Уппалури Кришнамурти - Биология просветления
У. Г.: Это осознавание, и ничего более. В тебе оперирует чистое сознание, вот и все. И ничего больше. Так как ты видишь, слышишь, различаешь запахи и разговариваешь, то в тот момент тебя что-то отвлекает и ты не можешь осознавать то, что происходит внутри тебя.
Хислоп: А прямо сейчас?
У. Г.: Прямо сейчас все это (осознавание внутреннего – как течет твоя кровь и прочего) прервано автоматически. Но в тот момент, когда я закрываю глаза, я больше не могу создать в уме никаких образов, что бы я ни делал; например, я не могу привнести в свой ум ваш образ, так как ума нет.
Хислоп: Но до вашего ума доходят слова.
У. Г.: Да, да, я слушаю ваши слова. Я могу сказать, что вы – мистер Хислоп, вот и все. Но мне невозможно представить себе, как вы выглядите.
Хислоп: Вы говорите, что приходят слова, а не образы. Я не понимаю, в чем разница!
У. Г.: Чтобы понять, это нужно пережить. Там есть только слова и вообще нет никаких образов. Мысли приходят, но никто там с ними ничего не делает. Вся эта история про то, что «наблюдатель является наблюдаемым» – полная чушь. Как средство попасть туда оно, возможно, и поможет. Но когда ты там оказываешься, выясняется, что весь процесс работает иначе. Есть только осознавание того, что происходит внутри и вовне.
Так как мысли накапливались на протяжении многих лет, они просто так тебя не покинут, и они приходят в виде мыслей, а не образов. Когда приходят мысли, в твоем осознавании происходит прерывание. Я смотрю на вас, существует полное внимание, и мысли не могут проникнуть. Но несмотря на мое внимание, иногда мысли приходят, и тогда происходит прерывание в визуальном внимании.
Вся структура твоей мысли, твоего ума, уничтожается. Я не знаю, как это произошло. Ум, который был хозяином твоего дома (тела), вдруг стал слугой. Если ты не хочешь им пользоваться, он просто будет там находиться, на заднем плане. Все, что я вижу, – единственное, что для меня существует. Если вы будете говорить о чем-то другом, например, о войне во Вьетнаме, о голодающих людях и тому подобном, то для меня это только слова. Если я закрою глаза, даже эти слова исчезнут. Это очень трудно понять.
Кришнаджи говорит о неотложности, срочности: «Вы ощущаете неотложность?» При помощи этой уловки он, возможно, хочет ввести вас в это состояние. Но здесь нет никакой неотложности делать что-либо. Единственная неотложность, которую я ощущаю, – это впитывать все то, что вокруг меня. Это полное внимание. Все, что угодно может ввести тебя в это состояние. Это вовсе не обязательно должны быть слова какого-нибудь философа, это могут быть птица, коровий колокольчик. Есть безмолвие, и никто не знает, что происходит в этом безмолвии. Каждый нерв, каждая клетка, все тело вибрирует, и вдруг ты становишься огромным – это не видение; это просто физический феномен. Я не хочу приписать этому никаких религиозных или мистических качеств. Каждый нерв, каждая клетка сжимается, появляется некоторого рода неэластичность, тело сотрясается, вибрирует, все это длится часа четыре-пять, иногда меньше; всегда трудно сказать сколько. А когда это проходит, остается блаженство, расслабленность. Тело осознает все это, а не ум. Ум не может ухватить это блаженство.
Возможно, это называется самадхи и уходом в самадхи. Скажем, ты лежишь на кровати, и так как делать больше нечего, наблюдаешь за своим телом. На самом деле ты не осознаешь все свое тело, когда лежишь, – только те части тела, которые соприкасаются с кроватью. И когда это происходит, через какое-то время будто какой-то свет прожектора направляется на это место. Это какое-то осознавание, а не видение – как прожектор в аэропорту, свет которого медленно перемещается с одной точки на другую, назад и вперед.
А затем ты слушаешь биение своего сердца, свои легкие, кровоток. Там присутствует такой специфический звук, похожий на шум реки, – возможно, это кровь течет по твоему телу, – который индусы называют «ом». И для тебя ничего больше не существует.
Но когда ты бодрствуешь, есть осознание какой-то другой безмерности. Я не знаю – это всего лишь слова, так как нет способа узнать, что же осознавало это состояние, однако есть нечто, что осознает что-то еще, и это все, что я могу сказать.
