Владимир Шмаков - ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ

Каждый принцип раскрывается в соответствующей ему идее; она представляет собой иерархию, построенную одновременно по двум законам возрастания: по отношению к количеству воспринимающих ее монад и по отношению к пути их эволютивного развития. Исполняясь активностью принципа, идея стремится возможно полнее раскрыться в космосе, причем существование всех других идей она как таковая игнорирует. Аспекты идеи, соответствующие различным индивидуальным монадам, обладают чрезвычайным сходством и различаются лишь обертонами, дифференциально малыми деталями. Все принципы сопряжены между собой в единой иерархии, а потому и раскрывающие их идеи, в свою очередь, образуют иерархию идей. При этом отдельные идеи не только входят во взаимоотношения, но и идеи более частных принципов синархически объединяются в высших идеях, исходящих из более синархических принципов. Связывающая царство принципов с царством монад иерархия идей имеет сложную, антиномическую природу. С одной стороны, исходя из иерархии актуальных принципов, она постоянно совершенна и актуальна; с другой — раскрываясь в эволюции иерархии монад, она имеет свою эволюцию, состоящую в постепенном претворении потенциальных возможностей в актуальные реальности. Но именно такая антиномическая природа свойственна всякому живому организму, который всегда есть система недвижного центра и периферии, стремящейся в своей эволюции выразить все содержание центра. Поэтому не только отдельные идеи, но и вся их целостная иерархия есть живое существо.

В принципах органически сопряжены все три пневматологические категории. Монады также органически содержат все три категории, — сначала потенциально, а в пределе эволюции — актуально. Как в принципах, так и в монадах примат лежит в воле, хотя она и имеет в них различную природу. В идеях собственная воля отсутствует, и они обладают лишь содержанием и формой, т. е. только категориями мистики и разума. Благодаря этому идеи пассивны как по отношению к принципам, так и по отношению к монадам. Воля первых насыщает идеи активностью, воля вторых активно привлекает их изливать актуальность принципов. Содержание идей может одинаково относиться ко всем трем категориям принципов, ибо все они суть реальности равновеликого достоинства. Так возникают три вида идей, а потому и вся их иерархия расчленяется на три иерархии. Впервой иерархии содержанием является воля иерархии принципов, а форма очерчивает ее многообразные видоизменения. Во второй иерархии этим содержанием служит актуальная закономерность принципов, т. е. их разум, форма же объективирует возрастающий ряд его конкретных выражений. Наконец, в содержании третьей иерархии непосредственно раскрывается само естество принципов, а форма определяет возрастающий ряд качество-ваний этого естества.

В метафизике обычно говорится лишь о второй иерархии, где идеи лежат в категории разума и являются лишь интеллигибельными реальностями, Другие же две иерархии вовсе упускаются из виду. Такая концепция вытекает из понимания идеального мира только как «совершенного разума».

Между тем в этом случае идеи не могли бы почитаться реальностями, ибо, будучи лишь абстрактными формами или совокупностями таких форм, они представляли бы из себя лишь отвлеченные абстракции. Одинаково на всех ступенях иерархии космоса деятельною, а тем более творческой реальностью может быть лишь то, что причастно и Естеству, и Разуму, и Воле Абсолютной Реальности, а потому имеет и свое естество, и свой разум, и свою волю. Итак — все три иерархии идей получают содержание из высшего царства принципов.

Три царства идеального мира образуют совершенную органическую систему, где каждое не только есть одновременно и часть, и целое, но все они между собой сопряжены антиномическим законом: неслиянно (aavywioc,} и нераздельно (adicupetw/;). Гармонически соответствуя в категориях ноуменального абсолютному естеству духа, эти царства суть первичные безусловные раскрытия ипостасей Реальности. Поэтому подобно последним они единосущны и нераздельны, но не тождественны. Расчленяя их искуственно в особые, хотя и сопряженные реальности для возможности опосредованного познания, мы тем самым неотвратимо искажаем в нашем сознании их истинное естество. В бытии и процессах феноменального, равным образом, неизменно проявляются творческие веяния всех трех царств идеального мира в органической сопряженности. Наше эмпирическое сознание всегда тяготеет ко всей их целостной синархии, и как одностороннее проявление только одного из идеальных царств, так и одностороннее познание веяний только одного из них одинаково невозможны. Силою необходимости эмпирическое сознание оказывается принужденным в своих познавательных процессах следовать некоторому среднему пути между познанием целого и односторонним познанием части. Это есть общий закон познания всякого органического целого: сознание преимущественно сосредоточивается на одной из частей, другие же входят сопутствующими обертонами. В изложении эзотерических доктрин о трансцендентном опыте мы и будем следовать именно этому методу.

