Александр Попов - Все тайны Москвы
Сигизмунд пообещал Марине удел в Московском государстве. Между тем в Тушине происходил уже полный разброд. С одной стороны давил Сигизмунд, с другой — смущал своими грамотами из Калуги Лжедмитрий, и Марина металась между двух лагерей, как меж двух огней, пытаясь отыскать союзников и там и там. Как-то Марина явилась перед войском с распущенными волосами, плачущая, и это довело до междоусобия. Донские казаки и часть польских удальцов вышли из табора, намереваясь идти в Калугу, но атаман Заруцкий сначала пытался казаков остановить, затем донес об их уходе Рожинскому, тот приказал стрелять, и в стычке полегло две тысячи человек. Казаки все-таки ушли к Дмитрию, а вместе с ними князья Трубецкой и Засекин.
Марина оставила в своем шатре письмо, в котором говорилось, что «Без родителей, без кровных, без друзей и покровителей мне остается спасать себя от последней беды, что готовят мне те, которые должны были бы оказывать защиту и попечение. Меня держат как пленницу. Негодяи ругаются над моею честью: в своих пьяных беседах приравнивают меня к распутным женщинам, за меня торгуются, замышляют отдать в руки того, кто не имеет ни малейшего права ни на меня, ни на мое государство. Гонимая отовсюду, свидетельствуюсь Богом, что буду вечно стоять за мою честь и достоинство. Бывши раз московскою царицею, повелительницею многих народов, не могу возвратиться в звание польской шляхтянки, никогда не захочу этого. Поручаю честь свою и охранение храброму рыцарству польскому. Надеюсь, оно будет помнить свою присягу и те дары, которых от меня ожидают», — и отправилась, переодевшись в гусарское платье, вместе со служанкой и под охраной трехсот пятидесяти казаков в Калугу. Но заблудилась и оказалась в Дмитрове у Сапеги. Дмитров же как раз осадили войска Скопина под руководством князя Куракина, и продолжить свой путь Марина не смогла. Когда город уже был готов сдаться, она поднялась на стену и сказала: «Смотрите и стыдитесь, я женщина, а не теряю мужество!»
Дмитров продержался еще некоторое время, тут у осаждавших кончились запасы, и они были вынуждены уйти.
Марина хотела продолжить путь в Калугу, но Сапега начал ее отговаривать, предлагая вернуться в Польшу. «Я царица всей Руси, — отвечала Марина. — Лучше исчезну здесь, чем со срамом возвращусь к моим ближним в Польшу».
Вскоре она добралась до Калуги, а 15 марта Рожинский, поняв, что табор полностью разложен, и достаточно одной хорошей атаки Скопина, чтобы все пало, решил этого не ждать, распустил всех и, поджегши табор, отправился к королю. Значительная же часть казаков пошла к Дмитрию в Калугу.
Марина с Вором жила в Калуге, сначала в монастыре, а затем для них был выстроен отдельный дворец. Вскоре польский гетман Жолкевский разбил наголову войско Скопина, и стало понятно, что дни Шуйского сочтены. Вор с Мариной двинулись к Москве. Марина остановилась в монастыре Николая Чудотворца на Угреше, а Лжедмитрий в селе Коломенском.
С другой стороны к Москве подошел и расположился на Девичьем поле гетман Жолкевский. Началась торговля: Вор и Марина обещали королю в течение десяти лет платить по 300 000 злотых, а королевичу Владиславу по 100 000 злотых, уступить Польше Северскую землю и возвратить Ливонию, помогать казной и войском против шведов и быть в готовности выступить против всякого неприятеля по приказанию польского короля.
Но поляки, уже практически овладевшие Московией, не спешили соглашаться на эти условия. Король велел Жолкевскому разбить войско самозванца, и тот, обойдя Москву, вышел к войску Сапеги. Дмитрий тут же ушел на Угрешу, а Сапега и Жолкевский перед битвой съехались в поле и, обсудив положение, решили битву отложить. Жолкевский пообещал, что король удовлетворит служивших у самозванца поляков, а самому Дмитрию и Марине даст удел Самбор или Гродно. После этого поляки отошли от самозванца, да и русские князья тоже отправились в Москву с желанием дать присягу Владиславу. Остался с Дмитрием только Дмитрий Тимофеевич Трубецкой.
Услышав об условиях, предложенных Жолкевским, Марина сказала польским депутатам: «Пусть король Сигизмунд даст царю Краков, а царь из милости уступит ему Варшаву». А Дмитрий прибавил: «Лучше я буду служить где-нибудь у мужика и добывать трудом кусок хлеба, чем смотреть из рук его польского величества». По диалогу, который начала Марина, ясно, кто был главным в этой паре. Жолкевский, узнав об ответе, собрался Марину с Дмитрием арестовать, но те были предупреждены и бежали в Калугу в сопровождении отряда донцов под начальством атамана Заруцкого, того самого, что не хотел отпускать казаков к Дмитрию из табора и считал Марину своим первейшим врагом. Скоро он снова появится в нашем рассказе. Пока же Марина с Дмитрием сидели в Калуге, а Жолкевский бомбардировал их письмами, просившими исполнить королевскую волю и грозившими оружием в случае ослушания.
