Йог Рамачарака - Мистическое христианство
Снова наступило время пасхальных празднеств, и Иисус оказался в храме Иерусалима вместе с учениками. Какие воспоминания в Нем пробудились! Он ясно представлял Себе все, происшедшее за семнадцать лет до того. Он снова видел, как безжалостно убивали неповинных ягнят, как жертвенная кровь текла по алтарям, по каменным полам во дворах; видел снова бессмысленное лицемерие церковных обрядов, казавшихся Ему еще более презренными. Он знал, что и Сам будет убит, как эти жертвуемые ягнята, и в Его уме возникло сравнение, никогда более Его не покидавшее, – представление Себя в образе ягненка, жертвуемого на Алтарь Человечества. Это представление Его было настолько чисто, что грустно подумать о том, что в продолжение веков Его последователи впали в заблуждение (столь же жестокое, как заблуждение иудеев), вообразив, что смерть Его являлась жертвой, требуемой жестоким божеством для удовлетворения Божеского гнева, воспламенившегося при виде недостатков и грехов человека.
Варварские понятия, представляющие себе гневного Бога, злобу которого народ мог укротить лишь убиением неповинных существ, породили теологические догматы, по которым гнев Бога мог быть и был укрощен пролитием крови Иисуса, Учителя, принесшего весть Истины. Такой взгляд достоин лишь варваров и неразвитых людей. И все же это проповедовали и учили веками; людей преследовали и убивали за то, что они отказывались признать Высшего Создателя Вселенной столь коварным, жестоким мстительным Существом и опровергали, что можно угодить Единому Разуму и выманить Его прощение смертью Человека Скорби. Кажется невероятным, что такое учение могло возникнуть из чистых поучений Иисуса, что человек оказался настолько неспособным постичь сокровенные учения, что церковь, построенная на основании служения Иисуса, признала эти догматы и настаивала на них. Но этот пагубный, невежественный взгляд постепенно пропадает: более развитые умы церкви отказываются принять и распространять этот догмат в его первоначальном грубом виде; они либо умалчивают о нем, либо преподают его в более привлекательной форме.
Иисус не проповедовал столь невежественных учений. Его понятие о божестве было из высших, потому что Он воспринял выдающиеся взгляды мистиков, посвятивших его в тайну, присущую Богу, находящемуся повсюду и во всем. Он продвинулся намного выше понятия о божестве, диком, кровожадном, мстительном, злом божестве, вечно требующем жертвоприношений и способном на самые подлые человеческие чувства. Он знал об этом понятии, как знал о существовании понятий других народов, имевших своих племенных или народных богов, которые любили только одно свое племя, свой народ и ненавидели всех остальных. Он знал, что за всеми этими невежественными, первобытными понятиями о божестве пребывало вечно спокойное, светлое существо, создатель и правитель бесчисленных вселенных – миллионов и миллионов миров, – заполняющий все пространство. Он знал, что Бог каждого народа, собственно, каждого человека, представляет возвеличенное изображение отличительных черт того народа или отдельных людей. И он знал, что понятия иудеев не составляли исключений из общих правил.
Всякому, способному оценить величие представления себе Вездесущего, Всемирного Существа, понятие о божестве, требующем кровавых жертв для укрощения гнева, кажется позорным и недостойным серьезного внимания. Такому человеку столь ложное толкование благородных поучений Иисуса является источником возмущения и серьезного протеста. За все столетия мистики христианской церкви никогда не соглашались с этими догматами, хотя до последних лет гонения церковных правителей лишали их возможности открыто возражать против них. Только мистики не дали погаснуть свету истины в темные века христианской церкви. Но теперь наступил рассвет нового дня, сама церковь узрела свет, и в ней слышится истина мистического христианства. И в будущем учения Иисуса, учителя, разольются ясно и светло, освобожденные от искажающих догматов, столь долго отравлявших источник.
При прохождении Иисуса по дворам и помещениям храма одно явление вызвало его особое возмущение, ясно показывая, до чего развращенность духовенства унизила храм: он увидел на ступенях наружных дворов храма группу торговцев, маклеров и менял, которые бойко вели торговлю с тысячами иностранцев, пришедших на праздник. Менялы занимались обменом государственных монет на иностранные деньги, взимая за это большую комиссию. Маклера покупали всякие предметы или ссужали деньги под них бедным богомольцам, жертвовавшим своими скромными пожитками, чтобы приобрести деньги на покупку ягненка для жертвоприношения. Торговцы ввели в священные пределы храма стада крупного скота и овец, клетки с голубями, продавая их странникам для жертвоприношения. Предания сообщают, что духовенство получало некоторую «прибыль» с этой торговли и потому ее допускало. Хотя это и противоречило древним обычаям, помаленьку эта позорная торговля в храме твердо упрочилась.
