Приношение Гермесу - Глеб Бутузов
В приведённом выше примере из школьного курса химии полученная в результате операции поваренная соль с точки зрения алхимика будет отличаться от тех кристаллов, которые можно купить в бакалее, и отличие это составляет суть отличия алхимического жеста от экспериментов, проводимых в современных химических лабораториях; как ты легко можешь догадаться, оное отличие не может быть представлено в виде химической формулы – это результат жизненного опыта, пережитого материей, её биография в точном смысле слова, поскольку минералы, металлы и все субстанции во вселенной являются живыми и обладают памятью. То, что содержит в себе соль, ставшая результатом алхимической операции, Рене Шваллер называл l'inscription, то есть «записью», подобной записи на магнитной ленте или оптическом диске, которая, однако, не изменяет грубой физической структуры материи, но хранится на более высоких (или тонких) уровнях, поскольку осуществляется посредством эманации и таким же образом, путём эманации, может воздействовать на другие тела и феномены, вступающие во взаимодействие с нашей Солью. Понимание этого принципа является ключом, обладая каковым, оператор может ускользнуть из клетки позитивистской науки и проникнуть в сферу традиционной Философии. Опыт в таком деле оказывает большую услугу, и лабораторный эксперимент Фулканелли, в результате коего было получено знаменитое стекло шартрских витражей несравненного красного и синего цвета, не содержащее химических следов солей металлов, служит бесспорным доказательством реальности алхимического принципа эманации, так как являет собой истинную манифестацию l'inscription.
Сила Философской Соли состоит в том, что никакая редукция, никакая кальцинация не могут «стереть» скрытую в ней запись, и до тех пор, пока сохраняется хотя бы одна её крупица, эта тонкая сущность будет пребывать неизменной в течение веков и тысячелетий. Если вспомнить старинную легенду о маленькой, но исключительной твёрдой кости os coccygis, назывемой иудеями луц, из которой Господь сможет полностью воссоздать человека, даже если все остальные части его тела превратятся в пыль и будут развеяны по ветру, не составляет труда понять, что эта неразрушимая косточка служит символом нашей Соли, каковую нельзя разрушить огнём, и мельчайшая частица которой несёт в себе всё то, что может быть названо квинтэссенцией нашей сущности, полученной посредством тонких влияний и многократной ректификации – если, конечно, таковые имели место в ходе жизни. Эманация Святого Духа, принятая и осознанная, оставляет нестираемую l'inscription, которая сохранится в нашей Земле, что бы ни происходило с нашей формой, до какого бы тонкого порошка не было редуцировано огнём наше тело; каждая крупица этой соли, этой мельчайшей золы, навсегда сохранит в себе божественный импринт. Сие и означает, что мы – соль Земли.
В минеральной спагирии соль служит главным ключом, позволяющим открыть царский покой нашего Солнца и одушевить мёртвый Меркурий. Каждый палец «Руки Философов», описанной Исааком Голландом в XVII веке и представленной на известной гравюре, которую ты, конечно же, встречал во множестве современных изданий, несёт на себе символ определённой соли, играющей важную роль в спагирическом делании. Однако всё не ограничивается упомянутыми Голландом пятью солями; есть ещё две, имеющих большое значение в алхимии – Фиксированная Соль винного камня и Natron. Знание свойств – в том числе химических – данных семи важнейших ключей необходимо для понимания спагирических операций. Но этим не исчерпывается понимание нашей Соли.
Философская тинктура, конечный результат нашего Делания, также является солью, но то особая соль. Сия субстанция представляет собой результат искусной транспозиции Сульфура, принадлежащего более высокой октаве проявлений (если рассматривать планы бытия как музыкальную шкалу), в область материи, что означает привнесение в нашу Землю Огня с «другого края» лестницы стихий, или «кусание хвоста» Уробороса. Философский Камень – это огненная соль, которая по вышеуказанной причине может быть также названа Философским Сульфуром. Рене Шваллер и Фулканелли добились успеха в своих манипуляциях благодаря подсказке, содержащейся в одной старинной рукописи, где этот принцип был изложен в терминах цветов солнечного спектра. Как тебе, наверное, известно, наша троица субстанций основывается на свойствах четверицы стихий: так, Сульфур есть жар как объединяющий принцип Огня и Воздуха, Меркурий – влажность как объединяющий принцип Воздуха и Воды, а соль – холод как объединяющий принцип Воды и Земли. Данная седмица может быть достоверно представлена посредством семи спектральных цветов, где Огню, Воздуху и Воде соответствуют три основных цвета (красный, жёлтый и голубой), а трём алхимическим субстанциям – три составных цвета (оранжевый, зелёный и фиолетовый). При этом синий (а точнее говоря, индиго), условно соответствующий Земле, не относится ни к одной, ни к другой категории, его нельзя получить «сгущением» голубого, он обладает неким внутренним свечением, отличным и от голубого, и от фиолетового (чему хорошим доказательством могут служить картины Андреа дель Сарто). Размышляя над взаимоотношением указанных трёх цветов верхней части спектра, а также над сухостью как потенциально объединяющим принципом Огня и Земли (каковая сухость и есть наш Камень), Рене Шваллер смог решить сложнейшую философскую задачу, истинность коего решения была подтверждена Фулканелли на практике».
VI
Наступили, наконец, тёплые дни; весна, не извинившись за опоздание, весело побежала по онтарийским лугам. Суета окончания семестра, первая зелень в университетском парке и группы тонконогих девушек на скамейках, напоминающие стайки стрижей, унесли мысли профессора достаточно далеко от его эпистолярного казуса и связанных с ним действующих лиц; в первый момент он не мог понять, о чём вообще идёт речь, когда, подойдя к Синтии с какой-то мелкой просьбой и формально поздоровавшись с ней, услышал в ответ странную фразу.
– У него неприятности. Я говорю об Айзеке, – добавила девушка, встретив удивлённый взгляд профессора. – Его хотят отчислить.
– Почему? И откуда вам это известно?
Щёки Синтии чуть порозовели, что было совсем не трудно заметить на фоне её белоснежной шёлковой блузки.
– Мы созванивались пару раз… Он очень благодарен вам за письма; сказал, что ему было полезно их прочесть. Но он пока не успел ответить из-за этой истории в университете…
Выяснилось, что Айзек на новом месте довольно быстро сумел вступить в пререкания с неким доктором Хильдебрандом, пользовавшимся большим авторитетом в академической среде и выпячивавшим свою фанатичную приверженность современному научному методу при любом удобном случае, невзирая на лица и уровень интеллектуального развития окружавших его людей. Любой отсыл к теологии или метафизике для него не отличался от попытки обосновать нечто посредством цирковых фокусов, коя тут же порождала со стороны доктора праведный гнев, анафемы и обвинения собеседника в шарлатанстве и интеллектуальном убожестве. В
