Ольга Агеева - Жизнь за гранью жизни. Что ждет нас после земного существования
Умирание – процесс отделения души от тела Процесс духовный, когда тело уже отслужило свое, выполнило свою миссию и духовное начало оставляет его для иной жизни. В этот момент жизненные силы отданы тому, чтобы душа могла свободно покинуть тело и отправиться в свой дальнейший путь.
Как видите, это, может быть, похожие по ощущениям, но совершенно разные процессы с разным смыслом. И не думайте, что, вспомнив свое рождение, вы узнаете о том, как научиться умирать.
Российский врач-реаниматолог Николай Губин говорит о таком явлении, как токсический психоз, и в нем видит объяснение видения тоннеля. Этот процесс в чем-то схож со сном, а в чем-то с галлюцинацией (вспомните, ведь иногда человек вдруг начинает видеть себя со стороны). Дело в том, что в момент умирания части зрительной доли коры больших полушарий мозга уже страдают от кисдородного голодания, а полюса обеих затылочных долей, имеющие двойное кровоснабжение, продолжают еще функционировать. В результате поле зрения резко сужается и остается лишь узкая полоса, обеспечивающая центральное, «трубное» зрение.
Почему же перед глазами некоторых умирающих проносятся картины всей прожитой жизни? А потому, отвечают ученые, что процесс умирания начинается с более новых структур мозга, а заканчивается более старыми. Восстановление этих функций при оживлении протекает в обратном порядке: сначала оживают более «древние» участки коры головного мозга, а затем уже новые. Поэтому в процессе возвращения к жизни человека в его памяти в первую очередь всплывают наиболее стойко запечатлевшиеся «картинки».
Есть совсем реальные свидетельства таких процессов и видений, с ними связанных. Например, случай с поэтом Арсением Тарковским, не раз описанный в статьях о нем и в одном из рассказов его самого.
...Произошло это в январе 1944 года, когда писатель погибал от гангрены во фронтовом госпитале после ампутации ноги. Тарковский лежал в маленькой тесной палате с очень низким потолком. Лампочка, висевшая над кроватью, выключателя не имела, ее приходилось вывинчивать рукой, если хотелось уснуть и свет мешал. Однажды, выкручивая лампочку, Тарковский почувствовал, что нечто, что он назвал собственной душой, спиралеобразно вывинтилось из тела вверх, словно лампочка из патрона Удивленный, он взглянул вниз и увидел свое тело. Оно было абсолютно неподвижно, как у человека, спящего мертвым сном. Это было необычное ощущение. Тарковский также почему-то знал, что без тела может передвигаться свободно.
Так, ему захотелось посмотреть, что творится в соседней палате. Он стал медленно «просачиваться» сквозь стену… Но в какой-то момент почувствовал, что если еще немного продвинется дальше, то уже никогда не сможет вернуться обратно в тело. Это испугало его. Он снова завис над кроватью и каким-то странным усилием скользнул в свое тело, как в лодку.
В произведении Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича» можно встретить гениально описанный феномен клинической смерти.
...Вдруг какая-то сила толкнула его в грудь, в бок, еще сильнее сдавило ему дыхание, он провалился в дыру, и там, в конце дыры, засветилось что-то. С ним сделалось то, что бывало с ним в вагоне железной дороги, когда думаешь, что едешь вперед, а едешь назад, и вдруг узнаешь настоящее направление… В это самое время Иван Ильич провалился, увидал свет, и ему открылось, что жизнь его была не то, что надо, но что это еще можно поправить… Жалко их (родных. – О. А.), надо сделать, чтобы им не больно было. Избавить их и самому избавиться от их страданий. «Как хорошо и как просто», – подумал он… Он искал своего привычного страха смерти и не находил его… Вместо смерти был свет.
В книге Раймонда Моуди таких свидетельств сотни. Есть и другие книги и исследования, данные которых только в деталях расходятся. И мы с вами уже смотрели на них в первых главах книги. Теперь я хочу поговорить о другом. Мы знаем, что после смерти душу ждет путешествие в тонкие миры. Мы знаем теперь, что смерть – это не конец. Нам известно, что жизнь вечна и останется такой, пока остается хоть одна живая сущность в мироздании, пока вообще существует мироздание. Мы знаем, что Ангелы-хранители встречают новые души в тонких мира и помогают им так же, как помогают людям на земле. Только в тонком мире у них больше прав и возможностей. Мы можем предположить, что те, кто уходит от нас, будут нашими Ангелами-хранителями и станут охранять нас от дурных поступков и темных желаний и мыслей… Мы можем поверить, что миссия души важнее миссии тела, хотя и то и другое – часть замысла Божьего, часть замысла Вселенной…
Но можем ли мы принять и смириться с тем, что смерть вообще существует? Что час ее прихода к каждому из людей неизвестен? Что из-за ее пределов нельзя вернуться обратно в свою земную жизнь? Можем ли мы принять смерть так, как при рождении приняли жизнь? И что в нас сопротивляется мыслям о смерти? Почему, например, фраза Карлоса Кастанеды: «Смерть – лучший учитель» – вызывает столько споров?…
...Александру было всего двадцать. Двадцатилетний студент, невысокий темноволосый юноша, погиб, упав со скалы в горах. Никто из родных и друзей не видел его смерти. Известие пришло через несколько дней. Никому не верилось.