РАЗДЕЛ III. Мистическое единение с царствами идеального мира

§ 50, Мистическое единение с царством принципов

Единение в мистическом трансцендентном опыте эмпирического сознания с царством принципов есть эротическое слияние его конкретного относительного естества с абсолютными недвижными первоосновами бытия мира. Это есть творческое приобщение к державному покою вселенской Власти, внедрение в Ее недвижный поток, замирание в Ее первородном единстве, в своей неизменности творящем и зиждущем все. Это есть погружение в стихию веленья быть, вознесение над всем частичным и основоположное вхождение во все. Здесь микрокосм в стремлении ввсь возносится на конечные грани индивидуальной обособленности и обвевается веянием безбрежности макрокосмического простора. Здесь достигаются последние выси воспарения, когда конкретное бытие почует теснейшую связь с Всеобщим, когда ограничения конечного готовы таять в пламени эротического акта любви с Естеством Бесконечного.

«Бог звезд и молний уносил меня, а ветер давал крылья, и я стремился к Нему — пока не прибыл к стене из хрусталя, окруженной пламенем. Минув божественный огонь, я приблизился к дворцу, в свою очередь хрустальному. Его кровля представлялась как бы путями звезд и молний; повсюду — херувимы и пламя всех цветов: небеса жидкие и сверкающие. И вот, среди неизъяснимой таинственной глубины появился трон, как бы созданный из снегов; он был окружен звездами и песнопениями херувимов; одеяние Того, Кто недосягаем в великолепии, сияло ярче солнца, блистало чище снега. И Он сказал мне: «Подойди, Енох, приблизься к Моему Святому Глаголу».

Индивидуальность изначально ограничивает монаду и деятельность раскрывающего ее эмпирического сознания, и именно через ее утверждение возникает к quasi-самостоятельному бытию субстанция второго рода. Уничтожение индивидуальности есть тем самым уничтожение монады, а потому преодоление индивидуальных особенностей для монады как таковой невозможно. Нирваническая гибель монады и есть следствие одностороннего мистического развития с полным отрывом от разума, т. е. растворение конкретного бытия в безграничности Безусловного. Однако в высоком мистическом трансцендентном опыте эмпирическое сознание не только преодолевает местные относительные ограничения личности, но и некоторым образом действительно проникается вселенской всеобщностью, преодолевая ограничения индивидуальности. Между этими двумя доктринами нет противоречия. — Каждая часть космической синархии всегда есть часть ее целого и входит в систему бытия, жизни и процессов последнего. Конкретное эмпирическое сознание сопряжено с целым через посредство окружающей его среды, т. е. некоторого частного пояса синархии. Эволютивное изменение сознания влечет и соответствующее изменение окружающей среды, ибо оно входит в соприкосновение с факторами и законами высших порядков и, наоборот, размыкается с изжитыми низшими. Согласно этому видоизменяется и соотношение со всем целым вселенской синархии. С другой стороны, эволюция сознания выливается также и в усиление его самобытности, раскрытии индивидуальности и развитии внутренней независимости от окружающего. При низком иерархическом уровне эмпирического сознания его деятельность всецело обусловливается местными сочетаниями обстоятельств и внешних воздействий, но с эволюцией она во все большей и большей степени начинает определяться самостоятельными стремлениями индивида.

