Хейро (Луис де Хамон) - Мемуары Хейро. Воспоминания великосветского хироманта: практикум и реминисценции
Перед моим уходом она подарила мне фотографию, которую я привожу в этой книге. Однако те, кто имел удовольствие встречаться с миссис Лэнгтри, согласятся со мной, что ни один снимок не в силах передать ее очарование, волшебное обаяние и ту сердечную доброту, которые приводили в восторг всех, кто знал эту женщину. Недавно я получил от нее письмо и как пример указанной душевной доброты привожу его в дословном виде:
«18, Двор регента, Гановер-Гейт, 15 апреля 1911 года
Уважаемый Хейро.
Я с радостью узнала, что вы намереваетесь вернуться в Лондон. Честно признаюсь, что за прошлые десять лет все Ваши предсказания исполнились. Помните, Вы сказали, что мне не следует сопровождать мужа в Америку, хотя я уже тогда планировала мой тур по Штатам? Не найдя повода для осуществления Ваших опасений, я поступила по-своему. Но разразилась Бурская война, и случилось то, что Вы описывали мне, – скандал во время тура, о котором я теперь весьма сожалею.
Однако поймите и меня: наш спектакль и моя роль имели в Лондоне большой успех. Кто мог подумать, что перемены в политике превратят пьесу Синди Гранда в «аморальную тему»! Все газеты прошлись по нам тяжелой поступью, и я получила настоящий стресс от разразившейся травли. Иногда нам приходилось спасаться бегством и переезжать из города в город.
Однако самым интересным был следующий инцидент. Вы сказали мне, что будущим июлем я перенесу нервный срыв, связанный с лошадью. И это действительно случилось! Моя любимая кобыла Малума, управляемая Тодом Слоуном, на скачках за ливерпульский кубок упала и сломала плечо. Ее пришлось убить.
Пусть некоторые сочтут это сентиментальностью, но ее гибель так сильно повлияла на меня, что некоторое время я вообще не посещала скачек. Ах, Хейро! А сколько было других совпадений с тем, что Вы мне говорили, когда мы виделись в последний раз. Вы оказались правы даже в самых малейших подробностях.
Я решила написать Вам об этом и еще раз восхититься Вашей точностью прогнозов. Мне кажется, что поощрения нужны каждому – особенно тем, кто выполняет свое дело с гениальным мастерством. Если бы люди понимали в этом толк, то наш мир выглядел бы гораздо лучше.
Заверяю Вас в дружбе, искренне ваша
(подпись) Лили де Бэйз»
Глава 14. На борту американского корабля. Благодарные комплименты королевы Англии. Мадам Нордика и чай в отдельной каюте
Надеюсь, я не утомил читателей перечислением знаменательных событий моей жизни в Лондоне. Достаточно сказать, что из-за огромного напряжения в работе я серьезно заболел и провел три месяца в частной лечебнице на Девоншир-Стрит. Судя по учетным книгам, в свой первый сезон я консультировал около двадцати человек в день. И если взять рабочий год, состоящий из трехсот дней, то мне пришлось встретиться примерно с шестью тысячами людей, не считая вызовов на дом, на балы и званые вечера, где количество консультаций не поддавалось счету. Кроме того, помимо работы в салоне я дал около тысячи бесплатных консультаций тем людям, которые не могли оплатить мой гонорар.
Тем не менее, мне хотелось победить сразу на нескольких полях сражений. Оправившись от недуга, я решил отплыть в Америку. Уже через неделю мои друзья провожали меня на причале Ватерлоо, где я ожидал пассажирский катер с парохода. В группе провожавших были два моих доктора, Бланш Рузвельт и полдюжины других друзей. Там же на причале Бланш познакомила меня с мадам Нордикой, которая отбывала в Штаты на том же корабле.
Я не буду описывать мое путешествие, поскольку в те дни все они походили друг на друга. Меня угнетало лишь то, что я отправился в Штаты без рекомендательных писем, почти никого там не зная и совершенно не представляя себе быта американцев. В своем сердце я на всякий случай попрощался с доброй Англией. Над моей головой трепетал флаг другой страны, и я часто думал, влиял ли он на сознание тысяч путешественников, плывших из Англии в Америку. До этого меня не волновало, чей корабль везет меня через океан. Но взгляд случайно поднялся вверх, и я увидел звездно-полосатый флаг. Я инстинктивно посмотрел на нижнюю палубу. Там стояла толпа американцев. Почти бессознательно я начал анализировать и отмечать небольшие отличия между ними и подданными Британии. К слову сказать, фирма, которой принадлежал корабль, считалась одной из лучших в мире – «Американ Лайн».
