Лууле Виилма - Светлый источник любви
Кто способен унять свое стяжательство, тот перестает терзать своей сверхтребовательностью как себя, так и других. Тот становится требовательным, однако не сверхтребовательным двигателем жизни.
У иного человека на заплечье имеется видимый глазу бугор, который принято считать жировым отложением, так как особенно он заметен у тучных людей. В действительности же это – печаль страданий из-за сверхтребовательности. У худых этот бугор подобен крюку, на который легко повесить сверхтребовательность. Если Вы начнете эту печаль освобождать, то бугор может еще увеличиться, потому что печаль начнет выпячиваться наружу. Позднее он медленно исчезает.
Из-за сверхтребовательности у людей, занимающихся сидячей работой, к вечеру безмерно устают руки и заплечье. Сидя работают все, кто связан с письменной работой: бухгалтеры, специалисты по компьютерам, швеи, сапожники, руководящие работники, водители, работники конвейера и др. Принцип один: у них напряженная работа, требующая точности, а значит – сверхтребовательная. Труд школьника относится к этой же категории. Школьник похож на бесправный и бесчувственный ком теста, который все имеют право тянуть одновременно каждый в разные стороны.
Взгляните на почерк своего ребенка, и Вы поймете масштаб и своеобразие его проблемы, связанной со сверхтребовательностью. Ребенок может стараться изо всех сил, но его каракули не выправляются, а становятся еще хуже. Страх перед сверхтребовательностью вызывает малое либо сильное подергивание рук, и почерк не может исправиться. Страх меня не станут любить, если я не исправлюсь не позволяет ребенку исправиться.
Все поучают: «Сиди прямо, положи локти на стол и не держи книгу слишком близко!» Через мгновение ребенок уже зарылся носом в тетрадь. Шея исчезла неведомо куда, а судорожно сведенные плечи явно указывают на то, что ребенок защищается от ударов неудовлетворенной сверхтребовательности. Он боится. Голова и руки устают. Уроки не запоминаются. У маленьких детей голова болит, как у старика.
А поглядите на собственный почерк. Он же становится все неразборчивее. Сверхтребовательность вынуждает спешить, спешка вызывает сверхтребовательность. От былой каллиграфии не осталось и следа. Кто постоянно читает Вам мораль и предъявляет требования? Вы сами. И как настойчиво! Пугаете себя неспособностью достичь необходимой цели и безжалостно подстегиваете себя. Для того чтобы все это самоуничтожение не бросалось в глаза сразу, человечество изобрело пишущую машинку, а теперь и компьютер, в который впечатывает свои мысли и радуется, что никто не видит его безобразного почерка, выдающего его сверхтребовательность.
То, что человеческая сверхтребовательность бывает умопомрачительно велика, это я вижу на пациентах. Человек, способный удовлетворять свою сверхтребовательность, пока еще здоров либо считает себя здоровым. Например, плохой почерк не считается ведь болезнью. Дрожащие от напряжения руки также не считаются болезнью, а если дрожь в руках постоянная, то кто-нибудь да и посоветует: пить меньше надо. От такого вывода трезвенники оскорбляются до глубины души.Сверхтребовательность заставляет человека хвататься одновременно за несколько дел. Один требует одно, другой – другое, третий – третье, и каждый из них считает свое требование самым важным. Еще не закончено одно дело, как пора приниматься за второе, и третье уже дожидается своей очереди. А если не сделаешь, то будешь плохим, неумехой, недотепой и т. д.
Ребенок разрывается на части. Ничто не доводится до конца. Судорожные попытки достичь совершенства уводят в сторону от совершенства. Из такого ребенка вырастает человек, который хоть и с легкостью порхает с места на место, но никогда не бывает удовлетворенным, ибо не способен реализовать себя как личность.
Чем человек желает быть лучше, тем больше каждый тянет его в свою сторону. Упаси Бог ему при этом быть наделенным еще и неким духовным даром. Все стремятся заполучить его себе как нужный товар. Если такой человек не станет сам себе хозяином, то его уничтожат. Если же станет, то выйдет из сферы чужого влияния, и тогда его называют плохим, но это уже проблема тех, кто его так называет. Однако подобная ситуация не всегда завершается столь благополучным образом, поскольку хороший человек считает себя вправе наказать плохого.Истории известно множество подобных примеров. Ярчайший из них – то, что произошло 2000 лет тому назад. Христа распяли. Сверхтребовательное человечество, возжелавшее, каждый по-своему, чтобы Христос избавил его от бед, рассердилось, когда Христос этого не сделал. Нравоучениям Христа внимали вполуха. Зачем учиться! Мы и так умные! Главным было – как и сейчас – получение. Получить то, что я хочу, а если не получаю, то плох тот, кто не дал. Его нужно уничтожить. Хорошо бы, если нашелся палач-доброволец, тогда у самого руки остались бы чистыми и можно было бы указать на виновного пальцем.