Но как бы далеко ни шла эта эволюция, эмпирическое сознание остается только индивидуальной частью космической синархии, а потому всякая его деятельность продолжает сохранять только частный, относительный интерес. Разумеется, все время это сознание живет по общим законам и так или иначе исполняет общие предначертания синтетического целого, но оно их исполняет только sub specie части. В мистическом единении эмпирического сознания с царством принципов все это изменяется самым существеннейшим образом. Предвосхищая свое энтелехийное развитие, эмпирическое сознание в эротическом восторге хотя бы на мгновение выходит из-под гнета закона иерархизма и сливается с естеством вселенского Всеединства. В этом воспарении индивидуальность не уничтожается, но она осознает свою непосредственную сопряженность с макрокосмической всеобщностью и приобретает возможность непосредственного на ней центрирования. Благодаря этому конкретное бытие впервые поднимается до соучастия в космической деятельности целого как такового. Оно не только выходит из-под власти местных относительных условий как единственных императивов, возвышается не только над средой, но и над своей собственной индивидуальной ограниченностью. Оно становится проводником всеобщности космического целого, осуществителем конкретной деятельности sub specie этого целого. Веяния целого воспринимаются им в индивидуальных тональностях, но их внутренняя природа и их пафос продолжают таить всеобщность их истинного источника, а конкретные последствия их реализации в эмпирической жизни воочию раскрывают их сверх-индиви-дуальную безграничность. Индивидуальное здесь делается медиумом всеобщего; действуя как таковое и стремясь к субъективным целям, оно осуществляет веления всеобщего; его исключительная самобытность и закон безусловного совпадают в творческом тождестве. Это не есть разрушение или гибель индивидуальности, не есть ее растворение в безымянной Нирване, но только преодоление ее ложной замкнутой обособленности, ее творческое содружество со вселенским Промыслом, когда конкретный процесс и его цель перестают быть обособленными и частными, делаясь непосредственными звеньями исполнения предначертаний Всеобщего. Итак — основным признаком мистического единения с царством принципом является преодоление личности, раскрытие последних глубин индивидуальности и просветление ее единичного конкретного бытия универсальностью всеобщности. Второй признак трансцендентного опыта непосредственно вытекает из первого. Эволютивное преодоление личности есть прежде всего преодоление своеволия, ослабление влияния «случайностей» как последствий сцеп-ленности с частичными феноменальными обстоятельствами. Как всякое творчество есть организация, так и развитие эмпирического сознания заключается в организации его содержания, в развитиии внутренней дисциплины. Эта организация окрашивается различно в каждой из пневматологических категорий. В категории разума организация есть иерархизация: здесь все содержание сознания дифференцируется на элементы, каждый из них объективируется как некая особая данность, затем определяются их иерархические достоинства и, наконец, все это распределяется в иерархической системе. Эта работа по существу охватывает все пояса иерархии и выполняется всеми видами разума под управляющим контролем его высших интуиции. В категории мистики организация совершается через раскрытие непосредственной интуиции реального и степени его отраженности и искажения в конкретных элементах сознания. Центрируясь на мистическом ведении ноуменального естества, сознание провидит нисходящую иерархию конкретного, но чуждается ее периферической объективации и закрепления. Но, отвергая самоценность конкретного, мистическое сознание придает ему значение поскольку оно отражает Горнее, а поэтому и вносит в свое эмпирическое содержание некоторую специфическую организацию. В категории воли организация есть применение и использование содержания сознания для успешнейшего достижения поставленных целей и свершения соответствующих усилий. Это есть отбор и иерархизация единичного по степени его важности и полезности. В конкретно-эмпирической деятельности этот отбор охватывает только часть содержания сознания в каждом конкретном случае и почти всегда сравнительно весьма незначительную. Напротив, в стремлении достигнуть наиболее высокого трансцендентного опыта, как и в стремлении наиболее совершенно реализовать его данности, волевая организация охватывает все содержание сознания. Синархическая глубина стремления, как и всеобщность природы волеизлияний ноуменального, обусловливает существенную значимость всякого элемента сознания, как бы ни был он дифференциально мал. Здесь все (содержание сознания должно быть использовано, а потому оно должно быть организовано соответствующим образом. Чем выше достоинство элемента сознания, тем выше иерархически его волевой потенциал. Отсюда становится понятным, что волевая организация сознания осуществляется в самом процессе напряженного воле ним. Высокая цель, как и всеобщность ноуменального волевого импульса, направляет все дифференциальные золения элементов в едином устремлении и прекращает все виды их частных столкновений. Если высшее синтетическое усилие возникает более или менее случайно, если его сила была сравнительно невелика и если само эмпирическое сознание совершенно к этому не подготовлено — волевая организация быстро распадается, оставляя лишь слабый остаточный след. Напротив, при благоприятных условиях высокий волевой экстаз перерождает все эмпирическое существо, и вызванная им организация закрепляется навсегда2.