Гаура Дэви - Небо на земле

04.03.1975

Последние несколько дней Я упорно подолгу медитирую. Я хочу пережить нечто, что поможет мне пробиться сквозь темную пелену, которая присутствует внутри меня, когда я закрываю глаза. Я хочу узнать великий секрет ума. Редко, но бывает, что пелена исчезает и я вижу яркий свет, переходящий в круги совершенных цветов. Слышу, как внутри меня звучит утонченная, Божественная мелодия; слышу отчетливый голос, разговаривающий со мной, сливающийся с моим сознанием и осознаванием, я и Он, Баба, — едины навеки. Когда мне удается сделаться пустой, я получаю Его энергию, воспринимаю Его волю.

Всегда оставаться в этом состоянии очень трудно и утомительно, а самым большим препятствием является моя лень и тенденция пребывать в невежестве и темноте, как будто в состоянии глубокого сна. Это какая–то непонятная врожденная вялость, нейтрализующая любую попытку преодолеть инертность, любое движение к свету. Теперь я понимаю, почему Бабаджи постоянно побуждает нас проснуться, хочет, чтобы мы выполняли большой объем физической работы. Это преодолевает нашу инертность, сопротивление и страх. Достичь света стоит больших усилий, для этого нужно пройти сквозь огонь трансформации. Только когда мы будем объяты пламенем изменений, оно даст нам силу, энергию и свет. Эта духовная практика в Индии называется тапасья. Говорят, когда человек сгорает в этом пламени преданности, поглощается им, из пепла рождается новое, светлое, существо. Это похоже на миф о Фениксе.

ХАЙРАКХАН, 03.09.1975

Я снова с Бабаджи в Хайракхане после практически годичного одиночества. Время ритрита, затворничества, прошло. Это был тяжкий, но очень важный период.

В Хайракхане проводится большой фестиваль, и Бабаджи снова и снова просит меня танцевать перед людьми, говоря им, что я Мирабай — известная преданная Господа Кришны.

Я чувствую свет. Я растворилась в Нем, только Он существует для меня теперь, только Его опьяняющее присутствие. Бабаджи внимателен, мягок и заботлив по отношению ко мне. Он больше не заставляет меня выполнять тяжелую работу. Теперь большая группа индийских преданных выполняет все необходимое, включая нескольких женщин, которые взяли на себя заботы по кухне. Я наблюдаю за ними. Они грациозны, по–матерински заботливы, гармоничны и полны любви. Роль хозяйки и матери воспринимается ими с радостью, в отличие от западных женщин, у которых эта роль вызывает протест. Работу по дому, заботу о семье, детях и муже индийская женщина принимает без претензий. Служить мужу — ее священная обязанность. Жена посвящает ему себя, относясь к нему как к гуру. В былые времена в случае смерти супруга женщины даже сжигали себя на погребальных кострах своих мужей.

АЛМОРА, 06,07.1975

Я пережидаю длительный период муссона в Алморе. Непродолжительное время медитирую в своей хижине, потом перемещаюсь в дом Тары Деви, здесь я общаюсь со многими людьми. Я больше не затворница. Читаю книги, встречаюсь с людьми, изучаю индийскую культуру, медленно принимая и погружаясь в стиль жизни, столь отличный от того, что диктует западная цивилизация.

Жизнь здесь очень размеренна, спокойна, она привязана к ежедневной деятельности и являет собой ритуал. Но она всегда одинакова, как будто люди, проживая жизни, ждут чего–то. Но чего? Они наблюдают, как складывается их судьба, предопределенная в момент рождения. Им предначертана принадлежность к определенной касте, затем их ждет женитьба, а выбор всегда осуществляется родителями. Для них причина их существования не имеет отношения к материальной жизни, к жизни на земле и вообще лежит за пределами жизни и смерти. Они полагают, что мы — временные странники в этом мире, пришедшие очистить свою карму. Это то место, в котором нужно побывать, чтобы достичь очищения.

Постепенно я привыкаю к жизни индийской женщины, очень не похожей на мою жизнь в Италии, где я всегда была ужасно занята — этакая молодая активистка, не истово вовлеченная в политику и все виды социальной активности, ищущая романтику и человеческую любовь. Теперь все совсем по–другому. Я ощущаю себя монахиней, отрекшейся от мира и, в частности, от идеи иметь мужа или партнера. Теперь это — последнее, что может прийти мне в голову. Бабаджи стал моей божественной, духовной Любовью.

БЕНАРЕС — АССАМ

БЕНАРЕС, 15.10.1975

Я живу под деревом бодхи на берегу Ганги в городе Бенаресе. Он считается самым древним и священным в Индии. Только что Я познакомилась с двумя молодыми итальянцами. Бабаджи снова путешествует, и пока Он в отъезде, я решила предпринять это паломничество.

