Дмитрий Жуков - «Оккультный Рейх». Главный миф XX века
Что касается «отцов-основателей» Немецкой рабочей партии Антона Дрекслера и Карла Харрера, то сразу после переименования организации в НСДАП (февраль 1920 года) они заняли оппозиционную по отношению к Гитлеру позицию, а впоследствии вообще вышли из партии. К слову, сам Гитлер в «Майн Кампф» называет Немецкую рабочую партию «мыльным пузырем», а ее лидеров — «ничтожествами»136. В любом случае надо еще доказать, что Дрекслер и Харрер действительно были членами «Туле».
Антропософия и сатанизм
Некоторые авторы повторяют совершенно бездоказательные сентенции о связи ранних нацистов с антропософом Рудольфом Штайнером и с сатанистом Алистером Кроули. На возможность подобных контактов указывал такой мистификатор, как Тревор Равенскрофт в своей книге «Копье судьбы» (1972 год)137. Он, в частности, описывает некие магические сатанинские ритуалы, которым якобы обучил Гитлера Дитрих Эккарт. Николас Гудрик-Кларк отмечает: «Не существует ни малейших доказательств действительного проведения подобных ритуалов… Ритуалы, описанные Равенскрофтом, — следствие его чрезмерного увлечения Алистером Кроули»138.
Штайнер основал Антропософское общество 2 февраля 1913 года в Берлине. 20 сентября был заложен камень в основание института по изучению наследия Гёте — Гетеанума, а по сути антропософского храма в Дорнахе, в Швейцарии. Здесь Штайнер читал лекции о человеческом познании, вырастающем до космического культа. Вся «связь» антропософии с национал-социализмом заключается в том, что в 1923 году нацисты организовали поджог Гетеанума. Воробьевский же совершенно бездоказательно утверждает, что среди почитателей Штайнера были лидеры Третьего рейха (он называет Дарре и «многих подсудимых» Нюрнбергского трибунала)139.
Кроули, хотя и придерживался со времен своей бурной юности ультрареакционных взглядов (он был, в частности, активистом ирландского национализма), на становление фашизма никак не повлиял. В 1920 году он вместе с последователями поселился на Сицилии, где основал «аббатство Телема». Здесь Кроули предавался оргиям, употреблял наркотики и пил кровь жертвенных животных. Слухи о деятельности «аббатства» дошли до правительства Италии, после чего полиция арестовала сатанистов, и в 1923 году по приказу Муссолини Кроули был выдворен из Италии. К этому времени «маг» стал убежденным антифашистом, критиковал дуче за сближение с Ватиканом и написал целую серию стихов, в которых высмеивал чернорубашечников. К примеру:
Как удобно носить черную рубашку,
Цвет которой ничего не позволяет увидеть,Как прекрасно —Заявлять, что эта рубашка— цвета твоего сердца.Как помогает эта рубашкаТому, кто крадется в ночи,Чтобы сделать свое грязное дело140.
Несмотря на это, Юрий Воробьевский утверждает, что Кроули «долгое время пользовался симпатией режима Муссолини»141. После своего позорного изгнания сатанист пытался наладить контакты с коммунистами, в 1931 году встречался с Тельманом, написал несколько писем Троцкому и посвятил одну из своих поэм Ленину. По поводу мнимых контактов Кроули с национал-социалистами никаких данных нет.
Свастика
Мы должны ответить еще на один вопрос. Было ли избрание Гитлером в качестве символа для национал-социалистического движения свастики демонстрацией «преемственности» между НСДАП и народническими (теософскими) организациями, активно использовавшими этот знак?
Впервые свастика появилась на знамени нацистов поздним летом 1920 года в Мюнхене. В «Майн Кампф» Гитлер подробно описывает, как был выбран этот символ. Он лично определил окончательную форму свастики и разработал вариант знамени, ставший образцом для всех последующих партийных флагов. Гитлер полагал, что новый флаг должен обладать такой же эффективностью, как и политический плакат. Фюрер пишет и о цветах для партийного флага, которые рассматривались, но были отвергнуты. Белый «не являлся цветом, увлекающим массу», а подходил больше всего «для добродетельных старых дев и для всевозможных постных союзов». Также был отвергнут черный цвет, так как он был далек от того, чтобы притягивать к себе внимание. Сочетание синего и белого цветов исключалось потому, что они являлись официальными цветами Баварии. Бело-черное сочетание было тоже неприемлемо. О черно-красно-золотом знамени не могло быть и речи, так как оно использовалось Веймарской республикой. Черный, белый и красный цвета в своем старом сочетании были неуместны из-за того, что они «представляли старый Рейх, погибший в результате своих собственных слабостей и ошибок». Тем не менее Гитлер выбрал именно эти три цвета, так как они, по его мнению, были лучше всех остальных («это самый могущественный аккорд красок, который вообще только возможен»142).
