Георгий Сидоров - Книга 3. Пути. Дороги. Встречи
И тут я вспомнил, что приход человеческих душ на землю связан с фазами Луны. Когда в полнолуние свет Луны освещает лица идолов, тогда и совершается переход. Значит, Луна даёт проклятым и наказанным человеческим душам энергию перехода из потустороннего мира в наш. Из пятимерного пространства в четырёхмерное. Следовательно, надо лишить магию отождествления её лунной силы. Для этого не так много и требуется: достаточно собрать все кумиры и спрятать подальше от лунного света.
Найдя выход, я со спокойной душой уснул. Рано утром, после короткого завтрака, надев лыжи, мы отправились на поиски кургана. Первым на рукотворную гору натолкнулся Николай. Когда я пришёл на его сигнальный выстрел, то от увиденного у меня закружилась голова. Молодой хант стоял у подножия точно такого же огромного вытянутого кургана, какие я видел в вершине Тыма.
«Та же самая культура, — отметил я про себя. — Наверняка, где-то поблизости стоят точно такие же заросшие лесом курганы. Скорее всего, мы натолкнулись на древний родовой, а может, и племенной некрополь».
— Ну что, поздравляю! — пожал я руку ханту. — Мы почти у цели. Это, бесспорно, курган. Давай-ка по компасу проверим его ориентацию.
Я достал из кармана свой компас и убедился, что вытянутый на сотню шагов курган ориентирован строго с юга на север. Нарисовав насыпь на карте, мы занялись её исследованием. К великому разочарованию, идолов на кургане мы не обнаружили.
— Что же делать? — спросил Николай. — Неужели все наши труды зря? Либо фельдшера обманули, либо он тебя.
— Ни то, ни другое, — сказал я. — Вспомни медведя. Он что, случайность, по-твоему? Просто надо поискать другие такие же курганы. Их должно быть здесь несколько. На одном из них и стоят древние идолы. Лично я в этом убеждён.
И мы снова отправились на поиск. Не прошло и десяти минут, как я натолкнулся на ещё одну насыпь. Второй курган оказался чуть меньше первого, по высоте он был такой же и точно так же сориентирован. Но никаких идолов на нём мы опять не нашли. Через некоторое время нам удалось отыскать среди леса ещё один огромный курган. Но он тоже оказался пустым. И тогда я стал лихорадочно соображать.
«Все найденные нами курганы стоят в сосняке. Сосняк довольно густой. О чём это говорит? Да о том, что сила луны нейтрализуется деревьями. И до земли почти не доходит. Следовательно, надо искать курган с идолами, который стоит не в лесу, а на открытом месте».
— Коля, — обернулся я к ханту. — Как ты думаешь, в какой стороне отсюда болото?
— А зачем оно тебе? — удивился охотник.
— Я думаю, наш курган стоит на болоте. В лесу он быть не может. Иначе Луна его не осветит.
— Правильно, — согласился со мной молодой охотник. — Я забыл, что идолов должна осветить Луна. Болото, я думаю, должно быть в той стороне, — показал на северо-запад Кинямин.
И мы направились в указанную хантом сторону. На пути нам встретилась ещё одна рукотворная насыпь. Когда мы её обошли, то увидели перед собой мелкоствольный болотный рям, а на его фоне заросший старой могучей сосной вытянутый в меридиональном направлении курган.
— Кажется, мы у цели, — показал я на рукотворный холм. — Наверняка, на нём стоят идолы. Больше им негде быть.
Когда мы пересекли рям и стали подходить к подножию кургана, моё сердце чуть не выпрыгнуло от волнения».
«Неужели я сейчас увижу атрибутику древнего магического обряда отождествления? — думал я. — Идолы как раз ею и являются.
Предчувствие меня не обмануло. Поднявшись на несколько шагов на курган, я увидел выступающего из-под снега первого идола. Он стоял рядом с комелем огромной сосны и его большие круглые глаза смотрели в небо.
«Это не идол, а скорее деревянная скульптура, — удивился я находке. — На голове виднеется что-то наподобие малахая, правильные черты лица и окладистая борода!»
— Это не наше изображение духа, такого я ещё не видел, — сказал Николай, осматривая скульптуру.
— Мне думается, что это чей-то портрет, — предположил я. — Посмотри, он как живой! По выражению его лица можно судить о характере.
