Кто умирает? - Левин Стивен
Будда говорил, что удача приходит и уходит со взмахом хвоста лошади. Что вы сделали для полного открытия своей внутренней жизни, после которого, что бы ни случилось, оно будет лишь содействовать дальнейшему открытию? Ведь открывание себя жизни – нескончаемый процесс. Чем больше вы открываетесь ей, тем меньше смерть кажется вам врагом. Когда вы начинаете использовать смерть для углубления жизни, тогда все становится таковым, каково оно есть в это самое мгновение, и вы получаете возможность жить по-настоящему.
Тогда начинается исследование вопроса «Кто умирает?». И первый ваш ответ такой: «Именно я умираю». Затем он видоизменяется до «Ладно, если умираю именно я, то что такое это я?». Вас удивляет состояние, в котором это «я» не относится полностью ни к мыслеобразам, ни к звукам, ни к каким другим переживаниям. И вы спрашиваете: «Может, я есть этот мимолетный поток впечатлений? Но ведь у меня есть имя, лицо, репутация». Затем вы видите, что «У меня есть имя» представляет собой еще одну мимолетную мысль, облачко, проплывающее по безграничным просторам сознания. Через мгновение ум думает уже о чем-то другом. Вы замечаете, что «я» – это всего лишь идея. Где ваше «я», когда вы о нем не думаете?
Фактически, наблюдая за своими мыслями, интереснее всего видеть, что все они стары. Мышление основывается на памяти. Уберите память, вашу шкатулку с представлениями и символическими кодами для представления реальности, и тогда, идя по тропинке, вы осознаете только себя, идущего по тропинке. Когда вы смотрите, есть только то, что вы видите. Вы чувствуете то, что вы чувствуете. Вы переживаете все непосредственно. Вы переживаете нечто, и на это нечто больше не падает тень «кого-то» идущего, видящего, чувствующего.
Если бы случилось так, что, войдя в комнату, вы внезапно утратили бы всю память, вы нашли бы «новую прелесть» в каждом ранее знакомом объекте. Вы собственными глазами увидели бы его сияющую реальность. Ушло бы все известное вам, вы не знали бы ничего, все приобрело бы новую жизнь. Каждое мгновение вы видели бы чудо.
Именно наше «знакомство» с вещами не дает нам возможности видеть, каковы они есть. Вместо этого у нас появляются представления о них. Когда наше осознание фокусируется в настоящем, мы переживаем таковость окружающих нас вещей. При этом мы видим дерево и переживаем не «дерево», а живую, пульсирующую реальность, не искаженную мыслями и прошлыми предпочтениями. Мы встречаем каждую вещь, и при этом образ этой вещи не заслоняет от нас ее реальности. И тогда мы начинаем видеть, какую малую долю жизни мы обычно переживаем. Мы понимаем, что встречаем смерть так же, как и жизнь, – через образ, который не дает нам прикоснуться к ее реальности.
Несколько лет назад я жил в заповеднике на юге Аризоны, где находится крупный перевалочный пункт 125 видов перелетных птиц. Это самое южное место, где можно встретить пернатых из Арктики, и самое северное место, куда долетают птицы из Южной Америки. Это был живописный оазис, мандала ярких красок, разноголосого пения и полета. Когда я прибыл в заповедник, я знал о птицах очень мало. Моей основной работой было показывать заповедник опытным орнитологам, ведь я знал, где лучше остановиться, как избежать укуса ядовитой змеи и других опасных ситуаций. Когда я ходил по заповеднику с орнитологами, они говорили: «Ух ты, это же красная мухоловка!» или «Смотри, это канадский болотный сокол!». И я стал замечать, что, гуляя в лесу, я вижу «красную мухоловку», а не алую, порхающую реальность. Я вижу «болотного сокола», а не то, что есть. Я понял, как ум превращает себя в объекты, как он называет их и тем самым лишает прелести новую встречу с ними. Как ум отгораживает нас от переливающейся таковости вещей.
Именно эта склонность обусловленного ума заменять реальность идеями и образами не дает нам лицом к лицу встретиться с жизнью. Мы продаем реальность за отбрасываемые ею тени.
