Ли Кэрролл - Праздник цвета индиго

Одухотворенные дети — искренние ревнители веры в Бога. Это не оценка, а констатация факта. Они явственно ощущают Божественную энергию и часто говорят об этом. Если вера родителей их не устраивает, они, при известной свободе, со временем даже учредят свои Церкви. Дети очень чутки к нелогичным духовным воззрениям и к людям, которые говорят одно, а поступают иначе. Индиго ощущают саму энергию обмана и чувствуют, когда душевное равновесие другого человека нарушено. Они ожидают от взрослых цельности натуры и остро реагируют, когда обманываются в своих надеждах. Даже на Ближнем Востоке, где многих детей учат в специальных лагерях бесчинствовать "во имя Бога", — даже там дети остро чувствуют непоследовательность взрослых. Это вовсе не означает, что все Индиго мыслят одинаково. Мы просто объясняем, что на "беседы о Боге" они откликаются с большей увлеченностью, чем в свое время мы.

В следующей главе Нэнси Тэпп — женщина, которая первой «увидела» Детей Индиго и сообщила о них, — подробнее расскажет нам о психологии этого явления.

С младенчества и примерно до восьмилетнего возраста Индиго высказывают чрезвычайно глубокие мысли о Боге и человеке. Иногда они видят ангелов или сверхъестественных друзей (между прочим, по сообщениям многих родителей, дети утверждают, что этих существ видят и некоторые наши домашние любимцы!). И речь не о тех детских фантазиях, которые были у нас самих и описаны во многих исследованиях по детской психологии. Мы в свое время «видели» то, что навевали нам кинофильмы и радиопостановки: нашими незримыми друзьями были Питер Пен или Буратино. Однако у тех существ, о которых рассказывают нынешние дети, нет прототипов. Эти существа — не из нашего мира, в кино их не увидишь (во всяком случае, пока).

Разве нельзя допустить — особенно сейчас, когда физики начали утверждать, что основа всего материального имеет по меньшей мере 11 измерений, хотя мы и «видим» только четыре из них (так называемая "теория струны"*), — так разве нельзя предположить, что где-то там существует еще более бескрайняя незримая вселенная, а рядом с нами пребывают фрагменты многомерной Божественности? Даже наука стала признавать, что мы не воспринимаем всего, что есть, — и увидеть можно еще очень многое! Существуют ли ангелы? Возможно ли, что в первые годы жизни дети способны видеть иные измерения — хотя бы по той причине, что сами совсем недавно пришли «оттуда»? Помнят ли они о том, что было "до жизни"?

* Недавняя гипотетическая теория единого поля, согласно которой мир состоит из тончайших вибрирующих нитей в многомерном пространстве; от характера колебаний этих нитей зависит облик элементарных частиц. Теория получила свое название по аналогии с гитарной струной. — Прим. перев.

Мы не предлагаем своих рассуждений и ответов на эти вопросы. Наша задача — рассказать, что говорят и чувствуют дети. А вы уж сами поразмышляйте о «вселенских» проблемах. Но разве не любопытно, что именно дети могут оказаться ключом, откроющим нам дверь к Высшей Тайне? Изречение "устами младенца глаголет истина" приобретает в наши дни все более глубокий смысл…

Что вы слышите в ответ, задавая детям вопросы о Боге? Когда Кэтрин Хатсон спросила своего четырехлетнего сына, кто такой Бог, тот сказал: "Это большой и яркий шар света, из него выходят острые лучи. Они ко всему прикасаются, и тогда тебе хорошо!" (Кэтрин до сих пор хранит эту магнитофонную запись).

Брайан Коулмен однажды гулял по берегу моря со своим сыном Дэвисом. Они обратили внимание на то, как отражаются в воде пробивающиеся сквозь облака лучи солнца.

— Знаешь, как я называю эти пятнышки на воде? — спросил Дэвис.

— Как? — поинтересовался Брайан.

— Я из называю "Божьи пятнышки".

— Да? И зачем они, эти "Божьи пятнышки"?

— Когда люди умирают, эти лучики света как бы эскалаторы, по ним души возвращаются назад на небо.

Обратите внимание, что ребенок сказал: "возвращаются назад". Имел ли он в виду, что земная жизнь — лишь краткий перерыв в небесном существовании?

Хотите узнать о ребенке, который действительно пытается вспомнить, что было, прежде чем он родился? Послушайте рассказ Джоанны Уайзор о четырехлетнем Греге.

Нашему Индиго сейчас девять. Грег всегда рассказывал, что видит ангелов. Говорил, что они бывают разноцветными, а иногда, когда он в своей комнате один, они даже превращаются в зверей и птиц — ястребов, орлов и так далее. Сидя в машине Грег мог, например, заявить: "Мама, а с нами едет коричневый ангел!"

