Мадджхима Никая - Сиддхартха Гаутама
«Так оно, брахман, так оно. Удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть, затворничество трудно практиковать, трудно радоваться уединению. Ведь, можно полагать, лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения.
До моего просветления, когда я всё ещё был непросветлённым бодхисаттой, я также рассуждал так: «Удалённые обиталища в лесных чащах трудно вытерпеть… лес украдёт ум монаха, если у него нет сосредоточения». Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным телесным поведением затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна их неочищенного телесного поведения эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах с неочищенным телесным поведением. Я чист в телесном поведении. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные с очищенным телесным поведением». Видя в себе эту чистоту телесного поведения, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с неочищенным словесным поведением… с неочищенным умственным поведением… с неочищенными [способами добычи] средств к жизни затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна их неочищенных средств к жизни эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас… Я чист в средствах к жизни. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные с очищенными средствами к жизни». Видя в себе эту чистоту средств к жизни, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, которые алчные и полные жажды… Я не алчный…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники с недоброжелательным умом и злобными намерениями… У меня доброжелательный ум…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые ленью и апатией… Я не имею лени и апатии…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, одолеваемые неугомонностью и неспокойные умом… У меня спокойный ум…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, неуверенные и сомневающиеся… Я вышел за пределы сомнений…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, которые предаются самовосхвалению и принижению других… Я не предаюсь самовосхвалению и принижению других…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, подверженные тревоге и страху… Я свободен от трепетания…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, желающие обретений, хвалы, признания… У меня мало желаний…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, ленивые, с недостающим усердием… Я усерден…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, не осознанные и не бдительные… Я утверждён в осознанности…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, несосредоточенные, с блуждающими умами… Я обладаю сосредоточением…
Я рассуждал так: «Когда какие-либо жрецы и отшельники, лишённые мудрости, тупоумные, затворяются в удалённых обиталищах в лесных чащах, то из-за изъяна, состоящего в их отсутствии мудрости и [наличия] тупоумия, эти почтенные жрецы и отшельники пробуждают [в себе] неблагой страх и ужас. Но я не отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах, будучи лишённым мудрости и тупоумным. Я наделён мудростью. Я отправляюсь в удалённые обиталища в лесных чащах как те благородные, наделённые мудростью». Видя в себе это обладание мудростью, я обнаружил великое утешение в пребывании в лесу.
Я рассуждал так: «Есть особо благоприятные ночи восьмого, четырнадцатого, пятнадцатого дней половин месяца{34}. Что если я по этим ночам буду пребывать во вселяющих страх, ужасающих обителях, таких как святилища в садах, святилища в лесах, святилища у дерева? Быть может, я повстречаю этот страх и ужас».
И какое-то время спустя, по особо благоприятным ночам восьмого, четырнадцатого, пятнадцатого дней половин месяца я пребывал во вселяющих страх, ужасающих обителях, таких как святилища в садах, святилища в лесах, святилища у дерева. И по мере того как я пребывал там, дикое животное подходило ко мне, или павлин отламывал ветку, или ветер шелестел листвой. Я думал: «Что если сейчас наступит страх и ужас?» Я думал: «Почему я пребываю в постоянном ожидании страха и ужаса? Что если я подавлю этот страх и ужас, находясь в этой самой позе, в которой я нахожусь, когда он возникнет во мне?»{35}
И по мере того как я ходил, страх и ужас возникал во мне. Я ни вставал, ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я стоял, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни садился, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я сидел, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни ложился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас. По мере того как я лежал, страх и ужас возникал во мне. Я ни ходил, ни вставал, ни садился до тех пор, пока не подавлял этот страх и ужас.
Брахман, есть жрецы и отшельники, которые воспринимают день, когда имеет место ночь, и [воспринимают] ночь, когда имеет место день. Я говорю тебе, что в этом отношении это является их пребыванием в заблуждении. Но я воспринимаю ночь, когда имеет место ночь, и день, когда имеет место день. Если бы кто-либо правдиво говорил бы о ком-либо: «Существо, которое не подвержено заблуждению, появилось в мире ради благополучия и счастья многих, из сострадания к миру, ради блага, благополучия и счастья богов и людей» — то именно обо мне этот правдиво говорящий мог бы так сказать.
Неутомимое усердие было зарождено во мне, и утверждена неослабевающая осознанность. Моё тело было безмятежным, не имеющим взволнованности. Мой ум был сосредоточенным и собранным.
Будучи отстранённым от чувственных удовольствий, отстранённым от неблагих состояний [ума], я вошёл и пребывал в первой джхане, которая сопровождается направлением и удержанием [ума на объекте медитации], с восторгом и удовольствием, которые возникли из-за [этой] отстранённости.
С угасанием направления и удержания [ума на объекте], я вошёл и пребывал во второй джхане, в которой наличествуют внутренняя уверенность и единение ума, в которой нет направления и удержания, но есть восторг и удовольствие, которые возникли посредством сосредоточения.
С угасанием восторга я пребывал невозмутимым, осознанным, бдительным и ощущал приятное телом. Я вошёл и пребывал в третьей джхане, о которой Благородные говорят
