Чарльз Ледбитер - Письма "К. Х." Ч. У. Ледбитеру с комментарием Ч. Джинараджадасы
Именно по этой причине Учитель К. Х., дав м-ру Ледбитеру "благословения нашего Господа", затем даёт ему свои "скромные благословения".
…защищают вас от всякого зла…
М-ра Ледбитера больше нет с нами, чтобы засвидетельствовать, каким образом Учитель оградил его с 1884, когда он вошёл в его работу, по 1934, когда он был освобождён от этой работы на физическом плане. Во время близкого и глубокого сотрудничества с ним в течение сорока пяти лет я не заметил ни одного момента, когда бы его чрезвычайное доверие Учителю дрогнуло бы даже в самой ничтожной малости, никогда не сникал его энтузиазм по поводу работы для Учителя. В течение одиннадцати лет моей жизни с ним в Англии с 1889 по 1900, когда он обеспечивал меня и моё образование, жизнь не была гладкой. У него не было никаких собственных средств, и он должен был зарабатывать на жизнь сначала как наставник сына м-ра Синнетта, затем как учитель, дающий уроки английского иностранцам в Лондоне, и позже как журналист в штате Лондонского корпункта индийской газеты "Пионер". Был период, когда его доход был настолько низок, что он и я жили в крошечной комнате, арендная плата за которую составляла семь шиллингов. И места хватало только для двух кроватей, стола, нескольких стульев, одной или двух коробок и умывальника. Его значительная коллекция книг была упакована и помещалась под двумя кроватями. У меня были свои классы для посещения, у него — платные уроки или офис, куда он уходил. Моей функцией было заботиться о нашем очень скромном домашнем хозяйстве. Я вспоминаю день, когда единственными наличными деньгами была одна монета в полпенса, хотя несколько шиллингов и ожидались к вечеру.
К счастью, у него всё ещё оставалась некоторая хорошая одежда, поскольку были строгие правила на встречах ложи м-ра Синнетта, Лондонской ложи, в которой м-р Ледбитер был секретарём, и где все должны были быть в полном вечернем наряде. Были случаи, когда его костюм и золотые часы находились у ростовщика. Во "внешнем мире", были подъёмы и спады для него; и особенно тяжелым был год 1906, когда его самый великий коллега, Анни Бeзaнт, казалось, нарушила узы глубокой дружбы между ними. Но его отношение было образцом спокойствия, единственной вещью, которая имела значение, была его верность работе Учителя, на которую не повлияло осуждение его другими, хотя он очень страдал из-за разрыва с его самым великим другом. Но он сказал тогда с непоколебимой уверенностью: "Всё будет в порядке, скоро она поймёт". Относительно того факта, что даже некоторые из его самых старых и наиболее уравновешенных друзей, на чьё здравомыслие он надеялся, повернулись против него, он напомнил высказывание Святого Павла: "Кто ты, осуждающий чужого раба? Пред своим Господом стоит он или падает" (Римл.14:4 — прим. пер.). Эта мысль для челы — как путеводный свет маяка, когда он брошен в бурное море кармы. "Перед моим собственным Учителем стою я или падаю; он — мой судья, и никто другой". Такое доверие Учителю — только другой аспект доверия себе.
Был один случай, когда "защита" его Учителя проявилась для него и предотвратила серьёзную рану. Однажды в Лондоне ветреным зимним вечером он возвращался после урока домой, наклонив голову и изо всех сил пытаясь держать зонтик против ветра и дождя. Внезапно он услышал голос Учителя: "Прыгай назад, быстро!". Он немедленно прыгнул назад, и только успел сделать это, как тут же перед ним упал колпак дымовой трубы, сброшенный ветром — или дугпа. Когда он возвратился домой, он рассказал мне, что случилось только за несколько минут до этого.
