Яков Бирсави - Кастанеда. Код иной реальности

В качестве практических занятий я сегодня предложу вам одну практику, во многом подобную той, что вы делали вчера. Она тоже касается опыта умирания.

– Мы опять будем играть в классики? – спросила одна из девушек.

– Игры закончились. – В голосе доктора Кастанеды послышались патетические нотки. – Смерть будет настоящей. Это будет настоящая инициационная практика, которая многому научит ваше тело. А тело, в свою очередь, обучит дух – когда тот будет готов к восприятию знания.

И он объяснил нам, что мы должны будем провести полный погребальный обряд одного из индейских племен. Кастанеда подробно описал нам сценарий похорон; какое-то время ушло на то, чтобы каждый из нас запомнил свою роль.

«Мертвеца» мы выбирали по жребию; роль покойницы досталась одной из девушек, Консуэло. Шамана должен был изображать я.

Помощницы доктора Кастанеды (это были те самые женщины, что встречали и провожали нас в первый день занятия, когда всех пришедших разделили на две группы) принесли два больших мешка, в которых оказалось все, что надо было для похорон. Там была индейская одежда для всех присутствующих, погребальный саван для покойницы, ритуальная одежда шамана, бубны, раковины, мелкие искристые камешки и ворох соломы, которая должна была служить нам в качестве могильной земли.

Мы нарядились в костюмы колумбийских индейцев; две девушки, изображавшие ближайших родственниц, стали с причитаниями обряжать покойницу. Все это смахивало на какой-то дешевый карнавал. Неестественность ситуации немного смешила меня, но мне было любопытно: чего можно добиться инсценировкой похорон? Неужели это действительно как-то подтолкнет нас к пониманию того, о чем говорил доктор Кастанеда? Наконец «покойница» была обряжена и оплакана, нужно было нести ее на «кладбище».

Здесь произошла заминка: по сценарию, нести ее должны были шестеро мужчин, а всего в группе было только трое парней (вместе со мной). Я играл шамана: мне не полагалось нести «труп». Инсценировка рассыпалась на глазах: мы начали отпускать шуточки по поводу того, что девушки должны превратиться в мужчин, и так далее.

Вдруг мы услышали всхлип, затем второй. Обернувшись, мы увидели, что это был доктор Кастанеда. Он… плакал! Он не притворялся: слезы его были самыми настоящими! Мы испугались, что случилось что-то ужасное, и спросили его, в чем дело.

– Я подумал, – сдерживая рыдания, сказал он, – я подумал: что, если она действительно умерла?

То, как он произнес это, повергло нас в шок. Каждый из нас внезапно ощутил, что эта игра могла быть правдой, и тогда нам было бы не до шуток. Что, если бы в небольшом селении, совсем крохотной индейской деревне, где только двое мужчин и один шаман, умерла бы девушка? Я понял, что я здесь – главный: шаман распоряжается всем. Я показал на самых крепких девушек и сказал им, чтобы они взяли покойницу на свои плечи. Они послушались меня беспрекословно.

«Умершую» пронесли по аудитории и опустили в центре помещения. Место погребения, согласно ритуалу, определяет шаман; я расфокусировал взгляд и увидел, что «хоронить» ее в центре никак нельзя. Я велел нести ее в левый угол.

Краем глаза я увидел, что Кастанеда кивнул: место было выбрано правильно. Его помощницы снесли туда же и ворох соломы.

Девушку положили рядом с указанным местом, и я начал совершать ритуал. Одна из помощниц доктора стала отбивать ритм на бубне в такт моим движениям.

Когда все ритуальные жесты были исполнены, я запел древнюю молитву:

Я открываю подземный мир,Я открываю чрево земли,Я открываю для тебя дом смерти.Этот дом закрыт для живых,Но для тебя я открываю его.Ибо ты уже не принадлежишь миру живых,Ты ушла в мир мертвыхИ должна находиться там.

На место «дома смерти» по моему указанию накидали ракушек и камушков и покрыли это соломой. Я должен был положить на солому тело умершей. Согласно ритуалу, шаман должен пытаться несколько раз поднять тело, притворяясь, что оно слишком тяжелое для него.

Консуэло была миниатюрной, и я не сомневался, что мне придется именно притворяться. Однако когда я попытался поднять ее, она показалась мне такой тяжелой, будто тело ее было каменным. Я очень удивился и испугался.