Каждый раз ты обнаруживаешь что-то новое и не можешь принести это в следующий день, и я не могу вновь привести себя в это состояние. Вчера я лежал на кровати и тело исчезло. Было осознание только одной головы. (Это состояние не имело отношения к предыдущему, однако оно было на него похоже. Но каждый раз оно появляется по-разному.) И тут вдруг исчезло осознание головы, и была только одна кровать. Когда ты в этом состоянии, ты не можешь ничего делать. Позже я рассказал об этом Валентине. Это было как в мультике про Тома и Джерри – что-то тяжелое и твердое падает на кота и сплющивает его, и он становится плоским. (Все смеются.)
Когда я проснулся, то подумал: «Что это? Мое тело такое плоское!» В тот момент ничего не можешь сделать, ум только позже принимает участие и пытается понять, но не может – он может лишь догадываться, предполагать, что остатки ума все еще там. Ум приходит, но не получает ответа.
Каждый раз есть что-то новое. Прошлым вечером я выпил десять или одиннадцать стаканов воды. Мои губы стали совсем сухими – возможно, тело было обезвожено. После большого прилива энергии в теле мне пришлось выпить несколько стаканов воды. Это очень интересная штука. Не нужно слушать ни одну из этих теорий, так как ты сам учишься, каждый день, в каждый момент. Я пребываю в этом состоянии больше месяца.
Но теперь это стало естественным состоянием. Раньше было некое ошеломление. Я смотрел на что-то и не знал, что это такое, и спрашивал, что же это. Но теперь я больше не озадачен и больше не задаю вопросов. Какая разница, что это такое. Но если я хочу спросить, что это, или это спросите вы, это слово сразу же придет из памяти, из тех знаний, которые мы набирали на протяжении многих лет. И я скажу вам, что это часы или птица, и тому подобное. А в противном случае только глаза на все смотрят.
Хислоп: Нет никакого любопытства, желания узнать?
У. Г.: Дело не в этом. Дело в том, что мне больше неинтересно называть что-либо своими именами. Какой толк в этих постоянных вопросах? Какая разница, каким именем ты что-то называешь? Просто смотришь на вещи с удивлением. Это невинность. Это происходит, только когда перемены наступают в физическом теле, а не в уме. Так что вот на чем я буду настаивать: эта трансформация находится внутри структуры человеческого тела, а вовсе не в уме.
Хислоп: Это не трансформация ума, как говорит Кришнаджи?
У. Г.: Можно сказать, что в каком-то смысле это полное изменение ума, так как ум, который был хозяином тела, теперь стал его слугой.
Хислоп: Но разве не ум сейчас все это описывает?
У. Г.: Да, ум предоставляет слова. Присутствует только фактическая память, нет ни психологической памяти, ни эмоционального наполнения.
Ум больше не управляет моими чувствами, он не говорит, что ты должен видеть или что ты должен видеть этот цветок и называть его розой. Он присутствует только в качестве справочника – на тот случай, если тебе понадобится это название. В ином случае ты просто смотришь на цветок, не называя его, и в этом есть огромная интенсивность.
Ум обманом затягивает вас в самые разные переживания, и вам кажется, что вы переживаете нечто великолепное. А здесь ты не называешь это великолепным или прекрасным и даже не называешь это розой. Это просто физический феномен. Ум вообще не вмешивается и всегда находится в состоянии покоя и умиротворенности. И единственное, что он может сделать, – это снабдить тебя словами и фактической памятью и позволить телу функционировать естественным образом.
Хислоп: Я все равно не понимаю, как ум может не вмешиваться.
У. Г.: Ум не может вмешиваться; с ним покончено. Роль ума в качестве диктатора закончилась. Он приходит только по твоему зову предоставлять фактическую память, и когда для него больше нет дела, уходит. И остается безмолвие, чистое сознание, сознание без мысли.
Хислоп: Пожалуйста, объясните это еще раз.
У. Г.: Нет «переживающего», который жаждет иметь переживание. Когда есть ум, есть и переживающий. Но здесь больше нет никого, кто бы что-либо накапливал. Сорок девять лет оно все накапливалось и теперь полностью перестало.
Хислоп: Почему сейчас нет необходимости накапливать что-либо? Больше нет нужды в информации, в знаниях?
У. Г.: Зачем нужна информация? Мы накопили всю эту информацию, все эти знания, желая что-то с ними сделать, кем-то стать. Это была наша мотивация для накопления знаний. И это необходимо, если вы собираетесь быть инженером или бизнесменом. И если такого намерения нет, вы будете заучивать и забывать. Не думаю, что такой человек смог бы стать инженером или бизнесменом.