Однажды вечером, когда Грегу было четыре года, он выбрался из кроватки (знаете, одна из детских хитростей, чтобы подольше не засыпать) и рассказал мне историю об ангеле, который заботился о нем до рождения. Грег даже назвал имя. Но позднее, пересказывая это мужу, я так и не смогла вспомнить, как звали того ангела.

Примерно полгода спустя Грег снова рассказал ту же историю нам обоим. Стоило ему произнести имя ангела, как я его вспомнила! Грег сказал, что до рождения о нем заботился ангел по имени Роберт Стоубен. Роберт якобы рассказал ему, что погиб в автокатастрофе по дороге к бабушке и дедушке. Затем Грег пояснил, что Роберт был рядом с ним вплоть до того, когда пришло время родиться, и Грег перешел в мою кровь и оставался у меня в животике, пока врач его не разрезал (мне, кстати, делали кесарево сечение, хотя сомневаюсь, что Грег знал об этом и имел в виду именно операцию).

Взрослея, Грег говорил о таких вещах все реже, но время от времени он до сих пор бывает с нами откровенным и рассказывает о том, что видит. Я никогда не подталкиваю его к этому — мне хочется, чтобы он сам решал, о чем рассказывать. Иначе говоря, я всегда держу дверь между нами открытой и всеми силами стараюсь дать ответ на сотни вопросов, которыми он меня ежедневно заваливает. Бывают такие, что чувствуешь себя в полном тупике! Однажды он спросил: "Мам, а давным-давно, когда люди ездили на деревянных машинках, они уже говорили по-английски?" Сами видите, в нашем доме скучать не приходится!

Мы еще раз повторим, что Дети Индиго нередко способны видеть нас насквозь. Об этом сообщали очень многие родители. Вот один из таких рассказов, где вопросы двухлетнего ребенка вызвали у мамы настоящее духовное озарение. Порой детишки делают с нами и такое!

Однажды Реми — ему было тогда около двух с половиной — вдруг спросил меня: "Мама, ты сердишься?"

"Да нет, не сержусь", — спокойно ответила я.

Но он повторил этот вопрос еще дважды. Я настойчиво отвечала, что не сержусь.

Через пару дней он снова начал спрашивать, не сержусь ли я, и я опять заверила его, что все в порядке. Когда он повторил вопрос, я подумала: "Ну почему он все время об этом спрашивает? Может, он видит или чувствует что-то такое, чего я не замечаю?" Еще я подумала, что эти расспросы повторяются неспроста.

Я всегда и всеми силами старалась воспитывать в сыне честность, и понимала, что для этого прежде всего сама должна быть ему образцовым примером. Поэтому я прислушалась к себе, попыталась разобраться в своих чувствах. У меня на сердце действительно было неспокойно! Я ощутила, что в душе моей проходит какая-то борьба, настоящая буря, и это возбуждение словно распирает сердце изнутри. "Но он ведь не может знать, что творится в моей душе, — ведь внешне я совершенно спокойна! Голос у меня нормальный, да и вообще я не проявляю никаких признаков раздражения…"

Будучи экстравертом, к тому времени я уже отчасти научилась сдерживать внешние проявления рассерженности. Я неплохо владела тоном голоса, умела обходиться без крика и выбирать слова. Мне самой это казалось тогда серьезным достижением. Но теперь вопросы ребенка поставили меня в тупик.

Все эти мысли пронеслись у меня в голове за считанные секунды после того, как сын второй раз спросил, не сержусь ли я. Я вспомнила, что несколько дней назад трижды ответила ему отрицательно, — и почувствовала себя на месте апостола Петра, который трижды отрекся от своего учителя, Иисуса Христа. Мне не хотелось заново проходить предыдущий сценарий. Следуя своему искреннему желанию быть честной перед собой, я наклонилась, посмотрела сыну прямо в глаза и призналась: "Реми, ты прав! У мамы на душе неспокойно. Где-то внутри я действительно рассержена — но не на тебя! Я очень тебя люблю". Я обняла его, и мое сердце наполнилось любовью.

Меня поразила проницательность малыша, который сумел увидеть мою душу и уловил потаенные чувства. Я поняла, что тем самым он помог мне заглянуть в себя и разобраться в неосознанных ощущениях. Я благодарила Бога за то, что жизнь подарила мне такого сына. Мое сердце знало, что это дитя, пусть и не от моей крови и плоти (мы усыновили Реми, когда ему было всего одиннадцать дней от роду), было предназначено именно для нас — а мы для него. Я по-настоящему осознала, что быть матерью или отцом — значит не только воспитывать ребенка, но и учиться у него. Моя душа была безмерно благодарна за случившееся, на глаза навернулись слезы счастья. Это был чудесный миг!