Друнвало Мельхиседек - Живи в сердце
После каждого такого звука я переносился в какую-то другую реальность, и там Мамы рассказывали мне о своей истории, культуре и верованиях. Когда закончилось это очень реальное переживание, я, помимо всего прочего, многое узнал о женщине, в чьем теле тогда находился. Я знал все про ее мужа и троих детей, как будто они были моими близкими. Все это время рядом со мной были два старых Мамы, и я узнал их настолько хорошо, будто мы были родственниками.
Один из них, Мамос Бернардо, стал моим проводником и учителем на несколько следующих месяцев. У меня появилось ощущение, как будто я заново родился в другом удивительном мире, где все старые правила не действуют. Моя старая привычная действительность казалась больше похожей на сон, чем на явь, тогда как этот новый мир был реальным.
Наше взаимодействие с Эмой закончилось так же неожиданно, как и началось, и вот я снова в Мексике, в своем теле, веду семинар на тему, которая, как мне тогда казалось, не имеет ничего общего с тем, что я только что пережил.
Мне понадобилось несколько недель, чтобы осознать полученный мною опыт и начать осваивать тот способ, с помощью которого меня так великодушно обучали Мамы коги.
Я узнал, что те звуки рождались не в уме посредством мышления и слов, а в сердце, в его священном пространстве. Эти звуки направлялись сновидящим сознанием, чувствами и эмоциями. (И разум, и сердце способны создавать образы в теле, но только образы сердца кажутся совершенно реальными.)
Вне всякого сомнения, это было средство общения, далеко превосходящее все, на что способен разум. Я на собственном опыте познал «язык без слов» и безвозвратно изменился. Я одновременно чувствовал, какую большую честь мне оказали, и был взволнован открывающимися возможностями.
Этот язык может быть средством общения между любыми формами жизни — не только между людьми. Мамы коги посоветовали мне попробовать таким образом установить контакт с животными, чтобы самому убедиться в том, что это — правда.
Единение с лошадьми
У Клодетт было три лошади, живущие в открытом поле. На следующий день после возвращения из Мексики, я схватил жену за руку и сразу потащил к ним. Я уже рассказал ей об Эмеи о том, что со мной произошло, и теперь нам обоим было очень интересно узнать, что из этого получится.
Мы приехали на поле. Наши лошади стояли у изгороди метрах в тридцати друг от друга, лениво пожевывая траву и не обращая друг на друга никакого внимания. Я неторопливо пошел к середине поля, на котором они паслись, а Клодетт готовила для них корм. Казалось, что все три лошади уснули под жарким, сухим солнцем Аризоны.
Я спокойно переместился из своего разума в сердце, как меня учили, и мое тело издало высокий звук. Это произошло безо всяких усилий с моей стороны, звук просто вышел из меня, и вдруг перед моим внутренним взором возник образ жеребенка.
В тот же миг все три лошади повернули головы и стали неотрывно смотреть на меня. Затем, как по команде, ринулись ко мне. Оказавшись рядом со мной, они по очереди прижались мордами к моему лицу. Так за считанные секунды я оказался в окружении лошадей. И снова, словно по скрытому сигналу, они одновременно склонили свои головы; выбора у меня не было, и я последовал их примеру.
Следующие полчаса своей жизни я был лошадью.
Мы обменивались короткими звуками, которые перемежались тихим ржанием. Образы лошадей и табунов заполнили мое существо, и на меня нахлынуло уже знакомое по опыту с Эмой «сексуальное» чувство. Я не могу до конца объяснить, что происходило со мной тогда, но это был один из самых незабываемых моментов в моей жизни. Меня просто переполняло счастье от того, что я разговариваю с этими лошадьми.
И вдруг все закончилось — так же быстро, как началось. Но я изменился навсегда, как и те лошади. С тех пор мы больше не общались как человек и животные, мы стали членами одной семьи.
Какой удивительный дар! Теперь я точно знал: все пережитое мною в Мексике было реальным! Жизнь становилась просто замечательной!
Те, кто читал Библию, наверняка помнят историю о Вавилоне. Там говорится, что когда-то весь мир говорил на одном языке и с его помощью люди могли разговаривать даже с животными. Но после того, как было затеяно строительство Вавилонской башни, Господь разделил нас множеством разных наречий, которые поддерживают разобщенность, поскольку мы не всегда понимаем друг друга. Только почему-то археологи так нигде и не нашли следов этого единого языка. Почему?
