое снабдило нас умственными силами, какие мы имеем теперь, мы должны всецело посвятить эти силы на служение ему. И на этом фундаменте Конт строит выработанную систему полного подавления всякой независимой мысли.
В развитии мыслительной силы Конт не видит нужды, или, пожалуй, видит нужду, но бесконечно меньшую, нежели в покорности и послушании. Он беспрестанно указывает, что, из всех составных атрибутов человеческой природы, ум требует больше всего управления и обуздывания. Это самый буйный, “1е plus perturbateur”, из духовных элементов нашей натуры - более даже, нежели эгоистические инстинкты. В течение всего переходного периода, начавшегося со времён древней Греции (Конт говорит, что с тех пор мы постоянно находились в революционно-переходном состоянии), ум был в положении систематического восстания против “le coeur”.
У Огюста Конта есть обширнейшие трактаты, доказывающие что нет возможности себе представить возрождение человечества без полнейшего прекращения „умственной анархии“ и без „систематизации человеческих знаний“, что может лишь быть достигнуто подчинением ума руководству чувств» (Д.С. Милль 153, 3, 165).
Обдумаем и вникнем хорошенько в глубочайший смысл этих трёх сообщений великих мыслителей. Не приходится ли нам ежедневно убеждаться в справедливости их слов, разбирая лично свою жизнь, жизнь других людей, жизнь обществ и народов и даже строй каждого государства?
Спросим себя, почерпает ли каждый из нас из внешнего мира все впечатления и все знания, которые существуют в мире?
О! далеко нет, - ответит каждый, который хотя немного вдумывался в строй вселенной. Окружающий нас мир так переполнен бездною премудрости и самых разнообразнейших тайн во всех областях и уголках вселенной, которые, конечно, со временем рано или поздно составят предмет изучения; некоторые открываются каждому из нас лишь постепенно, по мере того, как он сам созревает в своём интеллектуальном развитии и делается способным заметить какую-нибудь из них и остановить на ней своё внимание, потому мы должны заключить, что одно и то же явление природы или какой-нибудь факт, или какая-нибудь великая истина, виденная или слышанная нами, производит на каждого из нас совершенно разные впечатления. Одни совсем её не понимают, есть такие, которые неспособны её замечать ни одной силой или способностью своего существа. Из тех же, которые и видят, чувствуют или ощущают этот факт или эту великую истину, всякий объясняет её себе сообразно своему интеллектуальному развитию, с теми оттенками, которые имеет его развитие, и с теми пробелами и уклонениями от общего и истинного смысла этого явления, которые существуют в нём самом, в его существе, но не в разбираемом явлении. А следовательно, тот, кто больше развит, черпает большее число впечатлений из природы, правильнее уясняет себе их и даёт им более близкие к истинному их смыслу толкования, чем тот, кто меньше развит.
Всё ли хорошее, что нам удаётся таким образом почерпнуть из внешнего мира, применяем мы к жизни? Совершенствует ли оно нас и подвигает ли нас по пути развития? Мы всякий день убеждаемся, что видеть и понимать истину не значит быть способным применить её к себе. Всякий из нас знает множество прекрасных и неоспоримых истин, однако, все ли они прививаются к нам и входят в нашу жизнь? Исследуем ли мы те факты и явления, которые в действительности важнее, или те, к которым лежит больше наше сердце?
Приведём примеры:
1) Из области духовной: вспомним учение Христа о всеобщей взаимной братской любви, о смирении и покорности.
2) Из области нравственной: о вреде пьянства.
3) Из области политической: о несовременности войн.
Разумом мы превосходно понимаем все эти истины; они поражают нас своей ясной практической мудростью, полной применимостью к ежедневной жизни нашей на земле, а однако они к жизни не прививаются, разве мало-помалу совершенно незаметным образом.
В этом случае и наука не делает исключений; она охотнее исследует то, к чему она привыкла и более склонна. Изучая мельчайшие детали знакомых ей фактов и явлений, и она оставляет нерасследованными целые области чудесного и загадочного, которые должны бы были возбуждать её живейший интерес. Для примера приведём весьма своеобразный и вполне официально доказанный исторический факт, а именно: целый караул солдат видел одновременно и Императрицу Анну Иоанновну, и её двойника в тронной зале дворца. Подобных фактов много; подвергался ли хотя один из них расследованию позитивизма?
Скажите, кто не восхищался премудрой простотой великих истин и не мечтал о том:
1) Как жилось бы легко на земле, если бы каждый был слугой других и делал бы другим только то, что желал бы, чтобы ему сделали. Всякий понимает, что земля превратилась бы в рай и всякому было бы легко, весело и удобно жить. Жизнь совсем изменила бы свой грубый корыстный характер, страсти и интриги исчезли бы и, положительно, все сделались бы лучше.
Всякий скажет, что высота этого учения не соответствует низкой степени среднего уровня нравственного развития людей, а потому они и не в состоянии применять это учение. Когда-нибудь, в далёком будущем, когда люди станут совершеннее, и эта истина будет всё более и более входить в жизнь людей. При настоящем же строе жизни эта идея составляет одну утопию.
2) Кто не понимает вреда от пьянства? Если бы люди не пьянствовали, сколько бы денег сохранилось, сколько бы уменьшилось преступлений, болезней безобразий, оргий, несчастий, нищеты....