Позже, поговорив с другими пассажирами, я заметил, что многие англичане проявляли на борту излишний дух патриотизма. Существует ошибочное мнение, что американцы слишком агрессивны в своем патриотизме – что крик орла остается единственной музыкой для их ушей. Ничего подобного. Американские орлы шумят только за пределами своей территории, но дома ведут себя так же тихо и степенно, как англичане. Настоящий дух патриотизма проявляется у американцев только в связи с делами их нации.
Англичане часто судят о своих кузенах «через пруд с селедками» по выходкам туристов, которые приезжают из Америки в Европу. Это обычно люди, впервые вырвавшиеся из своей страны. Обзаведясь деньгами, они решили «сделать Европу» – и «делают» ее столь неуклюже и грубо, что бедные европейцы восстают против подобной агрессии и называют их «тупыми янки». Даже по пути из Лондона в Саутгемптон эти «первопроходцы» надевали вместо галстуков звездно-полосатые платки, курили зловонные сигары, задирали ноги на столы и намеренно становились заметными среди прочей публики. Однако я по-прежнему уверен, что в своей стране они вели себя покорно, как ягнята.
То же самое происходило и со многими англичанами, попавшими в Америку. Когда я жил в Штатах, мне не раз приходилось стыдиться за моих соотечественников, а иногда и за соотечественниц. Будучи в Америке, они вели себя ничуть не лучше тех американцев, которые, приезжая к нам, «делают Европу».
Но вернемся к описанию моего путешествия. Перед обедом мы вышли в Канал [18]. С каждым часом гигантское судно все больше набирало скорость. Казалось, что по волнам мчался скорый поезд, извергая из труб серые клубы дыма. Многие пассажиры устроились в креслах на палубе и наблюдали за различными ориентирами на берегу, мимо которых мы проплывали. Остров Уайт выглядел пестрым от флагов. Нидлс освещало яркое солнце, в то время как Борнмут, мрачный и печальный, поражал своей холодной красотой. Смеркалось. На небе высыпали звезды. Когда мы миновали последнюю скалу материка, пассажиры один за другим начали спускаться вниз. Я видел, как несколько американцев провожали взглядами кильватерный след и посылали воздушные поцелуи белым скалам Англии, так быстро исчезавшим из виду.
На следующий день произошел случай, вполне достойный упоминания. Поскольку было воскресенье, судовой колокол начал звонить к церковной службе. Его звуки показались мне такими манящими посреди океана, что я, как и многие другие, отправился на воскресную молитву. Люди, верившие разным религиозным идеям, оказались на безбрежных морских просторах. Необъятность океана расширила их мировоззрение. На службу пришли почти все пассажиры. Если кто-то страдал морской болезнью, ему тут же помогали священники или служители Армии спасения. Несмотря на постоянную качку и пару нетрадиционных прочтений молитв, я был впечатлен этой службой – особенно, когда преподобный архидиакон Киркби из Рю, начав молитву по укладу епископальной американской церкви, призвал собравшихся воздать благодарность щедрой Англии и помолиться за здоровье королевы. Мы находились на американском корабле под звездно-полосатым флагом, и почти все люди на борту были американцами. Поэтому такой жест вежливости тронул меня, и я решил отметить его в книге.
Через три дня мадам Нордика [19] прислала мне записку и пригласила вечером в свою каюту на чай. Кроме меня там был также сеньор Перуджини – хорошо известный тенор. После чая неспешная беседа привела нас к хиромантии, и Нордика попросила меня прочитать ладони тенора. Ей хотелось узнать, стоит ли певцу уходить со сцены и посвящать себя религии, как он планировал сделать в ближайшие месяцы.
Мадам Лилиан Нордика
Вообразите их скептицизм, когда я заявил, что Перуджини скоро женится на женщине той же профессии. Их будут поздравлять все знакомые, но брак через шесть месяцев расстроится, а через год закончится разводом.
– Немного быстро даже для Штатов, – смеясь, шутили они.
Однако все так и случилось. Как вы знаете, он устроился петь в казино Лиллиан Рассел, затем женился на прекрасной примадонне, которая в то время была богиней американской сцены. Примерно через шесть месяцев их брак распался, а через год состоялся развод этой пары. Обстоятельства их краткой супружеской жизни привели к тому, что мое имя стало известным в Нью-Йорке. Но начало моей профессиональной деятельности оказалось непредвиденно сложным и трудным.
