Яков Бирсави - Карлос Кастанеда. Утраченные лекции. Охота за Силой. Путь Собаки

Значит, в моем случае речь идет не о долгих годах боли, а о нескольких минутах, иными словами — об осознанной смерти. А ради чего я бы добровольно согласился на такую смерть?

И тут я снова вспомнил свое прощание с Кимберли. Я поступил правильно, что подошел к ней, но это был выбор Тима. Я понял вдруг, что в моей жизни было много правильных вещей, но все они были результатом чужого выбора.

И я сказал себе: уж если и соглашаться на такую смерть, то только ради того, чтобы остаток жизни иметь возможность выбирать самому. Я понимал, что такая возможность, по сути, не что иное как обстоятельства, в которых никто не сможет принять решение, кроме меня. И еще я понимал, что это условие договора отнюдь не сделает мою жизнь легче. Но это единственное, ради чего я бы пошел на осознанную смерть.

Я ЗАКЛЮЧИЛ ДОГОВОР

В конце третьего дня мы не получили никакого задания, кроме вопроса о маге Гарсиа. Поэтому я просто записал в дневнике, чем мы занимались на семинаре, и собирался провести вечер за чтением детективов Честертона. Я всегда читаю его, когда мой мозг перегружен впечатлениями.

Яков должен был прийти только в девять вечера, так что я приготовился насладиться отдыхом и одиночеством. Во время чтения я люблю перекусывать или пить кофе, и чтобы не бегать на кухню, я перенес туда из комнаты сакко — шведское мягкое кресло-мешок, принимающее форму тела. Усевшись удобнее, я приготовился полностью погрузиться в книгу. Глаза легко скользили по знакомым строчкам, но уже на второй странице до меня дошло, что я совсем не воспринимаю смысл прочитанного. Это было бы нормально, возьмись я за какую-нибудь заумную монографию, но как можно не понять детектив?

Я вернулся к началу и попробовал читать снова, на этот раз уже медленнее. Второе открытие было ошеломляющим: я не просто не воспринимал смысл, я не понимал ни слова! Как будто эти были слова чужого языка. Хотя я читал их легко и даже мог произнести вслух. Тогда я решился на эксперимент: стал читать Честертона громко, надеясь на то, что звук собственного голоса выведет меня из ступора. Но голос, вырывавшийся из моего горла, был не моим, и вообще не человеческим; больше всего он напоминал крик какой-то птицы.

Я немедленно закрыл рот и одновременно захлопнул книгу. Но птица во мне не прекратила кричать. Наоборот — своими попытками произнести человеческую речь я будто мешал ей, а теперь, когда я заткнулся, она получила полную свободу самовыражения. Я затряс головой, пытаясь избавиться от галлюцинации, но сделал только хуже: голова моя задергалась, подобно тому, как дергают головой курицы, когда разглядывают что-то заслуживающее их внимания. Я запаниковал. Каждый мой жест Только приближал меня к превращению в птицу. В меня как будто вселился гигантский цыпленок, и с каждой минутой он все больше овладевал моим сознанием.

Я не знал, что мне делать. Я помнил, что Кастанеда говорил об одержимости, и понял, что таким образом Сила пытается поработить меня. Но Кастанеда не сказал, как избавиться от этой одержимости. Я попытался представить, как выгляжу со стороны и порадовался, что Бирсави на семинаре. Он бы наверняка решил, что у меня поехала крыша. Я бы и сам так решил, не будь у меня четкого осознавания, что я это я, а цыпленок, вселившийся в меня — отдельная сущность, не имеющая никакого ко мне отношения. Как только я подумал про осознавание, сразу вспомнил историю мага Гарсиа. Кастанеда говорил, что не стать рабом Силы ему помогло осознавание. Я плюхнулся в сакко и стал проговаривать про себя, что ощущаю и делаю в данную минуту. Сначала это было трудно: мерзкая птица пыталась заглушить мои мысли своими противными криками. Но постепенно она успокоилась и только слушала то, что я проговариваю про себя. Я обрел контроль над собственным телом и даже речью: сказав вслух несколько слов, я убедился, что слышу свой голос и слова вполне человеческие. Но браться за книгу снова я боялся: если мысль моя отвлечется, Сила в образе птицы снова овладеет мной. Меня беспокоило, что посторонняя сущность, хотя и притихшая, все еще находилась во мне. Если она не покинет меня, я не смогу спать. И я не нашел ничего лучшего, как повторить опыт с воображаемой болью. Перед этим я провел практику осознавания действий. Я стал воображать, что умираю, что конечности мои холодеют, а все, что пока не потеряло чувствительность, нестерпимо болит. Боли, как при медитации на семинаре, не было, но мне удалось почувствовать ужасающую близость смерти. В мое сердце закрался страх. Тогда я открыл глаза и вслух сказал:

— Вот что я готов терпеть ради того, чтобы ты приняла мое условие. С этой минуты я хочу все в своей жизни решать сам. Таково мое намерение, и я считаю его правильным.