Молодые люди в определенном возрасте любят говорить и писать о смерти. После гибели Саши нашли его записи. Это не интимные записи, а скорее размышления и даже фантазии. Некоторые из них зачитал нам его отец.
«Если представить, что я умру вот, скажем, завтра? Что будет? Горе для родных. Друзья, наверное, огорчатся. Но думаю, друзья переживут и станут жить дальше. С мамой вот такого не получится. Для родителей смерть ребенка – это навсегда. Может быть, это как руку отрезать. Была рука, умелая или не очень, красивая или так себе, но была. И вот раз – и нет. И вопросы… вопросы. Когда родители умирают первыми, вопросов не так много. И они другие. Естественные. Когда у меня будут дети, мне и думать не захочется о таких ужасах.
А я сам, что бы почувствовал я сам, если бы вдруг узнал, что через неделю – все. Жизнь закончится? Я бы испугался. Нет, скорее не понял бы, что к чему. Ну как это закончится? И что теперь делать? Вроде все можно. Буквально все, что хочешь. Ничего не надо беречь, ничего бояться, ни о чем думать… И в то же время столько вроде нужно успеть до того, как… Но к чему уже успевать? И захочется ли чего-нибудь?
А если бы я все-таки испугался, то чего? Того, что умирать больно? Или того, что будет после? А что будет после? Вот уж действительно… я совсем не могу придумать, как будет, если я умру… Вряд ли там бог в кресле, с бородой и весами, или ангелы, которые все время поют. Пустоту тоже не придумать. А может, там и нет ничего? Когда я думаю, что могу умереть, ноги становятся холодными и липкими и в животе „екает", будто с парашютом прыгаешь. Главное дернуть за кольцо, сгруппироваться и не забыть согнуть ноги перед приземлением».
Люди задумываются о смерти. Бывают периоды жизни, когда мысленно заигрывают с ней. Мы представляем, как будет идти жизнь без нас. Сколько людей огорчатся нашему уходу. Сколько будут помнить и сколько лет. Какие дела не смогут свершиться на Земле без нашего участия. Каждый когда-нибудь в жизни задумывался об этом – либо в досаде, либо в сладостном искушении.
Ангелы-хранители часто называют такие мысли «искушением ложной смерти». Человек будто хочет умереть понарошку. Спрятаться ото всех и от себя, но все-таки откуда-то потихоньку подглядывать, как будет идти жизнь. Как будут складываться судьбы друзей и врагов. Многие религии осудили бы такие мысли как греховные. Однако Ангелы-хранители говорят, что, хотя в этих мыслях нет света, они естественны для человека. Особенно часто такие размышления посещают нас в периоды возрастных кризисов, когда человек из младенца становится отроком, из отрока подростком, юношей, когда из молодости человек переходит в зрелость, из зрелости в старость. В эти моменты жизни мы оставляем позади старые ценности, практически весь мир. Малыш вдруг теряет свою абсолютную значимость и абсолютную заботу окружающих. Ему кажется, что мир стал несправедлив, раз приходится уже что-то делать и решать самому. А вот не буду! А вот умру, раз не разрешаете мне то, чего я хочу! В мрачный подростковый кризис смерть кажется выходом из круга всеобщего непонимания. Уже не ребенок, но еще не взрослый человек стоит на перекрестке, и уход из жизни часто маячит как разрешение ситуации трудного выбора.
А когда заканчивается молодость? Кажется, впереди только работа и забота о других, ничего яркого и счастливого и никакого праздника. Праздник закончился навсегда. Да и желания отчего-то не такие яркие, как в юности… Для чего жить? Чтобы работать, работать и работать? Или когда период активной социальной деятельности приходит к завершению, человек не знает, куда приложить свои силы, знания и умения. Он не видит, кому нужна его жизнь, и часто, привыкнув полагаться в этом на других, не знает, нужен ли себе сам…
