Путь человека в Божественной Вселенной - Вера Георгиевна Синельникова

Вера Синельникова

Путь человека в Божественной Вселенной

Посвящается рождающемуся в величайших му́ках новому человеку, мыслящему и гармоничному — homo ratus harmonikus.

Вводная глава

Мы научились летать в небе, как птицы. Мы научились плавать в океане, как рыбы. Теперь осталось научиться жить на земле, как люди.

Джордж Бернард Шоу

Если рассматривать человечество как единый организм, — а это так и есть, — то на первый взгляд, можно сказать, что в нём почти не осталось здоровой ткани, а иммунитет близок к нулю. Пилюли вроде рыночных принципов хозяйствования, либеральных ценностей и так называемой демократии, инъекции интеллектуально — технологических стимуляторов — симптоматическая терапия, не учитывающая фундаментальных причин недуга.

Суть проблемы — в отсутствии диагноза и в том, что поставить его нам не поможет никакой волшебник. Сделать это мы можем только сами через самоосознание. До тех пор, пока мы не уясним, кто мы, откуда, куда, почему и с какой целью движемся, возможны ли счастье и гармония в этом мире и достижимы ли они в человеческом сообществе, все наши попытки достичь благоденствия на нашей враждующей, охваченной пламенем ненависти планете будут иллюзорными и ложными. Но способны ли мы на это? Пробил ли час, когда мы, отойдя от вечной парадигмы поисков «кто виноват?», можем взглянуть на себя прямо и открыто?

Отрезок пути, который мы преодолеваем с возрастающим ускорением, это Наше Время. Бурное, странное, противоречивое — промежуток между возникновением небывало острого кризиса и его разрешением тем или иным способом: либо цивилизация срывается в пропасть, сливаясь с Природой, чтобы затем вновь и вновь миллионами или миллиардами лет человечество взрастало и пыталось встроиться в Мир посредством своего разума, либо направление движения осознанно корректируется.

Типичное для переходных периодов, когда старое еще сильно, а новое только нарождается, смешение различных тенденций и процессов придаёт Нашему Времени оттенок безумия. Оно словно соткано из контрастов, взаимоисключающих, на первый взгляд, явлений, кажущихся невероятными событий. Высокие взлеты человеческой мысли соседствуют с неизмеримой глубиной нравственного падения, полное неуважение к Богу и его творению — с воинствующей набожностью, выспренность мирных лозунгов — с бомбежками мирных городов, беспрецедентная манифестация прав человека — с бесцеремонным вторжением в жизнь личности, манипуляциями с её физическим и духовным здоровьем.

При этом выразительность, чёткость явлений и смыслов безнадёжно утрачена — всё будто покрыто лёгкой дымкой, пеленой. Вместо классической ясности представлений — размытость понятий, расплывчатость суждений, условность критериев до утраты различия между правдой и ложью, размягченная текучесть принципов, ускользающая, неуловимая суть формулировок. Всё, что прежде с большей или меньшей ясностью различалось нашим сознанием, как Добро и Зло, Наше Время перемешало, перепутало, перетасовало, как колоду карт, спрятало под масками. Искренность, открытость, простая ясная правдивая речь, достойное, не закамуфлированное сложными тактическими уловками поведение воспринимаются как диво, как нечто поразительное, не поддающееся пониманию. Безраздельно царствует форма, превалирующая над сутью и часто утрачивающая с нею всякую связь. Пышный пустоцвет дешевых имитаций пронизывает все закоулки нашего бытия, в котором становится всё больше красок, шума, суеты и всё меньше подлинности.

Утратив в этом круговороте фальши, лжи, лицемерия, алчности, эгоцентризма какие-либо чёткие ориентиры, мы, в большинстве своём, отдаёмся несущемуся потоку, сосредоточиваясь на стремлении удержаться, выплыть, не прогадать.

Страшная сила инерции толкает нас по старому изведанному гибельному пути, и кажется, нет такого, что могло бы противостоять этой силе, сдержать этот натиск, вернуть нас к настоящей — не многосуетной, не виртуальной, не имитированной, не синтетической, а исполненной достоинства и лишённой страха жизни, восстановить целостность нашего сознания, не дать Цивилизации сорваться в пропасть.

Непредсказуемость и взрывоопасность делают Наше Время похожим на мину замедленного действия, обезвредить которую можно, лишь действуя с величайшей осторожностью, предусмотрительностью и, главное, пониманием устройства механизмов, что, с одной стороны, весьма затруднительно, ибо в копилке человеческого опыта, пожалуй, нет ничего подобного, с другой стороны, — насущно необходимо, ибо при сохранении тенденций мы неизбежно исчезнем как вид homo sapiens, оказавшийся недоразвитым, неспособным к познанию Мира и своей роли в нём.

Подсказка, где искать коды взрывного механизма, таится в неповторимой особенности, парадоксальности Нашего Времени, которое, усложняя стоящие перед нами задачи, заостряя до предела негативные тенденции, связанные с узостью нашего сознания, через высшее его напряжение, высшую степень устремлённости к выживанию, ведёт к возможности прорывного скачка в постижении если не Истины, то причин и особенностей грозящей катастрофы, возможностей выхода, спасения.

Согласно великим принципам целесообразности и цикличности, как после ночи наступает день, а после зимы — весна, как шторм на море сменяется штилем, как всякое явление Мира, достигнув своего апогея, закономерно и неизбежно переходит в свою противоположность, так распад человеческого сознания с выделением интеллекта в качестве основной движущей силы истории в ущерб интуитивной связи в Космосом, необходимый и целесообразный на этапе освоения материального мира, дойдя до пика своей интенсивности, постепенно утрачивает свою обязательность и силу, сменяясь тяготением к целостности. Может быть, впервые возникает реальная возможность восстановления равновесия в разбалансированном мироощущении человека.

Испытав растерянность перед внезапно открывающейся многосложностью понятий и явлений, перед некой незавершённостью, расплывчатостью постоянно меняющихся и переходящих один в другой смыслов, пройдя через цинизм и скепсис, иронию и нигилизм, мы, наконец, под чудовищной эклектикой современности начинаем прозревать глубинный смысл смешения тонов и размытости границ. Как импрессионисты в мерцании света, в трепетных переливах оттенков улавливали не только погружённость домов, деревьев, женщин, зонтиков, цветов в осязаемо тёплый воздух, но и переменчивость, подвижность контуров, красок, лиц, мы пробуждающимся внутренним чутьём ощущаем свою вовлечённость в мировой поток бытия, в котором ничто ни от чего не отделимо — настоящее от прошлого или будущего, наша планета — от Космоса, мы — от нашей планеты и друг от друга. И если мы противопоставляем себя Природе, если постоянно спотыкаемся друг о друга и друг с другом конфликтуем, то это, вероятно, по слепоте своей, по глубокому невежеству, по укоренившейся привычке рассматривать себя и всё человечество в качестве наблюдателя, исследователя, а, главное, пользователя — кого угодно, только не в качестве естественной, такой же, как и все другие, частицы Вселенной.

В нас медленно, исподволь, но всё настойчивее и отчётливее пробивается мысль о том, кто же мы такие в этом мощном всеобъемлющем потоке бытия. Если мы идентифицируем себя как венец эволюции, как некая вершина разума, то почему всё происходит так,