И мы стали искать другие подобные изображения. Вскоре нам удалось найти ещё двух идолов, потом ещё четырёх. Через час интенсивных поисков нами было обнаружено 52 деревянных портрета. Кроме мужских лиц, нам попадались красивые женские и детские лица и даже лица стариков.
— Как видишь, всё, что говорил фельдшер, правда, — посмотрел я на растерянного ханта.
— Да, я вижу, — согласился тот. — Но что нам делать с портретами? Похоже, их тут несколько сотен!
— «Утро вечера мудренее», — сказал я, подумав. — Сейчас вечер. Что-нибудь решим.
Утром мы с Николаем стали рубить на вершине кургана лабаз.
— Ломать изображения людей нельзя, — решили мы. — Значит, надо их собрать и аккуратно сложить в сухом тёмном месте. Пусть они лежат ещё сотню лет. Может, кто их в будущем и найдёт. По крайней мере, в лабазе они лучше сохранятся.
Через два дня сруб у нас был готов. Стены его мы сложили из брёвен, на пол постелили побольше лапника, а крышу соорудили из колотых сосновых досок.
— Ну что, пойдём собирать идолов? — обратился я к молодому ханту. — Думаю, за пару дней мы управимся.
— Бруснику собирал, — улыбнулся Коля. — Клюкву собирал, и чернику, и морошку, и голубику собирал, но ни разу не собирал идолов.
— Как видишь, дело поправимое, — засмеялся я над шуткой ханта. — Будем осваивать с тобой и это занятие.
Взяв топоры, мы занялись прочёсыванием кургана. Удивило то, что изображения людей на самом деле походили на каменные. Изнутри все они были пустыми, но оболочка, очевидно, в древности чем-то пропитанная, представляла собой самый настоящий камень. Об неё сразу же затупились наши топоры.
— Посмотри, какая интересная технология, — показал я срубленное изображение ханту. — Когда-то идол был вырезан из дерева, очень давно, сотни лет назад. Потом его покрыли каким-то раствором. Этот неизвестный раствор законсервировал верхний слой древесины. Изнутри дерево со временем всё выгнило. Но каменная оболочка уцелела. В таком виде идолы могут стоять тысячи лет!
— Сколько древние «аус-ях» знали! — удивился мой друг. — Вот как они насыпали такие курганы? И зачем?
— Зачем понятно: в них они хоронили своих умерших. А вот как они сооружали такие горы, на самом деле, загадка. И её в наше время уже не отгадать.
К вечеру следующего дня лабаз был до самой крыши наполнен странными изображениями. Их оказалось 162. Мы аккуратно накрыли его колотыми досками и сверху завалили, на всякий случай, толстым слоем лапника.
— Потому они и не сгорели, — показал на лабаз Коля, высказывая своё предположение, — что идолы были поставлены на курган, вокруг которого сейчас болото. Болото и тогда, наверное, было, ведь кумиры без силы Луны не работают.
— Всё, Николай, больше «маячки» в крае Кульёгана не будет. И пусть твои соплеменники скажут тебе спасибо.
— Скорее тебе!
— Мне не обязательно, я ведь не хант, а приезжий. Как ты говоришь, последний из железных людей.
Чтобы вывезти с Кульёгана кое-что из вещей, нам пришлось прицепить к нарте с мясом ещё и сани Николая. За снегоходом Кинямина было решено съездить после нового года. Но случилось так, что собаки на обратном пути наткнулись на лосиное стойло и остановили старого громадного лося. Взглянув на следы зверя, Николай решил его добыть.
— Тебе что, мяса мало? — спросил я. — Его у нас полтонны.
— Дело не в мясе, — стал объяснять молодой хант, надевая лыжи. — Нужны камусы, шкура и лоб лося нужен. А потом, лось-то совсем старый, посмотри на следы. Такой потомство не даёт, а молодых быков от маток гоняет. От него больше вреда.
— Но ведь придётся опять лабаз строить, нам же мяса не увезти, — попытался отговорить ханта.
— Построим, всё равно делать нечего, — отмахнулся охотник, убегая на собачий лай.
Спрыгнув со снегохода, я упал навзничь на Николаеву нарту и стал разминать затёкшую от долгого сидения спину. Собаки лаяли в районе какой-то мелкой речушки на расстоянии двух километров от нашей бураницы. Но ни о лосе, ни о Николае думать мне не хотелось. Хант в своей стихии — пусть занимается. Мешать ему не надо.
