Алексей Маслов - Тайный код Конфуция

— Восемь рядов танцуют в его храме. Если такое можно вытерпеть, то что же вытерпеть нельзя?

По установленному ритуалу, во время церемонии у Сына Неба танец исполняли 8 рядов танцоров по 8 человек в каждом, у правителей царств — 6 по 6 человек в каждом, у аристократов — 4 по 4 человека в ряду, а у служивых мужей в ранге ши— 2 ряда по 2 человека в каждом. Таким образом вельможи этой фамилии предвосхитили привилегии императоров. Аристократ Цзи Пиннзы нарушил ритуал, исполнив у себя танец, достойный только Сын Неба.

V, 27

Учитель сказал:

— Вот и все! Я так и не встретил человека, который, заметив свои ошибки, смог бы сам осудить себя.

V, 22

Учитель, находясь в царстве Чэнь, сказал:

— Пора возвращаться! Пора возвращаться! Юноши моего дома распущенны и небрежны. Они образованны, но они не знают, как сдерживать себя.

VI, 10

Боню заболел. Учитель пришел его проведать, пощупал через окно его руку и сказал:

— Увы, смерть его неизбежна — такова его судьба. Такой человек — и умирает от такой болезни! Такой человек — и умирает от такой болезни!

Боню (Жань Гэн) — ученик Конфуция. По преданию, умер от проказы.

VI, 17

Учитель сказал:

— Кто может выйти, минуя дверь? Так почему же никто не идет по моему пути-Дао?

VII, 3

Учитель сказал:

— Когда добродетель не совершенствуют, в учение глубоко не вникают, а зная принципы долга, не могут им следовать и не могут исправить недостатки — все это повергает меня в скорбь.

VII, 26

Учитель сказал:

— Посвященного мудреца мне так и не довелось встретить. Хотя встретился бы мне благородный муж, и этого было бы уже достаточно.

Учитель добавил:

— Да и доброго человека мне также не довелось встретить. Встретился бы человек, обладающий постоянством, и этого было бы достаточно. Трудно обладать постоянством тому, кто, не имея чего-либо, делает вид, что имеет; кто пуст, но притворяется, что полон; кто нищий, но выдает себя за богатого.

IX, 2

Человек из деревни Дасян сказал:

— Как велик Кун-цзы! Ученость его огромна, но он пока ни в чем не прославился!

Учитель, услышав это, сказал ученикам:

— Так, каким же делом мне заняться? Управлять колесницей или стрелять из лука? Лучше буду управлять колесницей!

XV, 13

Учитель сказал:

— Все кончено! Я не встречал еще человека, который любил бы добродетель так же, как женские прелести.

XIII, 5

Учитель сказал:

— Затвердил наизусть все «Триста песен», а назначь его на должность — не справится, отправь послом в чужое царство — не сумеет там ответить как должно. Хоть и много прочел — а что толку?

«Триста песен» — речь идет о сборнике «Канон песнопений» («Ши цзин»).

XIV, 44

Когда мальчик из деревни Цюэ передавал послание, некто спросил о нем Конфуция:

— Сможет ли он преуспеть?

Учитель ответил:

— Я вижу, что он сидит, как взрослый, ходит, как взрослый. Он не преуспеет, ибо стремится к скорому успеху.

XV, 4

Учитель сказал:

— Ю (Цзы Лу)! Сколь мало людей, знающих, что такое добродетель.

XV, 17

Учитель сказал:

— Трудно чего-либо добиться с теми, кто целыми днями болтают обо всем и ни разу не обмолвятся словом о делах справедливости.

XV, 27

Учитель сказал:

— Льстивые речи пагубны для добродетели. Если не вникнешь в малые дела, погубишь великие замыслы.

XVII, 18

Учитель сказал:

— Я не люблю фиолетовый цвет, ибо он затмевает ярко-красный. Я не люблю, мелодии Чжэн, поскольку они портят древние мелодии. Я не люблю болтунов, ибо они губят государство и семьи.

В эпоху Конфуция, как считается, именно фиолетовый цвет вместо прежнего ярко-красного стал любимым среди аристократов.

XVIII, 4

Как-то правитель царства Ци прислал лускому правителю в подарок певичек и танцовщиц. Цзи Хуаньцзы принял их. Три дня при дворе не слушались дела правления. Конфуций покинул царство.