Я стал делать попытку за попыткой – но мне действительно никак не удавалось поднять ее. Я так сосредоточился на этой задаче, что в какой-то миг ситуация для меня полностью изменилась: я осознал, что это – настоящая смерть, настоящие похороны. Осознал я это не умом, а телом, потому что мое живое тело не могло поднять другое, мертвое тело. Наконец мне это удалось (с превеликим трудом). Обливаясь потом, я бережно положил Консуэло на ложе из соломы и сказал, что «дом смерти» можно закрывать. Мы стали забрасывать девушку ворохами соломы и набросали целый холм. После этого под звуки бубна мы совершили последние ритуальные движения и возвратились к себе в «деревню».

Настроение у нас было подавленное, словно мы и в самом деле похоронили нашу близкую подругу. Особенно несладко было мне: я помнил, как тяжело мне было поднимать Консуэло: это действительно было нечто большее, чем игра.

Некоторое время мы провели в молчании. Затем Кастанеда подошел ко мне и сказал, что я, как шаман, должен «открыть» «дом смерти» и воскресить Консуэло.

– Ты – шаман, а значит, единственный, кто способен вывести душу из преисподней, – строго сказал он.

Я не знал, как это делается. Я просто подошел к соломенному холму и сказал, что открываю дом смерти, чтобы воскресить умершую. После этого я разбросал солому и помог Консуэло подняться. Несмотря на то, что наша игра закончилась вполне благополучно и умершая не умерла до конца, мы все никак не могли оправиться от этого тяжелого опыта.

Кастанеда велел нам снять индейские одеяния, собрать солому и ракушки. Когда все было убрано, мы расселись по своим местам.

– Вам удалось ощутить присутствие смерти? – спросил доктор.

Все мы были единодушны: нам более чем удалось это почувствовать.

– Вы так подавлены не потому, что увидели смерть (а вы действительно видели ее), – продолжал Кастанеда. – Вас гнетет не ощущение смерти, вас угнетает ваша социализация. Подобный опыт магу дает мощный толчок, он наполняет его Силой. Вы же обессилены, вам тяжело. Почему? Чтобы понять это, я вновь предлагаю вам мысленно вернуться в детство. Думаю, среди вас есть те, кому нравилось в детстве пощекотать нервы, «играя со смертью».

В определенном возрасте дети начинают видеть присутствие смерти. Смерть, по их мнению, прячется в «страшных местах» – подвальных помещениях, дальних уголках старинных шкафов, в дуплах деревьев, в зарослях дикого сада, куда никогда не заглядывает солнце. Дети обнаруживают эти места совершенно случайно и тут же начинают «фантазировать», что там. Фантазии эти почти всегда отражают подлинный мир смерти. Дети действительно видят смерть, они тонко чувствуют ее присутствие. Но у них смерть еще не вызывает негативных ассоциаций.

Дети часто устраивают похороны насекомых или домашних животных. Они хоронят их в полном соответствии с взрослым ритуалом. Иногда они, как только что делали вы, «хоронят» друг друга. Но, в отличие от вас, это занятие не повергает их в уныние. Напротив: после столкновения со смертью – реального или игрового (которое не так уж и отличается от реального) – дети еще больше осознают ценность жизни. В этом детский опыт игрового переживания смерти ничем не отличается от опыта мага.

У магов тоже есть игра: если бросить очень быстрый и короткий взгляд влево, можно увидеть свою смерть, можно заглянуть ей в глаза. Дон Хуан долго уговаривал меня проделать такую штуку, но, честно говоря, я так и не решился. Однако брухо утверждают, что это потрясающий опыт. Думаю, что для человека знания после этого жизнь действительно обретает совершенно другой смысл. Я не сделал этого, потому что знал: это ввергнет меня в жесточайшую депрессию. Все-таки я, так же как и вы, продукт цивилизации и социализации.

Ваш дух подавлен. Но ваше тело научилось сегодня многому. В частности, оно сделало великое открытие: что смерть – реальная или мнимая – может действительно изменить мир.

День пятый. Открытие точки мира

Вместо задания на дом доктор Кастанеда попросил нас хорошенько выспаться и, по возможности, не покидать постель в течение ночи.

– Если же это произойдет, то, пожалуйста, вспомните о том, что сон – это тоже смерть, и, бродя по ночам, вы уподобляетесь беспокойному духу, встающему из могилы. Да-да, – со смехом сказал он, глядя на меня, – именно так. Духи тоже могут набивать шишки.

То ли под воздействием его внушения, то ли от дурно проведенной предыдущей ночи, я действительно спал мертвецким сном и ни разу не проснулся. Так что с моей стороны задание было выполнено. Несколько человек из моей группы все же «уподобились духам», и в начале занятия мы выслушали их короткие рассказы о том, как они себя чувствовали в этой роли.