В конце концов был составлен окончательный проект: основной фон знамени красный, белый круг внутри, а в центре этого круга — черная свастика: «Это был действительно достойный символ. Перед нами не только сочетание всех красок, которые мы так горячо любили в свое время. Перед нами также яркое олицетворение идеалов и стремлений нашего нового движения. Красный цвет олицетворяет социальные идеи, заложенные в нашем движении. Белый цвет — идею национализма. Свастика — миссию борьбы за победу арийцев и вместе с тем за победу творческого труда, который испокон веков был антисемитским, антисемитским и останется»143.
В настоящий момент широко известно, что свастика, или коловрат (в немецкой традиции — Hakenkreuz), является древнейшим символом человечества. Свастика активно использовалась, например, в христианском символизме. Большое значение придавали этому сакральному знаку также оккультисты и теософы. По мнению последних, «свастика… есть символ энергии в движении, которое создает мир, прорывая отверстия в пространстве… создавая вихри, которые являются атомами, служащими созданию миров»144. Свастика входила в состав личной эмблемы Е. Блаватской, украшала практически все печатные издания теософов. К примеру, этот знак присутствовал на титульном листе немецкого теософского журнала «Цветы лотоса» (1892–1900 гг.).
Полюбилась свастика и немецким народникам. Ее использовали упомянутые нами фелькиш-теоретики: Лист, Либенфельс и Зеботтендорф. Свастика была частью эмблемы «Общества Туле».
Однако Гитлер, выбирая свастику, едва ли оглядывался на теософские, народнические и оккультные трактовки этого символа. Наиболее авторитетный отечественный исследователь свастики Роман Багдасаров пишет: «Национал-социалистической партии была необходима эмблема, с одной стороны, всем известная, с другой — „не занятая“ конкурентами, с третьей — вызывающая однозначно положительную реакцию и способная мобилизовать народ… Свастика идеально соответствовала вышеназванным требованиям. Она была вполне традиционна для христианской Европы, но имела (как утверждали ученые) арийское (индоевропейское) происхождение. Это, разумеется, стало дополнительным плюсом в деле возбуждения у немцев расового инстинкта»145.
Многие сторонники «оккультного Рейха» тщетно пытаются доказать, что Гитлер «заимствовал идею использования этого символа у близких ему людей из оккультной среды»146. Фюрер якобы верил в то, что за свастикой скрывается некий «мрачный секрет», позволяющий управлять историей. Сергей Зубков отмечает, что фюрер «с необыкновенным вниманием» относился к самому направлению вращения свастики: «Он даже принял решение заменить левостороннюю свастику „Общества Туле“, принятую им за образец, на правостороннюю, встречающуюся в древнеиндийских текстах»147.
Отвечая на подобные реплики, Юлиус Эвола отмечал: «Возникает сильное сомнение в том, что национал-социалисты, начиная с самого Гитлера, по настоящему осознавали значение основного партийного символа — свастики. По словам Гитлера, она символизировала „миссию борьбы за победу арийского человека, за триумф идеи созидательного труда, который всегда был и будет антисемитским“. Поистине примитивное и „профаническое“ толкование. Совершенно непонятно, каким образом древние арии могли связать воедино свастику, „созидательный труд“ и еврейство, не говоря уже о том, что этот символ встречается не только в арийской культуре. Не дали внятного объяснения и левостороннему вращению национал-социалистической свастики. Вряд ли при этом знали, что обратное движение знака символизирует могущество, тогда как обычное — „знание“. Когда свастика стала эмблемой партии, у Гитлера и его окружения напрочь отсутствовали знания подобного рода»148.
Таким образом, использование национал-социалистами свастики было обусловлено исключительно пропагандистскими и, отчасти, эстетическими мотивами, и искать здесь какие-то злокозненные «тайные умыслы» совершенно бессмысленно. И уж совершенно нелепо в этом смысле звучит «интерпретация» свастики неофрейдистом Вильгельмом Райхом, который утверждал, что этот символ «действует на подсознание как обозначение двух человеческих тел во время полового акта»149. К слову, в США Райха судили за шарлатанство и оскорбление властей, и несчастный психолог окончил свою жизнь за решеткой.