Речь идет об истории, когда правитель царства Лу вместе с одним из своих высших сановников Цзи Хуаньцзы увлекся певичками и либо пропустил, либо перенес жертвоприношения в храме Неба и Земли. Конфуций в тот период возглавлял в царстве палату по уголовным наказаниям. Он счел, что связь с Небом нарушена и демонстративно покинул царство Лу. По другой версии, правитель царства Ци, опасаясь влияния Конфуция при дворе царства Лу, специально послал певичек, чтобы вызвать раздражение Учителя и выжить его из царства. План удался— именно после этого случая он отправился в многолетние странствования.

«Наставлял он в ритуалах и музыке»

Прочтение Конфуция зависит от того, на какой изначальной точке зрения стоит читатель. Если он априорно уверен, что Конфуций является философом, то весь текст может показаться морализаторскими наставлениями и описанием жизни мудрого учителя. Но если предположить, что Конфуций был продолжателем очень древней традиции мистиков, то становится очевидным, что «Лунь юй» рассказывает о жизни одной, конкретно взятой школы и о ее лидере.

Мы также постараемся взглянуть на Конфуция именно как на представителя мистической традиции, и лидера в последствии очень влиятельной школы, которая постепенно сумела распространить свое идеологическое влияние на двор правителя, а затем и на формирование всей политической культуры Китая

Чаще всего Конфуция рассматривают именно как традиционного китайского философа, основателя своего направления, базирующегося на относительно стройной системе постулатов и правил. Как следствие выделяют философские категории, используемые в школе Конфуция, например, «ритуал (правила)», «добродетель», «долг», «сыновья почтительность». В известной степени, это, безусловно, правильно, но, увы, полное переживаний, драматизма и противоречивости проповедь Конфуция навсегда теряет свою жизненность, привлекательность и становится чем-то скучновато-высохшим, годным лишь для школярского изучения, но никак не практического воплощения.

Образ Конфуция-философа — во многом, это дань китайским ученым, стремившимся в первой половине ХХ в. обнаружить в своей истории «философию» и подравнять свое развития с западной традицией. К тому же Конфуций как философ понятен и относительно прост для изучения. Конфуций же как мистик-медиум и как духовный наставник сложен, многогранен и с трудом понимаем. Хотя, впрочем, именно этим он поразительно интересен, и именно в этом заключается разгадка витальности его учения.

Ни одно философское учение, преподанное нам даже самыми блестящими мудрецами Запада от Аристотеля и Сенеки до Гегеля, Ницше и Кьеркегора никогда не становилось ни государственной доктриной, ни смыслом жизни многих поколений. Через несколько веков, а то и значительно раньше, эти школы философии оставляли после себя ни школы последователей, а лишь ученых-схоластов, методично штудирующих труды прошлых поколений. На плечах философских исследований на Западе возникали Университеты и Академии, но никак не государственные общности.

Философ Запада — всегда яркая индивидуальность, человек, воплощающий личностное, индивидуалистическое видение мира. Конфуций намеренно подчеркивает, что лишь «передает, но не создает». Он выносит древние магические знания, в том числе и формы трактовок смысла ритуала, на свет, в бренный мир, он учит жить по ритуалу, размышлять по правилам, управлять страной в соответствии с «велениями Неба». Ничего философского, кроме неизбывного желания превратить его в философа, в нем нет.

Очевидно, он не философ в классическом понимании этого слова. Тогда кто же он такой? Чему он учил?

Как ни странно, ответить на этот вопрос не так просто, как может показаться, исходя из прочтения «Лунь юя» и многочисленных биографий Конфуция. Великий учитель нигде не излагает самого учения — у него нет теории и предписаний. Он намеренно отказывается выступать ментором — ведь он «не создает нового», он «лишь передает» знание своим поведением, поступками, своим настроем мыслей. Он сам и есть — воплощенное Учение, выраженное через образ человека, а не через его поучения.

Так в чем же Конфуций наставлял своих учеников? Сыма Цянь, утверждает, что весь процесс основывался на четырёх «дисциплинах», а точнее — на четырёх темах, о которых беседовал Учитель. Прежде всего, это вэнь— древние писания, в которых благородные мужи должны черпать импульс к творчеству, сверяя себя с идеалом минувших веков. Второе — син(«поступки» или «действия»): то, как должен действовать благородный муж, воплощая идеал древних канонов. Третье — чжун(«преданность», «искренность»). Здесь речь шла о преданности как учению, так и государю, равно как и своим учителям — как реальным, так и мистическим. И, наконец, последнее — синь(«вера» или «искренность»).