В итоге к концу 1610 года страна разделилась на два лагеря: одни были за Владислава, другие за Дмитрия. Многие присягали самозванцу даже не потому, что верили в его происхождение, а чтобы отделиться от поляков, которые уже вызывали всеобщую ненависть. По сути, была нужна лишь спичка, бочку с порохом поляки создали своими руками. Прекрасно это понимая, Марина и Дмитрий послали в Москву попа Харитона, чтобы тот возмущал бояр. Но Харитона арестовали поляки, и под пыткой он оговорил многих князей, которых Гонсевский, заступивший на место Жолкевского, приказал тут же посадить под стражу. Это вызвало очередную волну негодования в Москве.
Но самозванцу, увы, было не суждено ею воспользоваться. Касимовский хан Ураз-Махмет (или Ур-Мамет), стоявший в Тушине, а когда Вор бежал оттуда, перешедший к Жолкевскому, захотел вернуть из Калуги своего сына, оставшегося преданным Дмитрию. За этим он отправился в Калугу, представляясь горячим сторонником Дмитрия, но сын хана обо всем рассказал самозванцу. И тот, отправившись с Ур-Маметом на охоту, в присутствии двух своих ближайших сторонников убил его, а тело бросил в Оку. Вернувшись же в город, он стал говорить, что Ур-Мамет хотел его убить, да вот куда-то бежал.
Но друг Ур-Мамета, крещеный татарин Петр Урусов, не поверил в это и упрекнул Дмитрия убийством касимовского царя. Урусова посадили в тюрьму, где продержали шесть недель, но он начал каяться, обещать верность, и в начале декабря 1610 года по просьбе Марины его освободили и приблизили к Дмитрию. 10 декабря самозванец вместе с Урусовым и несколькими русскими и татарами отправился на прогулку за Москву-реку. Некогда трезвенник, Дмитрий теперь страшно пил и, едучи в санях, беспрестанно требовал, чтобы ему подавали вино. Урусов, следовавший за ним верхом, ударил его саблей, а младший брат Урусова отсек Лжедмитрию голову. Тело раздели и бросили в снег. Урусовы с татарами убежали, а русские, провожавшие Вора, вернулись в Калугу и известили Марину.
Та, будучи уже на последних днях беременности, привезла на санях тело Вора и ночью с факелом в руке бегала по улицам, рвала на себе волосы и одежду и с плачем молила о мщении. Но калужанам было все равно. Тогда она обратилась к донцам, и те под руководством Заруцкого напали на татар и перебили до двухсот человек. Через несколько дней Марина родила сына, которого назвала Иваном, и потребовала присягать ему как законному наследнику русского престола.
Сапега, узнав, что Дмитрий убит, подступил к Калуге, и калужане присягнули Владиславу, хотя донцы и вступили с поляками в бой. Марина отправила Сапеге отчаянно горькое письмо: «Ради Бога избавьте меня. Мне, быть может, каких-нибудь две недели осталось жить на свете. Избавьте меня, избавьте, Бог вам заплатит!» Но Сапега, узнав, что Калуга присягнула, вернулся в Москву.
Между тем смерть Дмитрия вызвала новые брожения, и русские уже стали объединяться под идеей выборов царя. Руководил новым войском Прокопий Ляпунов, к которому и выехали из Калуги в Рязань Трубецкой и Заруцкий. Заруцкий, взяв с собой Марину, оставил ее в Туле, встретился с Ляпуновым и, возвратившись в Тулу, начал собирать казаков.
Вскоре он с Мариной и отрядом выехал в стан Ляпунова под Москву, и Ляпунов, Заруцкий и Трубецкой были избраны главными предводителями и правителями Русской земли. Марина и Заруцкий не слишком хорошо относились к Ляпунову, постоянно восстанавливая против него казаков, и 25 июля казаки Ляпунова убили. Марина снова начала заявлять о правах своего сына, а Заруцкий и Трубецкой присягнули младенцу как наследнику престола.
По всей земле Русской снова стали появляться Дмитрии, но самым большим влиянием пользовался тот, что объявился в Пскове. Говорили, что это вор Сидорка, бывший московский дьякон. Казаки тут же признали его, а вместе с ними дал ему присягу и Заруцкий. Немного позже присоединился к другу и Трубецкой.
Между тем в Новгороде готовилось под руководством князя Пожарского ополчение, которое хотело биться как с поляками, так и с воюющими с ними казаками. Марина, понимая, что все уже очень плохо, и союзников у нее нет, отправила посла в Персию, предлагая заключить союз и поставить ее сына на царство. Но посол попался в руки Пожарского.