Таким образом мы видим, что все наши знания и мысли о смерти в действительности ничего нам не говорят. У нас есть идея о выходе из тела и идея о Великой небесной мармеладной стране, врата которой всегда открыты для нас. Правда это или нет – в данном случае не важно, поскольку, что бы это ни было, это всего лишь идея. Когда мы заменяем представлениями живую истину мгновения, мы живем во мраке и заблуждении. Даже идея о том, что «тело умирает, а сознание существует вечно», – это еще одно облако в небесах сознания. Но если наши переживания состоят из идей о вещах, а не из самих вещей, как мы можем оставаться открытыми в отношении реальности, которую мы не в состоянии себе вообразить? Что случается, когда жизнь вступает в конфликт с тем, что, как мы убеждены, абсолютно «реально»? Мы практически не видим сказочности жизни, поскольку, когда что-то не соответствует нашим представлениям о нем, мы не можем оставаться открытым к нему в своем уме и сердце. Поскольку такого несоответствия «не может быть», неугодное переживание быстро рационализируется и отбрасывается как нереальное.
Как можно оставаться открытым тому, чего «не может быть»? Что, если вы, например, умрете, а Иисус посмотрит на вас и скажет:
«А я на самом деле атеист!»? Что вы будете делать, когда все окажется совсем не таким, каким вы его себе воображали? Все это ожидания. Если вы читаете эти слова с надеждой на то, чтобы найти здесь простой рецепт, как нужно жить и умирать, тогда вам покажутся бессмысленными слова о том, что прежде всего необходимо работать над собой.
Если вы приходите в китайский ресторан, который, по вашему мнению, является лучшим в городе, а он оказывается немецким рестораном, вы с таким же успехом можете подумать о пище вместо того, чтобы ее съесть. Дело в том, что ожидание усиливает туннельное видение. Вы можете видеть только через те отверстия в своей клетке, через которые смотрите. Как вы можете оставаться открытыми к восклицанию: «Да это же бифштекс с перцем!»?
Принимая во внимание, что у нас есть столько возможностей открыться неожиданному и нежелательному, может показаться странным, что мы настолько неподготовлены к смерти. Каждый раз, когда мы чувствуем себя плохо, каждый раз, когда мы болеем гриппом, когда дают о себе знать камни в почках или боль в пояснице, мы получаем еще одно доказательство того, что рано или поздно какая-то боль или болезнь начнется и не кончится до тех пор, пока мы не покинем тело. Мы можем использовать каждую такую ситуацию как прекрасную возможность для практики песни смерти или для практики близости к Богу, как это делал Ганди. Нам снова и снова напоминают о том, насколько неустойчивый процесс мы собой представляем. У нас постоянно появляются возможности практиковать отпускание этой застойности, настраиваться на длящийся процесс и чувствовать пространственность, в которой все имеет место.
Зачем ждать до тех пор, пока боль станет столь невыносимой, что мы не сможем как следует сосредоточиться? Почему бы не использовать каждое мгновение болезни, каждую простуду, каждую травму как напоминание, что нужно отпустить себя, открыться происходящему?
Когда приходит время страдания или болезней, я вижу, что у меня есть возможность открыться, не держаться ни за что и не стремиться ни к чему, не противодействовать, не усиливать нежелательные влияния. Когда я открываюсь болезни как учителю, у меня нет больше необходимости отождествлять себя со «страждущим», с «жертвой обстоятельств». Остается только то, что есть. И когда я открываюсь ему, я вижу, как это может быть прекрасным приготовлением к тому, что может последовать дальше, шагом к дальнейшему отпусканию. Это показывает мне, как я привязан к своему представлению, что жизнь каким-то образом должна продолжаться. Тогда обычная болезнь или случайное попадание молотком по пальцу становятся приготовлением к невозможному, к умиранию, к жизни в каждое следующее неизвестное мгновение.
Ачаан Чаа показал небольшой зазор между большим и указательным пальцами и сказал: «Все, что вам нужно понять, это вот столечко, одно это мгновение». Если вы можете открыто войти в текущее мгновение, тогда вы скорее всего будете присутствовать в следующем. Если в это следующее мгновение вы будете умирать, вы будете открыты ему тоже. Вы можете подготовиться только в том случае, когда вы открываетесь настоящему. Если вы полиостью пребываете здесь и сейчас, вы сможете полностью быть тогда и там.
