Уильям Джадж - Океан теософии (сборник)

В декабре 1894 года мистер Джадж сказал мне, что, согласно карме, его тело должно прекратить своё существование в следующем году и для того, чтобы преодолеть этот период, необходимы экстраординарные средства. В это время он ожидал, что сможет успешно с этим справиться и использовать это тело ещё много лет. Но он не учёл ни атак извне, ни внутреннего напряжения, вызываемого баталиями вокруг него. Всего этого, вместе с наследственностью тела, оказалось слишком много даже для его воли и сил. За два месяца до смерти он знал, что умрёт, но даже при этом ему было трудно справиться со своей неукротимой волей. Ещё два ужасных месяца он тащил своё бедное, подверженное мучительной боли тело в последнем, сверхъестественном усилии не покидать друзей. А когда он решил уйти, то те, кто любил его больше всех, хотели этого сильнее, чем другие. Я благодарен Богам за данную мне возможность знать его и благословение называть его моим другом.

Моему интересу к теософии предшествовало знакомство с Уильямом К.Джаджем. Нас познакомил газетчик, говоривший о нём, как об абсолютно честном, хорошем человеке, однако интересующемся какой-то непонятной восточной философией, знание которой не избавляет практичного человека от трудности в её понимании. Если моя память не подводит, мы впервые встретились, когда в присутствии нескольких репортёров Е.П.Блаватскую заставили установить связь с призрачными останками ночного сторожа, утонувшего в Истривэрском доке. Всё происходило под руководством заметно выделявшегося и авторитетного Олькотта. Здесь же присутствовал Джадж, сдержанный и молчаливый. Привидение стеснялось, и репортёры были полны сарказма. Олькотт был единственным, кого раздражал их юмор. Джадж понравился репортёрам, благодаря спокойствию и доброму характеру. Особенно сильное впечатление он произвёл на меня, и это впечатление углублялось со знакомством, продолжавшимся до конца его жизни.

В продолжение этого времени я имел возможность наблюдать за ним во многих ситуациях, когда его гнев можно было бы прекрасно понять. При этом его поведение всегда оставалось одинаковым – добрым, участливым, сдержанным и не только в той мере, как этого можно ожидать от джентльмена, но как будто оно инспирировалось гораздо более высокими соображениями, чем простое уважение к правилам хорошего тона. Он всегда искал смягчающие обстоятельства даже в явном упрямстве людей. Какими бы предательскими и злобными не были их действия по отношению к нему, он старался, по крайней мере, увидеть в них честность цели и добрые намерения. Это выглядело так, будто он хотел верить, что люди делают зло не из предпочтения, а только из-за того, что не знают огромного преимущества добра. Результатом этого была большая терпимость к людям.

Кротость духа, кстати, очень редкая черта для обычно нервных и умных ирландцев, не делала его слабым или мягким человеком. Его нельзя было принудить делать что-то, противоречащее его суждению, или повлиять на изменение обдуманного им курса действий. А умение тщательно взвешивать обстоятельства было одной из самых сильных черт характера Уильяма Джаджа. У него был очень активный, быстрый и находчивый ум, но я не могу припомнить, чтобы он когда-либо доверял своим импульсивным реакциям без тщательной оценки ситуации. Часто случалось, что те вопросы, в которых я не видел особой важности, поскольку они не выглядели альтернативными и, казалось, что решение можно принять немедленно, он откладывал, чтобы тщательно обдумать за ночь, а иногда даже дольше. И должен откровенно признать, что, как правило, они оказывались намного более важными, имеющими более серьёзные последствия, чем казалось вначале, полностью оправдывая его осторожность.

Сейчас, да и в какой-то степени в прошлом, у меня не было сомнения, что он получал помощь и указания, направляющие его к правильным решениям, от Существ со способностью предвидения гораздо бо́льшей, чем у обыкновенного человека. Но, когда я впервые заметил его привычку откладывать решение, я счёл её просто склонностью к обдумыванию, мало свойственной ирландцам осторожностью. Многие журналисты много работают, но я никогда не встречал, даже в таком трудном деле как журналистка, кого-то, кто был так неутомим и настойчив как Уильям К. Джадж. Как бы ни старались работающие с ним люди облегчить его нагрузку, их усилия были безнадёжны, потому что свободная минута, когда он мог бы отдыхать, для него была возможностью подумать о том, что ещё надо сделать.

Его жизнь являлась примером того, как выразительно, убедительно и эффективно, без эксцентричности или однобокости можно представлять людям новые идеи, оставаясь с ними в контакте, короче, не выглядеть чудаком.