Возмутительное попрание священных законов храма доказало Иисусу, до чего довела жадность, материализм и отсутствие духовности. Подобное явление казалось явным богохульством и святотатством. Вся Его душа глубоко возмутилась. Пальцы Его сжались, и, схватив связку веревок, брошенную одним из торговцев, Он подбежал к толпе торговцев, размахивая веревкой над их головами, стал выгонять их, крича громким голосом: «Убирайтесь отсюда, презренные! Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников». Смирный и добрый назарянин превратился в мстителя за осквернение храма.
При этом гневном наступлении маклера, менялы и торговцы бежали, разбросав по полу храма свои деньги. Они не посмели вернуться за ними, так как выступление Иисуса возбудило против них гнев народа, который стал требовать восстановления прежних порядков, защищавших храм от таких вторжений. Но торговцы направились к верховным священникам и стали горько жаловаться на отмену их «привилегий» и «льгот», за которые они так дорого заплатили. И священники, принужденные вернуть деньги за концессии, были возмущены и тут же поклялись отомстить учителю, осмелившемуся вмешаться в их систему разрешений. Это чувство мщения и ненависти все возрастало и было одной из главных причин создания сети тех интриг, которые привели два года позже к ужасной драме Голгофы.
Следующие месяцы прошли в странствованиях вдоль и поперек по всей стране, причем число последователей все увеличивалось. В то время Иисус являлся скорее учителем немногих, всюду собиравшихся вокруг Него, чем великим проповедником. Он признавал лишь немногие обряды, из которых считал главным обряд крещения, бывший, как мы уже говорили, обрядом ессеев и имевший оккультное и мистическое значение.
Изучающие Новый Завет могут между строк прочесть о служении Иисуса в то время, обращая внимание на то, как оно отражалось на евреях.
Приблизительно в это время Иисус был крайне огорчен ужасными известиями о судьбе Своего двоюродного брата, Иоанна Крестителя, бывшего Его предшественником. Креститель осмелился распространить свои проповеди и порицания в самых пределах развращенного двора, и ему пришлось поплатиться за это. Ирод заключил его в темницу и, по слухам, его ожидала еще худшая участь. Вскоре эти слухи превратились в действительность: отказавшись от возможности получить жизнь и свободу ценой отказа от клятвы аскета, с ужасом истинного мистика отвергнув предложения царевны, он пошел на смерть, как человек, который сознавал истину, и лицо головы, поданной на царевом блюде, не выражало ни испуга, ни сожаления. Даже мертвым, Иоанн оказался победителем.
Узнав о смерти Иоанна, Иисус вновь удалился в пустыню. К Его горю прибавилось убеждение, что Ему предстоял еще новый труд. Со смертью Иоанна необходимо было соединить его работу со служением Иисуса. Последователей того и другого надо было объединить под начальством Самого учителя при помощи Его самых достойных и способных учеников. Трагическая смерть Иоанна представляла большое значение для будущего служения Учителя, и Он уединился в пустыню, чтобы обдумать план действия и все подробности предстоящей Ему новой работы. Обращаем внимание изучающих на то, что Иисус со времени возвращения из пустыни отказался от Своей сдержанности и от уединения; Он храбро выступил перед народом, как пылкий проповедник и страстный народный оратор. С тех пор Он не ограничивался небольшим кружком слушателей, но выступал перед толпами народа.
Вернувшись из Самарии и Иудеи, Он снова избрал Галилею главным местом своего служения. Новый дух, которым теперь отличались Его проповеди, привлек внимание народа, и огромные толпы прибывали на Его собрания.
Он выступал теперь более властно, совершенно иначе, чем когда был тихим учителем немногих. Он прибегал к притчам и иносказаниям и к образной речи Востока, и многие образованные люди приходили послушать замечательного молодого оратора и проповедника. Он, казалось, интуитивно проникал в умы Своих слушателей, и Его призывы к правдивости, к праведному житию и размышлению достигали их сердца. С этого времени Его служение превратилось из обычной тихой миссии мистика в деятельную пропаганду.
