Наталья Нечаева - Восьмой ангел
Иностранец ласково посмотрел на заполнившуюся емкость, сказал что-то типа «за дружбу», не дожидаясь повторного приглашения, принял стопку, лихо опрокинув в ее рот.
— Молодец, Петюнчик! — довольно крикнула рыжая. — Закуси! — И запихнула в открытый рот иностранца черный хлеб с салом.
Стаканчик пошел по кругу, темная бутылка стремительно светлела, освобождаясь от содержимого.
— Стойте, мужики, — опомнился один из провожающих, — а хозяину? — И он радушно взглянул на Рощина.
— Нет, нет! — замахал руками Влад. — Я не пью!
— Обижаешь! — вдруг отчетливо и почти без акцента выдал коротышка. — За знакомство! Иес? — вопросительно обернулся он к рыжей.
— Так-так, Петюня, молодец! — одобрила та. — На ходу схватываешь!
От настойчивых требований выпить сорокаградусного эликсира молодости и здоровья Рощина спасла проводница, бесцеремонно потребовавшая освободить вагон, поскольку настала минута отправления.
Толпа вывалилась из купе вместе с импортным Петюней, который, наверное, если бы не бдительность проводницы, так и остался бы на Петрозаводском перроне. Видно, «Карельский бальзам» и впрямь оказался чрезмерно хорош.
Под убыстряющийся стук колес служащая железнодорожного транспорта втолкнула улыбающегося иностранца к Рощину. В руке попутчика Влад углядел еще одну, едва початую бутылку живительного напитка, из оттопыренного кармана стильного плаща торчал кусок яркого кашне.
Пит, как он, наконец, представился, споро извлек шелковый шарф, в который оказались завернуты недоеденные бутерброды с салом, аккуратно разложил их на столе.
— Вздрогнем? — немного картавя, подмигнул коротышка.
Столь глубокому проникновению в глубины русского языка Рощин, было, по-хорошему удивился, но оказалось, что на этом познания Пита благополучно исчерпываются, и попутчик перешел на родной английский. Выяснилось, что Пит — шотландец, и в Петрозаводск приезжал для переговоров о поставке леса почему-то в Африку.
— Куда? — удивленно переспросил Рощин.
И тут его осенило. Все-таки общение с сейдами не только укрепляло тело и просветляло душу, оно еще и отменно тренировало мозги.
* * *Окруженный разноязыкой гомонящей толпой, Барт вышел на площадку у здания аэропорта.
Тяжелая мокрая жара мгновенно накрыла с головы до ног, завернула в потный кокон тело, даже пальцы ног неприятно повлажнели. Видимо, не так давно прошел хороший густой дождь, типичный для сентября, и теперь земля, чуть не захлебнувшаяся водой до смерти, спешила отдать ее обратно, выталкивая надоевшую мокрядь всеми своими порами. Сезон дождей, ничего не попишешь. Хорошо, что в Бандиагаре, на каменном плато, где живут догоны, ливни даже в это омерзительное время года не идут беспрерывным потоком, и иногда случаются дни, когда их нет вовсе. Но до Бандиагары еще надо добраться.
Площадку на выходе с летного поля, мгновенно заполнившуюся пассажирами чартера «Париж-Бамако» компании «Point-Afrique», освещал один-единственный колченогий фонарь. И то хорошо, что в нем сегодня горела лампочка! В прошлый приезд малийский аэропорт вообще встретил Макса полным отсутствием освещения, даже самолет садился в темноте. Жутковато, конечно, но, с другой стороны, все хорошо знают, куда летят. Мали вот уже много лет устойчиво держится в почетной десятке самых бедных стран мира.
Во время своих многочисленных приездов в Мали Барту все никак не удавалось понять, почему так популярна эта страна у европейцев, в основном — французов. Тоска по колониальному прошлому? Тяга к экзотике? Желание экстремального отдыха? Но и то, и другое, и третье имеется, и с избытком, во многих других странах той же Африки, где, кстати сказать, и сервис получше, и цены пониже, да и отдыхать не в пример приятнее…
Можно, кстати, совместить увлекательное сафари и отдых на море. В Мали же — ни того ни другого.
Семьдесят процентов территории — пустыня. А то, что осталось, — саванна да пески. Что за радость? Хотя, конечно, для людей не ленивых и любопытных в Мали найдется много интересного. Можно совершить незабываемое, как пишут в туристических проспектах, путешествие в средневековой пироге по великому Нигеру. Или посетить неповторимый город Дженне с его невероятными глиняными мечетями. А можно просто побродить по улочкам почти волшебного Тимбукту.
