Мадджхима Никая - Сиддхартха Гаутама
Монахи, будучи всё ещё в поисках благого, ища непревзойдённое состояние высочайшего покоя, я странствовал переходами по стране Магадхов, пока со временем не прибыл в Урувелу в Сенанигаму. Там я увидел чудесную местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами, и близлежащей деревней для сбора подаяний. Я подумал: «Это чудесная местность с восхитительной рощей, кристально чистой рекой с приятными пологими берегами, и близлежащей деревней для сбора подаяний. Это послужит старанию представителя клана, настроившегося на старание». И я сел там, думая: «Это послужит старанию»{152}.
Просветление
И затем, монахи, будучи сам подверженным рождению, поняв опасность в том, что подвержено рождению, ища нерождённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг нерождённой защиты от подневольности, ниббаны. Будучи сам подверженным старению… болезни… смерти… печали… загрязнению, поняв опасность в том, что подвержено загрязнению, ища незагрязнённую защиту от подневольности, ниббану, я достиг незагрязнённой защиты от подневольности, ниббаны. Знание и видение возникли во мне: «Непоколебимо моё освобождение. Это моё последнее рождение. Не будет более нового существования».
Я подумал: «Это Дхамма, которой я достиг — глубока, трудно узреть её, трудно понять, [она] умиротворённа и возвышенна, лежит вне рамок умозаключений, утончённа, может быть пережита [только] мудрыми. Но это поколение наслаждается привязанностью, лелеет наслаждение в привязанности, радуется привязанности. Такому поколению эту истину трудно узреть, то есть, специфическую обусловленность, зависимое возникновение. И эту истину [ему] также трудно узреть, то есть, успокоение всех формаций, оставление всех обретений, уничтожение жажды, бесстрастие, прекращение, ниббану. Если бы я стал учить Дхамме и [при этом] другие не поняли бы меня, то это было бы утомительно для меня, это было бы хлопотно». И в этой связи эти поразительные строфы, никогда не слышанные прежде в прошлом, спонтанно пришли ко мне:
«Довольно с меня устремлений учить
Тому, что нашёл я с великим трудом.
Понять эту Дхамму ох как нелегко
Тем, жаждой и злобою кто угнетён.
Сгораемый в жажде, окутанный тьмой,
Не сможет глубокую Дхамму узреть,
Она глубока, утончённа, трудна,
И против течения [мира] идёт».
Когда я помыслил так, мой ум склонился к бездействию, а не к обучению [других] Дхамме. И тогда, монахи, Брахма Сахампати, [напрямую] познав своим собственным умом мысль в моём уме, подумал: «Мир пропал! Мир падёт, ведь ум Татхагаты, Араханта, Полностью Просветлённого, склоняется к бездействию, а не к обучению Дхамме».
И тогда, также быстро, как сильный человек мог бы распрямить согнутую руку или согнуть распрямлённую, Брахма Сахампати исчез из мира брахм и возник передо мной. Закинув верхнее одеяние за плечо, встав на правое колено, сложив ладони в почтительном приветствии по отношению ко мне, он сказал: «Господин, пусть Благословенный обучает Дхамме. Пусть Счастливый обучает Дхамме. Есть существа, у которых мало пыли в глазах, и которые падут, поскольку не услышат Дхамму. Будут те, которые поймут Дхамму». Так сказал Брахма Сахампати. И, сказав так, он далее добавил:
«В прошлом возникла Магадхов среди
Ложная Дхамма от тех, кто нечист.
Так распахни же в Бессмертное дверь,
Пусть же услышат ту Дхамму они,
Что Не-Имеющий-Пятен открыл.
Точно стоящий на пике горы
Может увидеть людей всех вокруг,
Так же, Мудрейший, Всевидящий Взор,
В Дхаммы дворец вознесётся пускай.
Сам беспечальный, узри же людей,
Тех, что в уныние погружены,
Смертью, рождением кто угнетён.
Восстань, Герой,
В сражении победивший,
Вожатый каравана, долг отдавший,
Скитайся же по миру.
Учи же Дхамме, о Благословенный,
Ведь будут те, которые поймут».
И тогда я, услышав просьбу Брахмы, из сострадания к существам обозрел мир оком Будды. Обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с яркими качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать, и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром. Подобно тому, как в пруду с голубыми, или с красными, или с белыми лотосами, некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде, и расцвести будучи погружёнными в воду, так и не взойдя над поверхностью воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде и покоиться на уровне поверхности воды; некоторые лотосы могут родиться в воде, расти в воде, но они всходят над поверхностью воды и находятся там, не будучи замоченными водой — точно также, обозрев мир оком Будды, я увидел существ, у которых мало пыли в глазах и много пыли в глазах, с яркими качествами и со слабыми качествами, с хорошими свойствами и с плохими свойствами, которых легко обучать, и которых трудно обучать, и некоторых, кто пребывал в видении неодобрения и страха перед иным миром. Тогда я ответил Брахме Сахампати строфой:
«Открыты в Бессмертное для них врата:
Пусть ухо склоняющий веру взрастит.
Предвидев проблемы, я, Брахма, молчал
О Дхамме возвышенной среди людей».
И тогда Брахма Сахампати подумал: «Благословенный согласился с моей просьбой обучать Дхамме». Затем он поклонился мне и исчез прямо на том самом месте.
Я подумал: «Кого мне следует первым научить Дхамме? Кто поймёт эту Дхамму быстро?» И тогда мысль пришла ко мне: «Алара Калама мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало пыли в глазах. Что если я научу Дхамме первым Алара Каламу? Он поймёт её быстро». Тогда божества подошли ко мне и сказали: «Господин, Алара Калама скончался семь дней назад». И знание и видение [также] возникли во мне: «Алара Калама скончался семь дней назад». Я подумал: «Велика утрата Алара Каламы. Если бы он услышал эту Дхамму, он бы понял её быстро».
Я подумал: «Кого мне следует первым научить Дхамме? Кто поймёт эту Дхамму быстро?» И тогда мысль пришла ко мне: «Уддака Рамапутта мудр, умён, проницателен. Долгое время у него было мало