Те, кто слышали его выступления, помнят ту точность, с которой его ум выявлял сущность предмета, простоту его речи, искреннюю самоотверженность, излучаемую этим человеком. Здравый смысл был выдающимся качеством мистера Джаджа. У него был ораторский талант, но ещё большее чувство соизмеримости, способность пользоваться словами уместными, простыми, не привлекающими к себе внимания элементами или носителями речи. Его предложения были простыми и короткими, манера выражаться – невозмутимая и спокойная. Но всё, что он говорил, запоминалось, потому что его слова апеллировали к чувству истины. Казалось, что они «насыщают», подобно тем оросительным системам, которыми гордятся фермеры, в то время как «поток красноречия» уносится, оставив землю сухой.

Правда это или нет, как говорили, но вполне может быть, что У.К.Джадж был одним из тех, кто подписал Декларацию Независимости. У него были качества, характерные для лидеров того периода. Он был энергичным и умным человеком с преобладающим чувством здравого смысла, исходящего не из тупого консерватизма, а от сбалансированного качества, приводящего интеллект к ясному суждению, а безрассудную, несдержанную энергию к спокойной, ритмичной работе.

Из-за отсутствия этого качества интеллектуальный потенциал Французской революции внёс в неё хаос призрачных проектов, а её эмоциональная и витальная энергии были потрачены на разрушительные азарт, ярость и пустословие.

Постоянно помогая другим в их духовном развитии, мистер Джадж умел беречь силы и энергию. Когда кто-то начинал работать под его руководством, то сначала удивлялся, возможно даже был раздражён его наставительством в мелочах. Рабочий стол надо содержать таким-то образом, макать перо так, делать записи и копировать свои письма таким способом, а не так, как ты привык. Сейчас стало ясно, что внимание к этим мелочам ускоряло работу, уменьшало затрату энергии или давало большую свободу уму, часто обретаемую при облегчении физического труда. Всё, что он делал, имело смысл, если ты мог сопоставить всё вместе.

Мои мысли о нашем помощнике и учителе почти всегда связаны с будущим. Он никогда не оглядывался назад, а всегда смотрел вперёд. Умственно и физически постоянно загруженный обязанностями сегодняшнего дня, всем своим сердцем он устремлялся в будущее, песня его души вторила музыке грядущих циклов. Для нас он был не человеком, вышедшим из нашей среды, а духом, предназначенным для выполнения важной миссии. Он радовался своей свободе, светясь сочувствием и силой. Для его натуры не было преград, но он подчинялся повсеместно действующим божественным законам. Он называл себя человеком «больших желаний». Недавно он написал, что сейчас нам следует сосредоточить наше внимание на работе в США, чтобы создать там «совершенно исключительно и предельно защищённое место для теософии».

Он видел и видит это будущее в его гармоничном развитии. Оно предвещает освобождение человечества; оно разбивает оковы тех, кто заточили себя, и наказывает человеческим душам быть свободными. Сегодня, сейчас, оно пробуждает силы внутреннего человека… Волшебница-смерть открыла дверь, чтобы показать нам это. И эта дверь никогда не закроется, если мы преданы. Преданность является единственным условием. Сдвиньте ряды и позвольте Преданности быть посредником небесных сил. Увидеть, что Америка стала колыбелью новой человеческой расы, что он приспосабливается для помощи и подъёма её, готовит приют и дом для будущих Эго – для этого он работал, для этого будут работать те, кто придут за ним. И он работает с ними.

Друг в прошлом и в будущем – таким мистер Джадж представляется мне и, без сомнения, многим другим в этой и других странах.

Первым, прочитанным мною теософским трактатом был «Теософский конспект». (На русском языке озаглавлен «Краткое содержание теософской доктрины». «Океан теософии». Орехово-Зуево, 2003. – Ред.) Наша первая встреча с ним полностью изменила мою жизнь. Я всегда доверял ему, как и все другие, кому он верил. Мне кажется, что «доверие» – это обязательство, которое связывает, оно – сила Движения, потому что оно идёт от сердца. Доверие, которое он вызывал, не было слепым, поэтому со временем, когда ученик становился более энергичным, стойким и преданным, «истинный У.К.Д.» открывался ему всё больше и больше, пока сила, исходящая от него, не становилась повсеместной помощью в работе каждого. Так и по сей день, он остаётся живым центром в каждом доверившемся ему сердце, фокусом для лучей грядущего «великого вестника».