Франческа Фримантл - Сияющая пустота. Интерпретация "Тибетской книги мертвых"
Однако рассматривать яны можно не только в исторической перспективе. Буддизм Тибета, к примеру, включает в себя все три яны (хотя его нередко называют просто «тантрическим буддизмом»). Трунгпа Ринпоче и другие учителя его традиции рассматривают яны как три этапа духовного развития — как три равноценных и в равной мере необходимых типа психологического восприятия пути.
Путь этот начинается с хинаяны, которая трактуется не как низшая форма учения, а как подготовка к освоению остальных ян, закладывающая основы для дальнейшего развития. Трунгпа Ринпоче называл хинаяну «узкой тропой». Он описывал её как путь, на котором человек завязывает дружбу с самим собой и учится не доставлять себе и другим неудобств. На первом плане здесь стоит не помощь всему живому, а стремление к личному пробуждению. Основа хинаяны — честность и смирение. Человек должен осознать, что сам нуждается в помощи, и понять, что до тех пор пока он не разрешит свои собственные проблемы, о помощи кому-то другому нечего и думать. Хинаяна — это путь простоты и отречения от мирских благ. На этом этапе все прелести и соблазны мирской жизни считаются препятствиями, которых следует избегать, и в соответствии с этой установкой поведение ученика регулируется многочисленными правилами. Будучи основанием всего буддийского пути, хинаяна сохраняет своё значение и в дальнейшем. Ученик никогда от неё не откажется: она станет надёжным фундаментом, на котором он возведёт всё здание своих будущих достижений. Главные медитативные техники этого этапа — воспитание безмятежности (санскр. шаматха), то есть усмирение и успокоение сознания при помощи сосредоточенного внимания, и мысленное проникновение (санскр. випасьяна) в природу существования, ведущее к самоотверженности.
Правильная работа на пути хинаяны естественным образом преображает все отношения человека с миром. «Узкая тропа» выводит на широкую дорогу махаяны. На этапе махаяны перед нами раскрывается образ вселенной как безграничной сети взаимосвязей, охватывающей всё пространство и время как единое целое. Как только видение мира расширяется, становится ясно, что каждая частица этого единого целого — это тоже я, и что индивидуальное просветление, достигнутое в одиночестве, несовершенно. Отныне к дальнейшей работе человека побуждает сострадание. Упражнения на этом этапе пути направлены на развитие «шести совершенств», или великих добродетелей: щедрости, нравственности, терпимости, решимости, медитации и мудрости.
Махаяна ориентируется не столько на личность исторического Будды Шакьямуни, сколько на общий принцип «буддства», проявляющийся в бесчисленных божественных формах. Совершенство духовного мира выражается через сравнение с самым прекрасным и достойным, что существует в мире земном, поэтому язык махаяны изобилует образами царского великолепия, роскоши, чувственных наслаждений и красот природы. Особое место в махаяне отводится идеалу бодхисаттвы — личности, которая достигла пробуждения, но предпочла состоянию нирваны труд на благо всех живых существ. На этом этапе человек, следующий путём буддизма, даёт обет бодхисаттвы — клятву служить всему живому до тех пор, пока в мире не останется ни одного непросветлённого существа. Теперь мы начинаем понимать, что природа будды уже заложена в нас, и это позволяет избавиться от духовных амбиций и от установки на достижение цели. Чувственные удовольствия как таковые более не считаются препятствиями: теперь их можно очистить и наслаждаться ими, предлагая в дар другим существам. Путь превращается в праздник, великое пиршество, на которое мы с радостью созываем всё живое.
Когда же мы достигаем этапа ваджраяны, путь становится ещё шире. Теперь мы открыто принимаем любой опыт; теперь в работу совершенствования включается всё и вся. Ваджраяна — это путь духовной алхимии, путь трансмутации. Здесь преображается в нечто качественно иное весь наш личный опыт: наши тело и разум обретают в нашем восприятии божественное совершенство, обыденный мир превращается в мир священный, а энергия отрицательных эмоций и разрушительных страстей претворяется в мудрость и просветлённую деятельность. Этот принцип очень ясно выражен в «Хеваджра-тантре» [16]:
Те же вещи, которыми связан мир,Могут освободить его от уз;Но мир заблуждается и не ведает этой истины,А без этой истины он не достигнет совершенства [17].