Я думаю, потому, что этот единый язык — не такой, на каких говорят или пишут с помощью слов. Это звуки, исходящие из глубины сердца. И только когда сердце человечества снова раскроется, мы вспомним этот язык и воссоединимся — не только с себе подобными, но и с животными, со всей жизнью повсюду.
Приглашение другого человека в священное пространство
Прошло недели две после моего общения с лошадьми Клодетт. Я проводил очередной семинар «Земля и Небо» на восточном побережье США. Мои мысли были по-прежнему заняты тем, чему меня обучали Мамы коги.
Моя помощница, занимавшаяся организацией этого семинара, внимательно выслушав все, что я рассказал о священном пространстве в сердце, в конце концов не выдержала и спросила:
— Не могли бы вы показать мне, что это такое?
Сначала я сомневался, потому что у нас, людей, много эмоционального мусора и накладываемых самоконтролем ограничений, из-за которых большинству из нас страшно покидать разум. Но моя помощница настаивала, и я согласился попробовать, хотя, на самом деле, не ожидал никаких результатов.
Мы, скрестив ноги, сели лицом друг к другу и начали с простой медитации, заключающейся в наблюдении за своим дыханием, целью которой было скорее расслабление, чем что-либо еще. Затем, как показали мне Мамы коги, мой дух буквально покинул пространство, где пребывает разум, и переместился в сердце. И почти сразу же мое тело произвело странные звуки, и возникло внутреннее видение.
Я оказался на берегу Амазонки, всего в нескольких метрах от ее грязновато-зеленой воды. Чуть подальше, слева от меня, было громадное тропическое дерево. Одна его большущая ветвь тянулась параллельно земле, уходя метров на шесть от ствола. Мой дух парил примерно в двух метрах над землей, и я смотрел на самца пумы, который уверенно и быстро шел прямо подо мной. Животное запрыгнуло на огромную ветку дерева и грациозно прошло почти до самого ее конца. Потом пума проворно спрыгнула на землю и продолжила свой путь вдоль реки.
В следующий же миг я снова оказался в комнате со своей помощницей. Мы одновременно открыли глаза.
Я посмотрел на нее, чтобы увидеть, что она испытала, но никаких ожиданий у меня не было.
К моему удивлению, она начала описывать мое видение, вплоть до мельчайших деталей. Я едва мог поверить в это. Получилось! Не дав мне ни секунды на то, чтобы обдумать происшедшее, она возбужденно попросила меня повторить опыт. Тут я вспомнил свои чувства после того, как Эма впервые издала тот странный звук.
Мы снова закрыли глаза, и через несколько секунд мое тело снова издало звук. Я моментально оказался под потолком в старом сырцовом доме колумбийки и смотрел на нее, спящую в своей кровати, сверху. Было раннее утро.
Из тела женщины вышел дух Эмы и переместился ко мне под потолок. Мы слились в одно целое и проникли через стену наружу. И поднялись высоко над землей. Внизу виднелись джунгли, вокруг — горы.
Потом мы, как реактивный самолет, стремительно понеслись над верхушками деревьев по направлению к горам. Мы летели с бешеной скоростью, на высоте примерно тридцати метров над деревьями, держась склонов вздымающихся гор. Наконец мы пересекли хребет и опустились в глубокую долину, где стояла деревня с круглыми соломенными хижинами.
Мы влетели, без труда проникнув сквозь стену, прямо в одну из хижин, где на травяной подстилке лежало обнаженное тело Эмы (хотя туземцы, живущие в этих горах, в том числе и коги, обычно спят в сплетенных вручную гамаках, но они побоялись надолго оставить лежащую без сознания Эму в гамаке).
Мы вошли в ее тело, и Эма встала со своей лежанки. Члены ее семьи стояли тут же; трое детей Эмы, радостно выкрикивая ее имя, прибежали, чтобы обнять вернувшуюся маму. Самый младший, которому было чуть больше года, тут же дал понять, что он голоден, мать приложила его к левой груди и начала кормить.
Рядом стояли муж Эмы и два старых Мамы. Я смотрел на них, они знали, что я был там. В ту же секунду все закончилось.
Я снова оказался в США, на восточном побережье, в комнате со своей помощницей. И опять мы одновременно открыли глаза.
Не успел я сказать и слова, как она очень подробно начала описывать все, что с нами произошло, с единственным исключением, которому я не нашел объяснения и по сей день. Моя помощница увидела дух Эмы, выходящий из тела колумбийки, в виде жука.