Несколько минут прошли в полнейшем молчании. Это молчание относилось не к звукам — я прекрасно слышал ход настенных часов и шум на улице. Сущность внутри меня молчала. А потом ушла. Я прочувствовал это очень явно, словно с меня стянули тесную одежду. Я вздохнул и прикрыл глаза. И сразу услышал свое имя. Свое магическое Имя.

— Спишь, Ловенталь?

Я очнулся. В дверях стоял Яков.

ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ

Святая смерть и ее радости. Мы наконец-то узнаем, зачем нам нужны кости

Утром четвертого дня я проснулся от звонка. Девушка представилась ассистенткой Кастанеды. Она сказала, что на сегодняшнее занятие я должен принести кость, которую получил три дня назад, в первый день семинара.

Кость лежала у меня на подоконнике. Как и советовал Кастанеда, я сварил ее, отчистил от мяса — его вместе с бульоном я отдал собаке, правда, не бездомной, а хозяйской. Затем я вымыл кость в автомобильном шампуне и положил сушиться на подоконник.

Кроме этого, ассистентка сообщила, что если я желаю получить индивидуальную консультацию у доктора Кастанеды, то могу подойти в аудиторию к 7:30. Я положил трубку. На часах была половина седьмого.

Я пришел в 7:25, но не был первым: у двери уже стоял Рудольф.

— Там Касси? — догадался я. Шостер кивнул утвердительно. Он выглядел более озабоченным, чем обычно. Видимо, Сила и его достала.

Кастанеда принял меня последним. Я рассказал ему о своем опыте.

— То, что ты Сила опять позвала тебя по имени, означает, что она приняла твое условие. Тебе удалось договориться с ней очень быстро и безболезненно. Из чего я делаю вывод, что ты давно уже сотрудничаешь с ней. Только теперь сотрудничество это, так сказать, оформлено официально. Мне интересно другое: каждый раз, когда Сила являлась тебе, рядом оказывался твой приятель Бирсави. Что ты об этом думаешь? — и он посмотрел на меня тяжелым пронзительным взглядом.

— Ничего не думаю. — хмыкнул я. — Мы живем в одной квартире, вот и все. Он всегда рядом. Его присутствие ничего особенного не значит.

— Может быть. — согласился Кастанеда.

Из-за индивидуальных консультаций занятие началось позже. Я вышел из аудитории в 8:10, за дверью уже толпился народ. Ассистентка Кастанеды велела нам ждать, пока не позовут. Касси, Рудольф и я рассказывали остальным про вчерашний ритуал Танца Солнца.

— Этот ритуал давно известен, — сказал Ник (его специализацией были верования североаме риканских индейцев). — Он был запрещен полтора столетия назад. Шаманы давали неофитам наркотики и заставляли их истязать себя до полусмерти. Из-за того, что их чувства были притуплены, они порой наносили себе раны, несовместимые с жизнью. Так что вам повезло, что все происходило только в воображении.

Во время этой беседы меня больше всего поразила Касси. Она выглядела все так же откровенно и соблазнительно, но за ней словно стояла какая-то жесткая сила. «Подружка наркобарона» — пришло мне на ум. Действительно, она выглядела как любимая женщина крупного мафиози. Вызывающий внешний вид, но вместе с тем полная недоступность: попробуй, подкати к такой — и твой труп найдут где-нибудь на границе Оклахомы.

ПРАЗДНИК СВЯТОЙ СМЕРТИ

Мы прождали за дверью минут тридцать. Когда мы вошли в аудиторию, то словно попали на карнавал. Все вокруг было украшено разноцветными гирляндами и надувными шарами. На полу стояли расписные квадратные кадки с торчащими оттуда цветными погремушками. Пол был усыпан конфетти. Но что-то в этом празднике настораживало. Несколько секунд спустя, мы поняли, что. На гирляндах и кадках были нарисованы пляшущие человеческие скелеты. Красочные погремушки были выполнены в виде черепов. А сами кадки, из которых они торчали, как мы заметили, присмотревшись, имели вид пестрых гробиков.

— У нас Хеллоуин? — весело спросила Тайра.

Нет, это был не Хеллоуин. В канун дня Всех Святых ряженые стараются выглядеть как можно страшнее. Здесь же чувствовалась неподдельная радость, никакого страха. Яркие цвета, улыбающиеся черепа, танцующие скелеты — все сияло радостью, восхвалением… Смерти.