Иуде пришлось показать людям их истинное лицо – и он показал. А мы вот уже 2000 лет не умеем глядеть в зеркало. Ведь у нас есть козел отпущения, на кого можно все свалить. И таких козлов отпущения хороший человек находит на каждом шагу.
Как-то раз я пожелала узнать, как выглядит сверхтребовательность современного человека. Я обратилась к ней:
«Дорогая сверхтребовательность! Я хочу освободить тебя от себя, но прежде хочу получше тебя узнать. Явись мне так, чтобы я смогла тебя понять». Мое желание исходило от всего сердца, и ответ не заставил себя ждать.
Передо мной вдруг возник легко узнаваемый человек, эталон сверхтребовательности XX века – Гитлер. Гитлер-человек, а не Гитлер-военный. Я посмотрела ему в глаза и поняла, что он хотел сказать. Мужчина с мягкими формами, чьи угловатые, резкие движения говорят о превращении мягкой печали в твердую жестокость. Явился на этот свет мягким, отвердел и сломался.
Я не знаю, так ли это было на самом деле – об этом знает история, – но я говорю то, что видела. Гитлер был орудием властолюбия своей матери. Женщина, которая не любит своего мужа, начинает предъявлять сплошные требования, и им нет конца. Женщина, которая ненавидит мужа, влюбляется в сына. Сын, который боготворит мать, становится боготворимым матерью и женским полом. Этот сын стал в руках матери орудием мести мужу и мужскому полу, орудием, которое холили и лелеяли, чтобы оно хорошо выполняло свою функцию.
Дерзкое желание продемонстрировать, что рожденный мною сын – самый сильный человек в мире, и есть желание отомстить мужскому полу за то, что муж не любил жену. Почему жене кажется, что муж не любит, и так ли оно на самом деле, об этом озлобленный человек не спрашивает. Испуганная женщина, ощущающая нехватку мужниной любви, становится агрессивной. Она радуется сыну, которого можно использовать в качестве орудия мести, и не понимает, что в борьбе это орудие разрушается. Об этом она даже не думает. Ее цель – возмездие. Мать Гитлера не была исключением.
У каждой эпохи свой назидательный урок. Гитлер сделался активным застрельщиком этого урока. Не разделяй народ его взглядов, у Гитлера ничего не вышло бы. Но народ созрел для жестокости. Человечество нуждалось в уроке, а впоследствии стало искать виновных.
Гитлер – эталон сверхтребовательности. Он хотел все улучшить и выбрал для этого средство, которое народ принял с ликованием. Он истребил физически всех, кого считал плохими.
Все имеет две стороны. Какая из них черная, а какая – белая, зависит от смотрящего и угла зрения. Другой гранью был Сталин. Он также хотел все улучшить. Он допустил истребление всех тех, кого считал плохими. Эти два человека являли собой две грани сверхтребовательной жажды власти. Их желание быть лучше всех превратило их в сумасбродных тиранов. Они не получили того, чего хотели. Они получили то, чего боялись.
Современный человек тоже хочет, чтобы все было хорошо, и считает это настолько естественным и благим желанием, что ничуть не сомневается в собственной непогрешимости. И если он не получает желаемого, то озлобляется. Чем сильнее желание что-то получить, тем сильнее злоба от неудачи. Незаметно возникает злость – концентрат целенаправленной силы, а значит, злобы.
Гитлер и Сталин тоже так думали. Эти два человека на примере собственной жизни учат нас тому, что, кто хочет все улучшить, тот лишается рассудка и заканчивает свою жизнь – как и они – самоуничтожением. Душевные муки не позволяют жить.
Мы с нашим рациональным умом можем строить распрекрасные планы, однако не сознаем, что чрезмерное хорошее является нарушением равновесия, ведущее к гибели. Душа и ее материализованная форма выражения – тело – пытаются помешать нам усугубить ошибки. Лечение тела без постижения причины болезни приводит к еще более тяжелому заболеванию.Недовольство