Я больна: у меня ужасная диарея и сильная слабость. Мне кажется, что могу умереть в любой момент. Каждые несколько минут мне приходится бегать в туалет. Я очень медленно шагаю вдоль маленьких улочек, ведущих к гхату — ступеням, спускающимся к кромке берега, где кремируют тела умерших. Здесь смерть принимают. Она на всеобщем обозрении, в то время как на Западе мы стараемся спрятать, отвергнуть ее. В Индии смерть рассматривается как часть естественного цикла и люди верят в реинкарнацию.

По вечерам многие садху приходят к гхату — медитировать возле тлеющих костров усопших, созерцать непостоянство и бренность тела. Некоторые обмазывают свои тела пеплом погребальных костров. Со всех уголков Индии паломники стекаются в Бенарес. Многие ждут здесь свою смерть: по преданию, умершие здесь получают освобождение. Они ожидают своего часа у реки. Узенькие улочки, ведущие к гхату, усеяны больными людьми.

Когда тело выносят к Ганге, люди поют: «Реально только имя Рамы». Запах горящих трупов смешивается с ароматами горящего дерева, благовоний, трав, коровьего помета и жареной пищи. Люди купаются в реке, не обращая ни малейшего внимания на то, что плавает в воде: обуглившиеся головешки, остатки погребальных костров, мертвые животные, мусор, храмовые подношения. Несмотря на это, я растрогана картиной, которую созерцаю каждое утро: мужчины и женщины стоят, взявшись за руки, предлагают в качестве приношения воды реки и сопровождают все молитвой Божественному и Солнцу. От этой сцены у меня кружится голова. Она напоминает мне чистилище Данте.

Меня тошнит, мучают колики и боль в желудке. Кажется, что я тоже скоро умру в Бенаресе, но меня больше ничего уже не волнует. Может быть, тогда я действительно испытаю единение с Бабаджи?

Я устала быть в разлуке с Ним. Эта ситуация причиняет мне сильную боль. Он делает все, чтобы я научилась медитировать. В данный момент это для меня слишком сложно, хотя и является единственным, что меня интересует и имеет смысл. Я понимаю, что, следуя по этому пути, я могу достичь Господа. Но путь слишком тернист и одинок. Знаю, что нужно быть готовой пожертвовать всем ради Истины, но найду ли я когда–нибудь силы сделать это?

ВРИНДАВАН, 10.01.1976

Бабаджи берет меня с собой в длительное путешествие в Ассам — город, расположенный на границе с Китаем. Я сказала, что мне опасно путешествовать в приграничных областях без паспорта и визы, на что Он ответил: «Бабаджи — верховный правитель всей Индии». Так что все будет в порядке.

АССАМ. 16.01.1976

Мы добирались три дня. Ехали поездом в вагоне третьего класса, сидя по–турецки на деревянных полках. Бабаджи и еще несколько человек расположились в более комфортабельном вагоне. В Индии я учусь быть терпеливой, повторять мантру в любом месте, в любой ситуации, наблюдать за своим умом. Иногда сильно болели ноги, но я смотрела в окно на проносящийся мимо необъятный, сухой индийский ландшафт. Расстояния огромны, виды монотонны, люди повсюду снуют как муравьи, сражающиеся за ежедневное существование. Индийская земля теперь пребывает в моей душе, она стала ритмом моего сердца, медленным, ностальгическим, созерцательным.

Люди в Ассаме очень добродушны, внешность у них восточная. Женщины необыкновенно грациозны. Для Бабаджи они исполняют красивые и мелодичные песни. Как особого гостя они приглашают меня в свои дома и интересуются, как могло случиться, что я встретила Бабаджи. Они удивлены тем, что я приехала издалека. Я отвечаю, что сама не знаю, как все это произошло. Просто однажды Его Милость позвала меня из серости и скуки того мира, в котором я жила.

Мы посетили древний храм Матери, посвященный Камакхья Деви, располагающийся возле реки Брахмапутры. Это мистическое, темное и почти вселяющее страх место расположено под землей. Пахнет старым маслом, масляными лампами, едой, сухоцветами и другими приношениями. Я понимаю, что мне не очень–то интересно посещать все эти храмы. Меня интересует только Бабаджи. Он — живой Бог, который разговаривает со мной и учит меня. Однако огромная вера этих людей дает жизнь этим камням и образам.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ХАЙРАКХАН

ХАЙРАКХАН, 15.02.1976

В Хайракхан приехала Мальти из Германии. Вначале она собиралась пробыть здесь недолго, но потом решила остаться подольше, так что нас теперь, две европейские женщины. Она очень духовный и тонкий человек, написала книгу о духовном танце. Своей красотой Мальти напоминает мне Мадонну Флемиша. Бабаджи уделяет ей много внимания, и впервые я познала ревность, поскольку думаю, что она более зрелый человек, нежели я, более подготовленный для Бабы, более близкий Богу. Я всегда чувствую себя незрелой, ребячливой и ничего не стоящей. Мальти сидит рядом с Бабаджи как со своим лучшим другом, в то время как я Его почти всегда воспринимаю как строгого отца.