Давным-давно, когда само Мали считалось самым величественным и богатым африканским государством, Тимбукту был не только знаменитым торговым центром, но и цитаделью мусульманской учености. Самый первый в Африке университет открылся именно здесь!
И все равно его, Барта, если б не догоны, сюда было б не заманить!
Впрочем, нет. Приехал бы, конечно! Хотя бы только для того, чтоб своими глазами взглянуть на знаменитые «красные» наскальные росписи, которые в середине прошлого века нашли в гротах близ Бамако. Эпоха раннего неолита. Охота, танцы, война, люди, животные, непонятные обряды… Но он — ученый. Это — его работа. А остальных чего сюда несет?
Сколько раз ни летал, самолеты — битком набиты, причем большая часть пассажиров — европейцы. Конечно, ему сейчас проще было бы долететь из Парижа прямо до Мопти, оттуда до Бандиагары — рукой подать, но прямой рейс на Мопти будет только послезавтра, а билетов на него, как Максу с сожалением сообщили в кассе, нет и не предвидится.
Поэтому придется добираться до страны догонов на перекладных.
Макс прикинул: сейчас, пока нет дождя и не так жарко, надо доехать до Бамако, переночевать там, в квартире Моду, наверняка друг предупредил соседей и оставил ключи, а уж утром нанять машину, и на ней через Сегу — в Мопти. И оттуда — в Бандиагару. Интересно, где его ждет Моду? Наверное, в том же «отеле», у нигерийца Фестуса, где они останавливались в последний раз.
Веселый белозубый водитель жестом пригласил одинокого европейца в машину, которая и так была под завязку набита пассажирами. Барт с сомнением сунул голову в обшарпанное нутро неразличимого цвета «форда». На заднем сиденье уже жались четыре пассажира.
— Садись, — снова пригласил хозяин «такси». — Домчу, как ветер!
Пассажиры послушно сдвинулись, освободив новому соседу сантиметров десять желтого поролона, заменявшего сиденье. Барт вздохнул: еще одна местная особенность. Хочешь ехать — терпи! Или кукуй прямо тут, на парящем пятачке, до утра.
Он пристроил на сиденье левое бедро, прижал почти к подбородку скрюченную на весу левую ногу. «Таксист» умело и сильно двинул его в плечо, утрамбовывая пассажиров. Раздался общий громкий выдох, хлопнула дверь, окончательно соединяя в единое целое счастливую пятерку, пластилиново слипшуюся на заднем сиденье. Продолжая ослепительно улыбаться, водитель, громыхнул здоровенным замком, запирая «форд» снаружи, как средневековый амбар, прыгнул за руль, и автомобиль, подвывая и скрежеща, потащился по темной автостраде. В столицу.
Сейчас они переедут Нигер по какому-нибудь одному из трех мостов и окажутся практически в центре Бамако. Только бы у их Антилопы-гну, гремящей, как консервная банка, привязанная к хвосту испуганной кошки, не отвалились на ходу колеса. Или двигатель. А то, не дай бог, спланируют с моста прямо в разлившуюся от дождей великую африканскую артерию, а там… Название-то столицы не зря переводится как крокодилья река! Конечно, зубастых рептилий тут давным-давно нет — пошли на сумочки и ботинки, но на гербе Бамако и по сей день бьют хвостами три хвостатых чудовища. Кстати, и три нынешних моста через Нигер очень похожи на крокодильи спины…
Сколько раз он был в Мали? Раз десять, не меньше. А с крокодилом повстречаться ни разу не удалось. Как, впрочем, и с бегемотом. Несмотря на то, что слово «Мали» означает именно «гиппопотам». Значит, и этих чудищ тут когда-то была тьма-тьмущая. А сейчас… Ни обезьян, ни львов. Слон живой, и тот — страшная редкость! Максу как-то удалось увидеть его в саванне, вдалеке, правда. Худенький такой, невзрачный, ушастый, тоже, наверное, голодный…
Два африканца, сидевшие в «форде» у левой двери, вышли сразу за мостом. И Барт немедленно почувствовал себя, по меньшей мере, президентом всей республики Мали! Ноги, наконец-то, удалось пристроить на пол. Чем не фешенебельный лимузин?
Ага, вот и въехали в центр. У здания Национального банка вышел пассажир с переднего сиденья. Сейчас проедут через золотой треугольник, где сосредоточена вся столичная жизнь, минуют главный малийский стадион «Омниспор», построенный в семидесятые большим советским братом, а там и до дома Моду рукой подать.
Окна приземистого особнячка, который Моду делил пополам с пожилым бизнесменом из Алжира, были темны и тихи. Макс осторожно поскребся к соседу, следом еще раз, уже решительнее, а напоследок откровенно громко застучал — никакой реакции. Видно, алжирец тоже отсутствовал.