В основе методов ваджраяны лежит отождествление себя и всего своего опыта с качествами просветлённости, которые воплощаются в жизнь в формах всех мирных и гневных божеств. Пробужденное состояние проявляется везде и во всём, в каждом без исключения аспекте существования. Эта идея — ключ к языку ваджраяны и к символике, на которой строится «Освобождение посредством слушания». Тантрический путь, в свою очередь, делится на четыре этапа (в некоторых традициях—на шесть). Достигнув последнего этапа, сокровеннейшей сущности тантры, самого её средоточия, мы обнаруживаем, что на самом деле были пробужденными всегда. Здесь уже не нужны никакие упражнения и никакие символы; здесь отпадает всякая необходимость в трансформации. Тот, кто прошёл этот путь до конца, живёт дальше в состоянии совершенной простоты и непосредственного переживания реальности.
В ретроспективе последовательное развитие трёх ян выглядит совершенно естественным (по крайней мере, с точки зрения ваджраяны), но канонические тексты свидетельствуют, что в своё время некоторые из вышеизложенных идей воспринимались как революционные. В сутрах сообщается, что многие приверженцы хинаяны покидали собрания, не желая слушать проповедников махаяны, а когда учение ваджраяны было раскрыто в тантрах, даже бодхисаттвы лишились чувств и очнулись лишь под лучами света, который излили на них из своих сердец все будды.
С точки зрения ваджраяны, все три яны — это лишь различные аспекты одного и того же единственного пути. Сам Будда ничего не утаил в своих проповедях, но в толковании и практическом приложении его учения впоследствии стали возникать разногласия, подчас весьма существенные. Всё зависело не только от личных воззрений интерпретаторов, но и от общего духа времени. Восприимчивость людей к идеям и способность претворять их в жизнь во многом определялась и социальными условиями, и особенностями интеллектуальной и религиозной среды. Индия никогда не замыкалась в себе; особенно были подвержены разнообразным внешним влияниям её северо-западные окраины, где процветала ваджраяна. Но это не означает, что буддизм воспринял элементы, чуждые изначальному учению Будды, или что кому-то удалось превзойти Будду в просветлённости. Просто то мировоззрение, которое уже содержалось в речах Будды изначально, выразилось в сутрах махаяны и тантрах ваджраяны принципиально новым, особым образом. Прежде некоторым аспектам исконного учения не уделяли должного внимания, так как при имевшихся обстоятельствах и условиях они не могли быть поняты адекватно. Когда общая ситуация изменилась, эти стороны буддизма наконец получили полное развитие.
Один из способов передачи знания, принятых в традиции ваджраяны, основан на использовании чрезвычайно ярких, живых и эффектных образов. Этот метод, как и молчание Будды, чреват опасностью неверного толкования, но это опасность иного рода. С одной стороны, увлёкшись тантрической символикой и неправильно истолковав сложные тантрические идеи, можно принять желаемое за действительное и перейти к практике, так и не обретя истинного понимания. С другой стороны, та же склонность слепо верить в то, что нам говорят, не потрудившись постигнуть сказанное на собственном опыте, может вызвать и противоположную реакцию. Это — две стороны одной медали. При поверхностном знакомстве тантрические тексты способны повергнуть в замешательство или даже вызвать страх и неприязнь, которые помешают проникнуть в учение ваджраяны глубже. Вот почему так важно понять истинный смысл и роль этих образов ещё при жизни, чтобы прояснилось их потенциальное значение в посмертном опыте. Цель нашей книги — соотнести символический мир ваджраяны как с другими буддийскими традициями, так и с опытом повседневной жизни.
Трактат «Освобождение посредством слушания» обращается ко всем людям, знакомым с путём буддизма, вне зависимости от уровня их восприятия и от того, какими возможностями они сейчас обладают, однако не следует упускать из виду, что написан он с позиций наивысшей ступени ваджраяны. Сам по себе он способен воодушевить нас и побудить к совершенствованию, но нельзя забывать, что человек, не понимающий основ ваджраяны, скорее всего истолкует его неверно. Понять тантрические тексты, не зная этих основ, так же невозможно, как невозможно осмысленно практиковать тантру, не усвоив сперва на личном опыте начальные принципы буддизма, то есть не воспитав в себе бескорыстие и сострадание. Трунгпа Ринпоче говорил: «Пытаться практиковать ваджраяну без сострадания — всё равно что плавать в расплавленном свинце. Это смертельно опасно» [18].