Я знаю по себе, что является "защитой" Учителя, и я должен дать свои показания, хотя это будет рисунком в стороне от занавеса, который скрывает от мира внутреннюю жизнь. Я поступаю так с надеждой, что это может поощрить других к обещанию себе снова и снова быть "надёжным до конца". Учитель никогда не уменьшал мою карму и не препятствовал тому, чтобы я делал грубые ошибки. Но он видел, что я посвящаю себя его работе, и пытаюсь служить Делу Человечества по мере своих небольших возможностей, как он служил по мере своих, — поэтому, когда я был в затруднении, свет его нежности и понимания сиял передо мной; и тогда же он зажёг перед моим воображением великие идеалы, чтобы я стремился к ним. Был случай в этом воплощении, когда самая ужасная карма всех моих жизней, превышающая самые неистовые наваждения моего воображения, должна была быть погашена, фрагмент всей кармы, который должен был быть удалён, но сила натиска которого непременно отняла бы у меня жизнь. За тридцать один год до того, как это случилось, он предвидел его приход и дал мне драгоценный подарок, истину "Постоянно помни обо мне", источник вдохновения, которое много лет поражало меня, потому что я тогда не заслужил его, хотя меня всегда, как ребёнка, удивляла его совершенная доброта и красота, мудрость и сила отца, смотреть на которого было очарованием и радостью. Он предвидел работу, которую я сделаю для него, несмотря на недостатки моего характера, и очень хотел того, чтобы я медленно развивал специальную сопротивляемость, которая была нужна мне для предстоящего тяжёлого испытания. И за три месяца до начала исполнения кармы, когда я жил с ощущением счастья, он показал мне, не намекая на бедствие, которое должно было случиться так скоро, картину будущей вечной радости, о которой я никогда не мечтал после того, как начал готовиться к удару кармы. Так, в течение всех лет ужасного испытания, когда он не мог уменьшить мучение от моей боли ни на йоту, видение, которое он дал, стояло передо мной, обучая меня никогда не терять надежду, напоминая: "Ло, я всегда с тобой, до последнего", и это было совершенно бесспорно, выше всяких сомнений, как свет и радость — не для меня, но для других. Такой была его защита для меня.
Если бы м-р Ледбитер был с нами в этот момент, он сказал бы всем, как я сейчас говорю: "Доверяйте вашему Учителю; работайте неустанно на него; и он даст вам то, чего желает ваша душа".
Приветствую вас, мой новый чела.
Главное стремление жизни было, таким образом, выполнено, поскольку м-р Ледбитер знал Учителя К. Х. во многих предыдущих воплощениях и пытался следовать за ним. Но только в этой жизни карма привела его к воротам Пути освобождения, который является также Путём радости служения. "Память нашего Господа Татхагаты" вспыхнула в эго, и личность стала делать то, что низшему уму казалось чрезвычайно тёмным и неизвестным. Интуиция высветила поворотный пункт, и в двенадцатичасовой интервал поместились опыт и работа, на которые, как говорилось, требовалось, в среднем, семь лет.
Никому не показывайте мои записки.
Они были показаны мне с санкции Учителя спустя много лет. Но только в 1908 с разрешения Учителя письмо было опубликовано в январском номере "Теософиста". При публикации м-р Ледбитер преднамеренно не учёл этот постскриптум: "Никому не показывайте мои записки". И точно так же пропустил его я, когда в 1919 переиздавал письмо в "Письмах Учителей Мудрости" первого выпуска. Почему?
Объяснение, которое я должен дать, является самой трудной частью написания комментария к этим письмам Учителя К. Х… Поскольку это связано с глубоким разочарованием, которое великий теософ, любивший своего Учителя, принёс тому Учителю из-за интеллектуальной гордыни и нехватки интуиции.
Среди стойких приверженцев Теософического Общества вместе с Е.П.Б. и полковником Oлькоттом был А. П. Синнетт. Его блестящим достижением была книга "Оккультный мир", в которой он объявил Западному миру о существовании адептов и их философии. Конечно, за годы до этого Е.П.Б. опубликовала её монументальную "Разоблачённую Изиду"; она, полковник Oлькотт и другие в 1875 основали Теософическое Общество; и в 1878 с основанием "Теософиста" была начата замечательная работа. Но именно м-р Синнетт впервые в его "Эзотерическом буддизме" дал современному миру основную идею Мудрости Учителей, главным образом, о том, как они воздействуют на эволюцию человечества. Из ответов на многообразные вопросы, часто не очень связанные один с другим, м-р Синнетт ухватил своим умом общие линии того, что Учителя могли сказать относительно человека, невидимых миров, жизни после смерти и прогресса человечества в целом на тысячи лет. С "Эзотерическим буддизмом" родилось другое представление о Мудрости, которое ясно мыслящие умы современного мира могли исследовать и принимать.
Всё же у м-ра Синнетта был странный недостаток. Хотя он глубоко любил Учителя К. Х., к которому он обратился, как к "куратору", его стремление изменить определённые аспекты своего характера, чего желал Учитель, было недостаточным. К тому же у него было укоренившееся предубеждение относительно превосходства западных рас и неполноценности восточных рас. Хотя ему иногда внушала страх сила, которой адепты, очевидно, обладали, он так и не смог понять, что у них, представителей Востока, было, действительно, лучшее знание по всем вопросам, чем у него, представителя Запада. Нам нужно только прочитать объемистую корреспонденцию между ним и Учителями, чтобы заметить, как он постоянно продавливал свои взгляды относительно того, каким образом теософия должна быть представлена западным умам. Это не было простой шуткой, когда Е.П.Б. в экземпляре её "Изиды", данном ему, написала "Боссу", а после обозначения её собственного Учителя (без малейшего смысла непочтительности, но строго буквально в его американизме) — "Босс", она назвала м-ра Синнетта "Суббоссом".