Я вспоминал недавно пережитое: опять громадный некрополь, почти такой же, как и в вершине Тыма, значит, где-то рядом должны быть и земляные валы мёртвого древнего города. И никому из ортодоксов до прошлого Сибири нет дела. Они с удовольствием изучают культуру ненцев, хантов, эвенков и других некоренных народов севера, а на подлинных хозяев всех этих просторов им наплевать. Что это — определённая в науке установка или близорукость научных мужей, граничащая с тупостью? Неужели трудно собрать хантейские или самоедские предания о верховских богатырях? Или поинтересоваться, кто же эти «железные люди», некогда жившие по берегам рек в огромных городах? Задать себе вопрос, к какой расе они относились эти «аус-ях», «квели», эвенкийские «эндри» и юкагирские «омоки»? И потом попытаться хотя бы для себя объяснить, почему основные топонимы и гидронимы Сибири, Восточной и Западной Европы звучат на древнерусском языке, или, как говорят индусы, на пракрите? Хотя, по убеждению ортодоксов, на севере Азии белой расы, тем более предков русов никогда не было, то же самое и в Восточной Европе, где, по утверждению современной науки, жили племена фино-угров. Нет, скорее всего, мы имеем дело не с тупостью учёных, а со спецзаказом. Историческая наука давным-давно обслуживает тех, кто возомнил себя хозяином всего земного социума. Всё было бы у них гладко, если бы не получился прокол с динлинами: как ни описывали динлинов сочинители китайской истории — иезуиты, как ни придумывали, что они были и дикими, и свирепыми, но не смогли утаить, что динлины являются представителями белой европеоидной расы. Отсюда и пошла цепь правдивых повествований, потому что даосские китайские предания прямо говорят, что от динлинов произошли гунны, а от гуннов позднее тюрки, уйгуры и кыргызы. Вот и пришлось в XIX веке продажным сказочникам от науки выдумывать, что гунны были представителями монголоидной расы и говорили на тюркском и угорском языках. А то, что они являлись племенами дин линей, в научных кругах постарались забыть. В XX веке, когда набрала силу антропология, опять продажные столкнулись с проблемой: что делать, если по всей Центральной, Средней и Северной Азии вплоть до XV века в захоронениях лежат, в основном, черепа европеоидов? И тогда был применён подлый приём: стали насильно заставлять антропологов объявлять европеоидные черепа монголоидными. Как, например, это произошло с черепом того же Тамерлана: сколько Герасимов ни доказывал, что Тимур был чистокровным европеоидом, никто этого не услышал. И пришлось антропологу вылепить его портрет монголоидным. Но это всего лишь один из приёмов. Второй оказался криминальнее первого: за гуннские и древнетюркские черепа стали выдавать черепа тувинцев, бурят и монголов. Бумага всё стерпит, главное, чтобы надпись была, что это череп гунна или тюрка. О таких грязных делишках в современной науке хорошо мне поведал дядя Ёша. Потому честный еврей и сбежал из антропологии в воспитатели. Что же произошло? А произошло ужасное: у всех представителей белой расы планеты было украдено её прошлое. Скрыто и искажено подлинное. Отсюда и уверенность европейцев, тех же англичан, немцев или французов, что их корни, надо же — не азиатские! Они и не догадываются, что само название Азия обозначает — страна ассов, земля белой европеоидной расы, ядром которой долгое время являлись гигантские арийские конфедерации племенных союзов. Она, эта конфедерация, и создала в своё время на Урале в Сибири, Средней и Центральной Азии пять могущественных империй, следы которых в виде курганов, земляных валов и фундаментов видны и в наше время. Правильно охарактеризовал мне когда-то Сибирскую Русь хранитель: по его мнению, то была в экологическом плане абсолютная цивилизация. Все постройки: и хозяйственные и жилые люди делали из земли и дерева. Камень использовался в редких случаях. После ухода такие города очень скоро полностью поглощались природой. Если в лесостепи и степной зоне валы и фундаменты ещё можно увидеть, то в таёжной, где всё заросло деревьями, найти их очень сложно. Но кто знает, может быть, как раз благодаря деревьям очень многое от той великой цивилизации и сохранилось.
